Стихи. Перевод Игоря Белова
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2010
Преподает литературу в Белорусском ун-те, президент Белорусского ПЭН-центра.
Белов Игорь Леонидович — поэт, переводчик. Родился в 1975 г. в Ленинграде. Автор книг стихов “Весь этот джаз” (Калининград, 2004), “Mузыка не для толстых” (Калининград, 2008). Переводит польскую, украинскую и белорусскую поэзию. Лауреат всероссийской литературной премии “Эврика!” (2006) и др. Живет в Калининграде.
Тридцать восьмой троллейбус зажигает свои бортовые огни:
нечего делать на остановке — что мы стоим, как пни?
Полеты зимой? Никогда. Ясно и ворону.
Но у водителя звезды в глазах светят уже во все стороны.
Погода шепчет — нелетная, правды и в крыльях нет,
и светофор заикается, включая свой красный свет.
“Красная Маска Смерти”, — сказал бы тут Эдгар По.
Но тридцать восьмой троллейбус не пойдет сегодня в депо.
У зевак под зимними шапками волосы дыбом встают,
когда тридцать восьмой покидает наш ледяной приют.
Как от вальса, головы кружатся у пассажиров и их дам.
“Троллейбус летит на небо. Следующая остановка — там…
Не забывайте оплачивать, — слышится, как пароль, —
на воздушной линии сегодня работает контроль…
Не отвлекайте водителя, набирающего высоту.
Убедительно просим держать леденец во рту.
Не компостируйте талоны, если есть проездной билет.
Уступайте ангелам пожилого возраста — правды и в крыльях нет.
Бизнес-класс для пассажиров с детьми и инвали…”
Больше объявлений с неба не доносится до земли…
Троллейбус летит вверху, внизу летит его тень.
Небесный диспетчер сбился со счета:
тридцать восьмой троллейбус за день!
Постимпрессионизм
Ребенком
пытаюсь забраться на бабушкину печь —
и руки по самые плечи
тонут в черном море
семечек,
которое бабушка пытается высушить.
В те времена
семечки сохли на диво быстро,
а подружки
не стеснялись их лузгать
при мне,
и шелуха просто
висела у них на губах,
совсем не отбивая
желания целоваться.
И я снимал ее —
осторожно, как сапер,
ведь первое прикосновение
запросто могло быть последним,
а так хотелось продолжения,
тем более что на печи
сохли новые семечки.
С тех пор
я разбираюсь в подсолнухах
не хуже Ван Гога,
а в тыквенных семечках
намного лучше его.
Et si tu n’existais pas…
если б не было тебя в великом раскладе мира
я выдумал бы тебя как вспышку космического огня
посылал бы тебе эсэмэски наплевав на черные дыры
инициалы твои были б звездами для меня
я дарил бы имя твое недавно открытым странам
и небесным дорогам его бы присваивал тоже
и не верил бы что обезьяна происходит от обезьяны
ибо все было б очень похоже на подобие божье
о тебе сочинял бы я песни и орал бы куплет за куплетом
и соседи проснувшись ночью не знали б о ком пою
посреди зимы я послал бы их прямо в… лето
не боясь дешевого китча в попсовом этом раю
ты была бы последним криком и первым шепотом моды
и я умирал бы от счастья не прося эвтаназии
мой карандаш бы летал над землей указкой прогноза погоды
но ты есть у меня и не знаю что делать с моей фантазией
* * *
он говорил ей глупости он приносил ей ландыши
невозможные в это время в другом раскладе
они обнимались так часто — глубже, пацан, дыши —
словно их постоянно снимали светской хроники ради
балтийские дни и ночи были прожиты наугад
и глаза от нехватки сна не слипались уже ни на йоту
там где место встречи неба и моря стыдливо прикрыл плакат
рекламируя небу и морю автомобиль тойоту
а когда дженис джоплин перекрикивала гданьскую электричку
поскольку от грохота рельсов ее как-то особенно перло
он понимал что чудо опять превратится в привычку
если дышать так часто,
небо вновь попадет не в то горло
ты скажешь, амур не настолько привык к оптическому прицелу
чтоб свадьба текла по усам и нос в шоколадном креме
а просто своя рубашка ближе к обожженному солнцем телу
невозможному в этом раскладе в другое время
* * *
две ложки соли на кружку теплого моря —
того что течет с волос и на лице не стынет
просачиваешься сквозь границу на встречу со светлым tomorrow
и впадаешь в море в районе гданьска и гдыни
мокрый ветер с утра мозги промывая
извилины ваших маршрутов корректирует очень кстати
мимо тебя пролетают тучи птицы трамваи
электрички на мальборг и катера с вестерпляттэ
иностранные языки изучаешь по караоке
джаз-фестивали чаек на молах и пирсах
любая девчонка ангел чаще всего кареокий
на языках без костей встречается пирсинг
в планетарии спишь под одеялом большой медведицы
и загораешь под хмурым небом на зло прогнозам
фигура что издали красною кожей светится
лицейский учитель поэт с обгорелым носом
а потом вышлешь по почте или напишешь в посте
стишок-оправданье своей и чужой бессоннице
что ты вел себя тут как и положено гостю
не сгорал на буйках и не заплывал за солнце
* * *
сны о потерянном времени приходят без вариантов
дятел стучит по дереву — знай о своей судьбе
в этом мире все больше и больше качественного антиквариата
и все меньше и меньше места некачественному тебе
но есть еще солнце анфас и месяца желтый профиль
и лирики-дилетанты и делирики-профи
и броуновское движение от вечных прух и непрух
на ощупь к палаткам подружек и просто подруг
отряды новых писателей все перепишут начисто
высокопарные парни с рифмами парными
и новый плохой поэт родится под знаком качества
чтоб антикварные опусы стали когда-нибудь кварными