Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2010
Салимон Владимир Иванович
— поэт и издатель. Родился в 1952 г. в Москве, в семье писателя и переводчика И.В.Салимона. Окончил в 1973-м географо-биологический факультет МГПИ им. Ленина. Печатается с 1977 г. Автор более 15 поэтических книг, последние — “Раз и навсегда” (2003), “Чудесным происшествиям свидетель” (2006). В 1999—2001 гг. — гл. редактор журнала “Золотой век”, в 2001—2010 гг. — зам. гл. редактора журнала “Вестник Европы —XXI век”. Удостоен Европейской премии Римской академии (1996). Живет в Москве.
* * *
Колокольчиков. Ромашек. Васильков.
Плохо, если дома нет гербария,
но полным-полно детей и стариков.
Чтобы скрасить дней однообразие,
станем в сумерках раскладывать листы.
Все равно — Европы или Азии —
станем с жадностью разглядывать цветы.
Степи, горы и леса дремучие.
куст чертополоха в утренней росе
не премину описать при случае.
Розу я живопишу во всей красе.
* * *
здесь — свобода, а за речкой — воля,
там, где люди сгрудились в грозу
посреди картофельного поля.
Кое-как укрыться от дождя
в райских кущах стана полевого,
к женщинам с детьми прибиться я
шанса не имею никакого.
* * *
снег с дождем,
скрестивши лапы,
восседают в поле женщины,
словно каменные бабы.
Видимо, температурные
колебанья не страшны им.
Манят бедра их скульптурные
под чулками шерстяными.
Обольстительные груди их
не оставит без вниманья,
как военные орудия,
мальчик в пору созреванья.
* * *
по красоте и мощи первозданной.
Настала осень — время шашлыков.
Клубится дым, как в кухне ресторанной.
Почувствовав, что мясо на костре
уже покрылось коркой золотистой,
мы расставляем стулья на дворе
под яблоней корявой и ветвистой.
Животные ревут, бросаясь в бой,
и валятся, пронзенные мечами.
Погожим днем любуюсь я тобой,
люблю тебя я темными ночами.
* * *
яблоко отдам недавней школьнице,
что дрожит, как муха в паутине,
узкогрудой, синегубой скромнице.
Краше нет тебя на белом свете! —
на ушко шепну я ей восторженно.
Недоверчивы порою дети.
Мышь глядит на кошку настороженно.
* * *
Тогда Рождественский бульвар
широк был, как реки излучина.
И оценил я Божий дар.
Хотя до места назначения
добрался я не без труда,
не покидало ощущение,
что я не зря спешил сюда.
Не знал я, кто мои родители,
моя ближайшая родня,
но знал, есть Ангелы-хранители
на крайний случай у меня.
* * *
думаешь, что светят звезды мне,
что они одни над косогорами
полыхают ярко в вышине?
По ночам смотреть иллюминацию
полюбил я в праздничные дни,
и теперь люблю ходить на станцию,
где всю ночь во тьме горят огни.
Никогда зеленые и красные
фонари вполсилы не горят,
прямо машинистам в очи ясные —
карие и синие — глядят.
* * *
и не стало слышно разговоров.
Жизнь моя была, как на ладони,
у меня настигших контролеров.
И хотя они изображали
полное на лицах безразличье,
видел я, как руки их дрожали.
Что-то было в этом очень птичье.
Так дрожат от холода во мраке,
на ночлег устраиваясь, галки,
будто бы бездомные собаки,
чайки оголтелые на свалке.
* * *
склонов многочисленных холмов,
словно полосатые матрасы
вынесли сушиться из домов.
Из палат больничных санитарки
стариков выносят поутру.
Старики сидят часами в парке,
непрестанно — в холод и в жару.
* * *
Под лампой на дворе играют дети,
порою называя города,
каких и нет и не было на свете.
Но в будущем, которое грядет
со страшной силой, им найдется место.
Страна другая и другой народ
покруче прежнего замесят тесто.
* * *
но мне подумалось вначале,
что старой хроники фрагмент
нам по ошибке показали.
На ветках елей снег лежал.
Внезапным светом озаренный,
как будто бы Колонный зал,
открылся взору лес зеленый.
По лесу люди, молча, шли
и днем и ночью непреклонно,
и на руках детей несли,
вождя портреты и знамена.
* * *
с тобой мы прежде видели не раз,
а как идет на смерть пехота,
впервые увидали лишь сейчас.
На фоне воинских учений
вдруг разразилась страшная гроза.
Лицом к лицу злой Дух и добрый Гений
сошлись, не поделивши небеса.