Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 2009
Расторгуев Андрей Петрович — поэт, переводчик, журналист, член Союза писателей России. Родился в 1964 г. Окончил Уральский университет, факультет журналистики и Академию Госслужбы при президенте РФ. Автор пяти книг стихов. Живет в Екатеринбурге.
Русская карта
Я и в Господа слабо — не то, что в судьбу или карму:
одному не под силу — сумеем рядком да ладком…
А намедни вгляделся в родимую русскую карту —
и овеяло теплую плоть изнутри холодком.
На брюхатой кобыле, на миг обернувшейся твердью,
скачет маленький всадник полярные дни напролет.
Он спиной на восток прислонился к морозному ветру,
а на запад лицом проголосную песню поет.
То ли грудь выгибается в долгом серебряном звуке,
то ли тонкие плечи от поступи мерной свело —
раскрываются миру его неокрепшие руки,
упираются ноги в подбитое мехом седло.
Так поет бессловесно и скачет — ребенок ребенком.
И молозиво каплет с кобыльих сосцов на траву.
Но когда, наконец, разродится она жеребенком,
я увижу навряд ли, покуда на свете живу.
* * *
Взгляни спокойно и внимательно —
не мы ли зрелости хотели?
И постарели наши матери,
и женщины заматерели.
Но есть погода и для радости
между победами-огрехами:
не зря три Спаса в каждом августе —
медовый, яблочный, ореховый.
Когда потоками и ведрами —
все, что смогло зацвесть и вырасти,
худыми плечиками-бедрами
земную тяготу не вынести.
Роса медовая потянется
еще успехами-утехами…
И девочкам еще достанется —
и яблоками, и орехами.
* * *
Не привычка, не оказия,
не объедок белены —
мы с тобою, как Евразия,
крепко соединены.
И вулканы с ураганами
не помеха нам, пока
мы плывем меж океанами
частью праматерика,
и покуда без истерики
каждый день и каждый час
наши юные Америки
отдаляются от нас.
Азиатское
У афганской борзой — голова змеи.
У змеи — голова борзой.
То ли самое видят глаза твои,
осененные бирюзой?
Или плоти твоей животворный лад,
на округлое не скупясь,
по-иному настраивает взгляд
на земную взаимосвязь?
Сколько люду в глубинах твоих лежит,
сколько месяцев вновь и вновь,
упуская напрасно за жизнью жизнь,
проливаешь за кровью кровь…
Пряжа, проволока ли — к петле петля:
душу греть или вынимать?
Всех не вынести, если ты — мать-земля.
Всех не выносить, если — мать.
Да не спрятать любови меж нас двоих
за слезою или грозой.
И собаки, и дети в глазах твоих,
осененные бирюзой.
* * *
Н.Я.
Пройди по лугу на руках,
прислушайся к траве.
Поскольку стопы в облаках,
то мы — на голове.
Но если все перевернуть
до темноты в очах,
то под ногами — Млечный путь,
планета — на плечах.
И ни единая черта
подобием щита
не отделяет ни черта
атланта от шута…
* * *
В глубинах житейского трюма,
сведя воедино пути,
напьемся до легкого шума —
тяжелого не унести,
и не разобрать кочегарам
или сталеварам, когда
в котлах, обдаваемых жаром,
вскипают чугун и вода…
В картонке пластмассовый краник
не пересыхает пока,
неостановимый “Титаник”
по рельсам летит в облака.
* * *
Владимиру Аникееву
Под вечер или в утреннем дыму
стоялого безмолвного тумана
на волю из колодца подыму
частицу Мирового океана.
У свежей землеройкиной норы
с досадой припадая на колени,
услышу содрогание коры
и отзвуки глубинных шевелений.
И далее, и выше — как в кино,
когда покою ярость уступает…
Воображенье ли воспалено,
душа ли потихоньку остывает?
Ужели все возможное сбылось,
когда в луче единственного взгляда
земля и люди светятся насквозь,
как роща накануне снегопада?