Рубрику ведет Лев Аннинский
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2009
Как только я подхожу к кому-то разговаривать, тут же подлетает кто-то третий… “Искусствовед в штатском”.
Сергей Капица. Мои воспоминания
“Искусствовед в штатском”? Ну, разумеется. Только это уже чуть заметный перебор, нечастый в стилистической манере Сергея Капицы. Обычно он общепризнанных ярлыков не вешает, а прячет усмешку в уголках губ. И хранит подчеркнутую объективность. Что касается тех “искусствоведов”, которые подлетали к беседующим ученым на конференции, посвященной сверхсильным магнитным полям, в Италии, в 1965 году, — так с американской стороны сотрудников ФБР было не меньше, и они тоже “подлетали”. Куда характернее для Сергея Капицы замечание, сделанное через 12 лет, по поводу Пагуошской встречи; “Ничего секретного в наших заседаниях не было, но понимание того, что за нами наблюдают спецслужбы, делало их более ответственными. Материалы докладывались куда надо, и это был своеобразный и очень важный канал информации”.
Улыбка авгура. Можно себе представить интонацию, которую обретает это суждение в устном авторском исполнении. Сергей Капица — блестящий рассказчик, и я допускаю, что иные страницы его мемуаров не написаны, а записаны с прямой речи. К деловым сюжетам это не относится, тут полная серьезность и выверенность каждого слова — верность завету великого кораблестроителя академика Крылова: в любви все необходимое говорится, а в делах пишется.
То, что говорится, рассчитано на свидетелей-слушателей не меньше, чем то, что пишется, и оно не менее серьезно. Надо только знать интонацию…
На той же Пагоушской конференции С.Капица сделал “полуиронический-полусерьезный доклад, в котором сравнивал телевидение с атомной бомбой. “Оказывается, энергия, которая выделяется в том и в другом случае, примерно одинакова, только атомная бомба выбрасывает ее в ничтожные доли секунды, а телевидение излучает энергию непрерывно и воздействует на сознание и поведение людей в немалой степени”. Статья была опубликована в трудах Пагуоша, правда, только по-английски…
По-русски — не опубликовано, и пусть каждый догадается почему. Но то, что Сергей Капица избрал именно этот аспект, — характерно и знаменательно. Ибо телевидение — как раз тот канал связи, благодаря которому в свидетели ученых рассуждений вербуется, можно сказать, весь мир; участие такого количества свидетелей в делах интеллектуальных может до такой степени переменить смысл происходящего, что “искусствоведы в штатском” окажутся не у дел.
А присутствие свидетелей, обращение к слушателям, прямой контакт с собеседниками — коренная, содержательная черта интеллектуальной работы Сергея Капицы. Недаром несколько поколений советских людей на протяжении десятилетий прилежно слушали его знаменитую телепрограмму “Очевидное — невероятное”, вникая в то, как самые невероятные открытия ученых обретают элементарную очевидность, оставаясь по существу в сфере невероятности. Сергей Капица, изобретатель этой программы и ее бессменный ведущий, остается в истории ТВ как властитель дум и чувств… просчитываемых дум и непредсказуемых чувств (будь они неладны) миллионов телезрителей.
Среди этих миллионов были особо отмечены “все 17 членов Политбюро”, которые “никогда не признаются, что слушают”. Но ведь слушают же! Как и миллионы людей, еженедельно садившиеся перед телевизорами на тот час, когда Сергей Капица обсуждал с приглашенными светилами науки проблемы, имеющие прямое отношение к “Причине Космоса” и косвенное — к каждодневностям тогдашнего советского быта-бытия.
Таким и вошел он, таким и запомнился, таким и остается в памяти миллионов “свидетелей” — монументальный интеллектуал с мальчишеским чубом и глазами задорного спорщика.
Теперь к этому памятному облику присоединено еще несколько портретов.
“Профессорский сынок”, родившийся не где-нибудь, а прямо-таки в Кембридже, Англия, — где работал его отец, сподвижник Резерфорда, будущий дважды Герой Социалистического Труда и ослушник Советской власти, будущий нобелевский лауреат Петр Капица.
Соответствующие детству аксессуары. Музыкальное образование. Двухэтажный особняк, окруженный зелеными лужайками.
По контрасту — при переезде в Москву в 30-е годы — “появляются супы… обязательной частью обуви становятся галоши…”
Галоши при социализме интересны еще и тем, что если рассеянный ученый, чтобы они не спадали, подкладывает в них бумажки с ненужными уже расчетами, — то эти бумажки аккуратно изымают из галош и сдают куда следует те самые искусствоведы в штатском.
Но не менее важно для формирования Сергея Капицы не то, чей он сынок, а то, чей он внучек: дедом ему приходится академик Крылов, великий кораблестроитель и теоретик флота и тоже, между прочим, Герой Социалистического Труда.
От этих корней вырастает не умозритель-очкарик, а жизнелюб раблезианских кондиций.
— Лыжник, не упускающий ни одной возможности — в чешских ли Татрах или в армянском Алагезе — прокрутиться по склону.
— Спелеолог, однажды угодивший в такую щель, из которой его спасали, таща “в разные стороны” на протяжении полутора часов.
— Аквалангист, считающий, что если он хоть раз в жизни не погрузится у Большого Барьерного рифа на Юкатане, — то этот урон сравним с тем, как если бы магометанина лишили хаджа.
— Пилот… да еще и без пяти минут парашютист, готовый прыгнуть (и не прыгнувший только потому, что невеста запретила: не захотела стать вдовой прежде, чем стать женой).
Я беру эти “боковые” ракурсы облика не только потому, что они мне доступнее главного: я не решаюсь внедряться в основную профессию героя, смешно было бы мне пытаться комментировать разработку микротронов или конструирование ускорителей; тут я могу только охнуть при описании язв и шрамов, которые носят наладчики циклотронов. Но что существенно в облике Капицы-младшего, полжизни отдавшего “чистой науке”, — он по складу характера не мог бы оставаться в рамках “хаты-лаборатории”, сидеть там одиноким упрямцем, подобно своему отцу, Капице-старшему (не поладившему с Берией). Младший по самому складу ума и таланта должен был искать свидетелей. Это и определило его интерес к общей физике — не просто отрасли науки, а основе наших изменившихся представлений о мире в целом, о природе вещей, то есть о судьбе человечества в контексте судьбы Космоса.
Тут без свидетелей делать нечего.
Я, как один из шести миллиардов свидетелей, вольно или невольно втянутых в эту жизнь, рискну прокомментировать базисный аспект интеллектуальной работы Сергея Капицы, как он высвечивается в его воспоминаниях.
Главный его интерес в конце концов — рост численности человечества. Рост не по отдельным странам, а в мировом масштабе, а значит, изменение понятий об историческом времени, новый взгляд на демографическую революцию в информационном обществе.
Не буду называть потолочной цифры — сколько нас вынесет Земля: цифра все время пересматривается и будет пересматриваться. Сложность проблемы еще и в том, что она не только междисциплинарная, но и международная. Если подходить к решениям, руководствуясь принципами “исторического оптимизма и политического реализма”, то надо заново продумывать глобальную историю человечества, собирая в пучок вопросы питания, энергетики, экологии, разоружения. И прежде всего — народонаселения.
Эти вопросы выходят за рамки тех безвыходностей, которые человечество опробовало за последние века. “Тогда казалось, что главное противоречие в мире — это конфронтация социализма и капитализма; но социализма уже нет, а кризис остался”. Что делать? Перестать выяснять, кто и что начал в 1917, 1939, 1950, 1962 и 1979 годах (оставшиеся в живых свидетели событий могут оценить подбор дат. — Л.А.) Выяснять надо совсем другое: мы обречены на “глобальный демографический переход от взрывного развития популяции, когда численность населения стремится к бесконечности, — к постоянному значению”.
От ядерной войны человечество в страхе отпятилось. Теперь оно должно отпятиться от кризиса перенаселения. Опять стоит вопрос: или всеобщая гибель, или… “путь в новый рай”, как сформулировано в знаменитом манифесте Рассела—Эйнштейна более полувека назад.
Следуя завету своего знаменитого деда, Сергей Капица все, что касается дела, излагает не в стиле живого рассказа, а в стиле письменного свидетельства — цитируя продуманные и взвешенные резолюции мировых интеллектуальных клубов. Например, Римского клуба, предсказавшего в 1972 году, что при неограниченном росте народонаселения Земли сырьевые ее ресурсы будут исчерпаны через 75 лет.
Не пугайтесь: цифру потом подправили. Но главная мысль и главный страх остаются? Человечеству надо как-то самоограничиваться. Иначе — гибель. Переводим эту эсхатологию на язык марксистских осин: надо безотлагательно подтянуть производственные отношения к тому фантастическому уровню производительных сил, какового достигло человечество к началу ХХI века.
Легко сказать… А какими должны быть теперь эти новые отношения?
Готовясь решить эту головоломку, Организация Объединенных Наций объявляет первый год нового тысячелетия Годом Диалога Цивилизаций. Весь этот год ученые, свидетельствующие о разных Цивилизациях, ведут Диалог: иорданский принц, китайский министр по науке и технологии, профессор права из Египта, антрополог из Бразилии, мексиканец, палестинец, ирландец… и наш Сергей Капица. 9 сентября они докладывают в Нью-Йорке результаты своей работы Генеральному секретарю ООН.
Через день — 11 сентября 2001 года — представители Исламской Цивилизации садятся за штурвалы самолетов и таранят в Нью-Йорке Всемирный торговый центр. Диалог принимает непредвиденные формы.
Я имею в виду даже не авиатараны и крушение Близнецов, от каковой телеэпопеи пришли в восторг некоторые западные художники-модернисты. Я имею в виду тот восторг, в который пришли, наблюдая эту телесенсацию, простодушные жители арабских деревень, и Ясир Арафат, сообразив, что надо немедленно скомпенсировать их искреннее ликование, так же картинно и искренне лег на донорскую койку сдавать кровь для покалеченных жителей Нью-Йорка…
Да, воистину современная телесвистопляска равнодостойна ядерной зиме, угадать бы только, куда повернут в своих эмоциях миллионы жителей планеты Земля и как эти свидетели отреагируют на программы интеллектуальных элит, зовущих человечество от края пропасти к вратам рая.
У меня, во всяком случае, есть на этот счет некоторые сомнения скорее фаталистического, чем умопостигаемого свойства. Природа человека — способна ли подняться до уровня спасения человечества? Не знаю… “Жестокость людей” — вот что препятствует Диалогу Цивилизаций, сформулировал один из авторов книги о Диалоге Джандоменико Пико (а Сергей Капица процитировал).
Придется оставить жестокость на усмотрение моралистов начавшегося Тысячелетия, а нам, застрявшим на барьерах задуманного Диалога, — задуматься уже не о том, как спасти человечество, а о том, как спасти душу при неотвратимом ходе его дальнейшей истории.
И знаете, что помогает в душеспасительном чтении “Воспоминаний” Сергея Капицы? Не его ученые выкладки, от которых иногда можно впасть в замешательство. А его юмор, который всегда, неизменно, спасительно выводит душу из замешательства и помогает сохранить самообладание.
Несколько эпизодов позволяют проследить особенности этой авторской позиции.
1943 год. Летние школьные каникулы. Пятнадцатилетний пацан — перед выбором: или “грузить уголь” в Казани, или вкалывать чернорабочим в экспедиции по поиску нефти. Выбрано второе. Через год статус повышен до оператора, задание такое: запрячь лошадь и перевести “из пункта А в пункт Б некий груз”. По дороге — ручеек. Лошадь встает, ни с места! Неизвестно, сколько времени бился бы около нее незадачливый возчик, если бы не свидетельница его мучений, “деревенская баба”:
— Ты что, дурак, не видишь, она же пить хочет! Отпусти подпругу!
Отпустил. Лошадь напилась и пошла дальше. Профессорский сын сделал вывод: “на всю жизнь запомнил это превосходство лошадиного интеллекта над человеческим”.
1960 год. Японское море. Тридцатидвухлетний ученый выходит на палубу и обнаруживает у борта шеренгу тюленей. “Что это они на нас смотрят?” Боцман объясняет: “А они музыку слушают”. Пошел боцман в рубку, вырубил музыку — тюлени покрутили головами и уплыли. Внук великого флотоведа, пораженный чуткостью этих слушателей-свидетелей, замечает не без яда: “А мы ищем связи с внеземными цивилизациями”.
Возникает аура глобальной ноосферы, где свидетелем наших поисков оказывается вся живая природа. Апофеоз — рассказанная в 1965 году история про кота. Кот “сильно гулял и приходил побитый. Хозяин сказал: “Так ты плохо кончишь!” и оскопил кота. Настал веселый месяц март, кот опять уходит из дому и возвращается рваный и драный. Хозяин спрашивает: “Что же ты там делал?” — “Я, говорит, наблюдал и консультировал”.
Наличие свидетелей-наблюдателей мощнейшим образом влияет на поведение человека. Для общей схемы Разума, вступающего в контакт с Природой, это обстоятельство принципиально важно. Как ведет себя человек при свидетелях и как — без свидетелей?
1955 год. Бывшая кастелянша при даче Сталина в Рице за 25 рублей пускает посетителей “и позволяет все осмотреть”.
Контрольный опыт!
“В ванной Сталина у меня была возможность украсть пробку от раковины, но я не стал этого делать”.
И, наконец, самый впечатляющий (для меня) эпизод на тему свидетелей-наблюдателей.
1979 год. Капица-старший приглашает отобедать чету Сахаровых: академика Андрея Дмитриевича и его жену Елену Георгиевну Боннэр.
“Когда обед кончился, отец, как обычно, пригласил Андрея Дмитриевича к себе в кабинет поговорить. Елена Георгиевна моментально отреагировала: “Андрей Дмитриевич будет говорить только в моем присутствии”
Далее следует, как и полагается после Гоголя, немая сцена. И в сознании читателя, и в самой реальности. Длится эта пауза ровно столько, сколько надо, чтобы действующие лица пришли в себя. И чтобы пришел в себя я, читатель.
Капица-младший, что вполне в его духе, эту сцену не комментирует.
Комментирует — Капица-старший:
— Сергей, проводи, пожалуйста, гостей.
“Гости встали, попрощались, отец не вышел с ними в переднюю, там они оделись, и я проводил их до машины”.
Лет через 30 — как выражаются кинематографисты, — фляш-бек:
“Когда что-то происходит — это кажется единичным эпизодом, но потом, через много лет, это событие может оказаться существенным для понимания важных процессов, которые составляют саму жизнь”.
Суждение это издатели с полным основанием предпослали в качестве аннотации к книге Сергея Капицы “Мои воспоминания”, — за что им сердечное спасибо и от моей читательской души.