Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2009
в т.ч. — “Разговоры с богом” (2004), “Стихи Татьяне” (2005). Живет в Москве.
где до сих пор никто ни в чем не виноват?
Кто может быть судьей — судите, я не вправе,
поскольку конформист и в меру вороват.
…С утра, суля гостей, в пыли дерутся куры.
Раскрыт во всю длину известняковый пласт.
И сорок восемь верст объемной кубатуры
сентябрий за пятак, не меряя, отдаст.
Как молния с небес, падет из тучи птица.
Сверкнет в глаза окно как фотоаппарат.
Когда-нибудь нам все за давностью простится
в большой моей стране известняковых страт:
мы из одной вины неравного расклада —
молчащий виноват в существованье зла.
…Я выжил. Я пришел. Тогда чего ж мне надо,
зачем душа с тех пор себя не обрела?
* * * Мне время слышится в разрозненном трезвоне
раздаточных судков и офицерских шпор.
И хлеборезок дух поверх кирзовой вони
мне ноздри бередит, прельщая до сих пор.
Самара-городок и кроссы на Лосином.
Взросления печаль, лыжни сухой раскат.
И ладная судьба, протертая фуксином,
гуляет под окном, влюбляясь невпопад.
Ах, мальчики-мужи, поверки и побудки,
рябого старшины веселый матерок!
И Глоточкин-майор, года длиною в сутки.
И клешики вразлет. И пьяный ветерок.
Меня покуда нет, я спичка для разжига.
Я все еще лежу в гремучем коробке.
Но автор взял перо — и отворилась книга,
и он уже назвал меня в черновике.
* * * Когда идут стихи, то, право, не до прозы..
Уже который год мне грезится роман:
Кортес, ацтеки, кровь, интриги и угрозы,
“Коцалькоатль грядет”, ужасные прогнозы…
И никакой любви: зачем? Любовь — обман.
Сто лет его пишу, но вижу — не закончу:
пошел вперекосяк налаженный сюжет.
(Там, кстати, есть герой, он ходит в старом пончо,
его конкистадор по пьянке травит гончей…)
Но хватит про роман — его покуда нет.
Я это все к тому, что слово — привереда:
его начнешь рядить в заказанный наряд —
оно его, глядишь, поносит до обеда,
а к ужину ему начхать на ропот деда:
что попадя берет и носит все подряд.
Его на прозу гнешь — оно лопочет ямбом.
Ты хочешь по-добру, ан лезет на рожон.
И вместо трезвых строк — привычка к дифирамбам.
А гонор! “Как хочу — так сделаю, и амба!”
Ой, не перечь стиху, когда он раздражен!
Давно бы мне пора понять пределы слога,
найти ему расчет, придумать укорот.
Три слова на строку! Четыре — слишком много!
Учиться говорить, ища глазами Бога,
глаголом то давясь, то обжигая рот.
* * * И все послать к чертям: сорваться, бросить, скрыться!
Ни с кем, ни для кого — в Горах, в пустом дому.
Концом карандаша в своих тетрадях рыться,
на время клеветать и думать, почему
так тяжела земля на огуречной плети,
когда ее с утра на ощупь ворошишь
и тянешь, как судьбы нагруженные сети,
а сверху над тобой просверкивает стриж
и месяц-ноготок смещается и тонет,
а ночью снятся сны, которым нет конца,
где женское лицо опять держать в ладонях,
горячее от слез, и гладить, как птенца.
Мне жизни имена внезапны до испуга.
Я их не назову, я только жить хочу.
А там идут дожди, цепляясь друг за друга
и бегает паук по ветхому лучу,
в орехах крепнет плоть, одета скорлупою,
и доцветает прель на яблонях в саду.
О Господи, Твое дарение скупое
и полыханье щек на первом холоду!
* * * …Но за свою судьбу лишь я один в ответе.
Я сам ее торил и сам построил дом.
Но знаю, что придут завистливые дети
и будут нас судить неправедным судом.
Мне страшен этот суд, я знаю судей в лица.
Я нахожу их взгляд и отвожу глаза.
Как больно видеть сны, слезами в них давиться
и лгать, что сыновьям судить отцов нельзя!
Судите — раз и мы судили не по праву!
И говорили вслух обидные слова,
болея и стыдясь за ветхую державу,
которая всегда без повода права.
А вот ушли отцы — и вдруг не стало счетов.
И сроки не нужны, и не с кем спорить спор.
И жесткие глаза беспамятных зилотов
теперь уже на нас уставлены в упор.
* * * Когда моя Россия-география
легла на карту, придавив масштаб,
она ни тем, ни этим не потрафила:
ни тем, кто грозен,
и ни тем, кто слаб.
Таких пространств нельзя принять без ропота,
смириться с тем, что там наружу прет
опроверженьем знания и опыта
и столько обещает наперед!..
И то сказать — страна всего лишь начата:
не карта — расстоянья без дорог,
как жизнь моя, набросанная начерно,
еще не угадавшая свой срок.
Нам все в строку зачтется доброхотами.
Нам каждый прыщ — в обиду и в укор.
А мы, судьбу не отягчая счетами,
растем
самим себе наперекор.