Хроника «Дружбы народов»: 1999—2008. Рубрику ведет Лев Аннинский
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2009
Напомню читателям то, что они могли забыть в свисте и грохоте продолжающейся эпохи: тридцать лет назад, когда эта эпоха еще только брезжила, журнал “Дружба народов” праздновал свое сорокалетие. В этой связи мне было дано редакционное поручение: составить “Хронику полувека”, каковая и появилась тогда в юбилейных номерах журнала. Это было в самом начале 1980-х.
Потом случился с нами очередной юбилей, и я хронику продолжил — тогда нам было уже 60. Из них десять лет (“которые растрясли мир”) к концу века (и тысячелетия) завершились — не столько де-факто, сколько дефолто.
Теперь я хочу эту хронику продолжить. Нам 70. И опять есть повод поразмыслить. “Остановиться, оглянуться…” Представить себе, что с нами произошло за эти десять лет. И даже, шукшинскими словами говоря, понять, “что с нами происходит”. Сегодня.
Но вернемся в начало десятилетия. В 1999 год.
1999. Перестроимся, не мешкая
Журнал продолжает честно биться за свое имя. В кругу его авторов — писатели давешних советских республик, медленно разлетающихся в мировом пространстве. Василь Быков и Сигита Адоменайте, Виктор Козько и Даур Зантария, Эмил Лотяну и Дмитро Креминь, Айдас Марченас и Лили Промет, Матс Траат и Сергей Турынбеков, Сергей Карачаков и Юстинас Марцинкявичюс… Подкрепленные классиками, уже вошедшими или еще входящими в посмертное величие. Егише Чаренц и Паоло Яшвили… И, разумеется, юбиляр Пушкин, коего поздравили с 200-летием Чингиз Гусейнов, Генрих Сапгир, Анна Ковусов, У Ли де… Архивные рукописи Юрия Трифонова… Эпоха оглядывается на оставляемые ценности.
Центральные публикации в прозе — романы Анатолия Азольского “Кровь”, Анатолия Приставкина “Долина смертной тени” (опыт эксперта по помилованиям)… Светланы Шенбрунн “Розы и хризантемы”, Дины Рубиной “Последний кабан из лесов Понтеведра”… Две последние публикации обозначают некоторый сдвиг в “мировое пространство”: и писательницы — израильтянки, и бросок в Испанию знаменателен.
Что еще характерно: наступление малых жанров. Яан Кросс, Даниил Гранин, Анатолий Ким, Юрий Буйда, Вацлав Михальский — “наброски”, “байки”, “сказочки”…
Много юмора, иногда горького, много стилизаций, иногда невеселых. Блестящие и глубокие авторы раздела “Публицистика” — Григорий Померанц, Александр Мелихов, Юрий Каграманов, Теймураз Мамаладзе, Георгий Нижарадзе, Шуга Нурпеисова бьются над проблемами национальной и иной идентичности. Вертятся “круглые столы” навстречу двухтысячелетию христианства, навстречу наступлению прозы виртуальной на прозу реальную, навстречу чуемому разъединению, которое компенсируется “Диалогом после паузы” в подмосковном Переделкине…
А вдруг пауза — ненадолго?
Как всегда, на безответные проклятые вопросы с решимостью слепого Гомера отвечает поэзия. Александр Тимофеевский (старший):
Перестроимся и, не мешкая,
Перестроившись, побежим.
И короткими перебежками
На исходные рубежи.
Сквозь проклятые шестидесятые,
Сквозь тридцатые злые года —
До того поворотного столбика,
От какого мы все не туда.
Злые тридцатые — время рождения журнала “Дружба народов”. Шестидесятые — время его расцвета. До очередного поворотного столбика — годик.
2000. Бег движеньем размывает лица
Спустя годик журнал возвращается к “проклятым шестидесятым” — публикует исповедь одного из самых блестящих и самых последовательных идеологов оттепельного либерализма — Юрия Буртина: его “Исповедь шестидесятника”, обнародованная посмертно, исследует начало пути — от искреннего сталинизма к искреннему протесту против сталинизма.
Но не начало потрясает при чтении исповеди, а — итог:
“Как и большинство населения России, кроме ее правящего богатого слоя (обязательная оговорка, характерная для демократа. — Л.А.), шестидесятники пребывают сейчас в состоянии растерянности и уныния. Для этого у многих из них даже больше причин, чем у других, ибо к общему невеселому настроению примешивается горечь разочарования и чувство вины. Люди того поколения, которое первым в советской истории предприняло поиск демократической альтернативы тоталитарному строю, а четверть века спустя выступило в качестве инициаторов и главных действующих лиц “перестройки”, успели увидеть, какой горестный результат имела их борьба, какому грязному делу невольно и неожиданно послужили их чистые мечты, благородные идеи и бескорыстные усилия. И вот, по слову Чернышевского, они сходят со сцены ошиканные, срамимые. Они, то есть мы, поскольку к данной категории автор этих строк целиком относит и себя. Что ж, значит, мы это заслужили…”
Это покаяние пришлось оставить на волю инициаторов и участников, а вот поле деятельности, в котором журнал продолжал свою работу, охарактеризовано горько и точно.
Работа продолжается. Среди авторов “Дружбы народов” в 2000 году: Геннадий Айги, Наталка Белоцерковец, Ион Ватаману, Томас Венцлова, Стасис Йонаускас, Юрис Куннос, Евген Маланюк, Йонас Стрелкунас, Таймураз Хаджеты, Рауль Чичалава… Вроде бы традиционный интернационал. Но жанр сдвигается: все перечисленные авторы — поэты. Проза постепенно уходит в российский, русский круг. Главные публикации года: “Вечера с Петром Великим” Даниила Гранина, “История страданий бедолаги…” Дмитрия Стахова, “Возвращение желаний” Александра Хургина”. Из архива — “Края далекие…” Бориса Крячко.
Публицисты — бьются в горячих точках. Маршруты продолжены. Обнародованы записки Эльвиры Горюхиной “Место жительства — война” и рядом — “Чеченская война…” Владимира Дегоева и его же “Горе победителям”, “Заложники свободы” Михаила Глобачева, “Народ и толпа” Михаила Кураева, “О свастике, что завертелась в другую сторону” Юрия Каграманова… Перекликаются названия!
В центр дискуссий все отчетливее вдвигается кавказская тема: Грант Матевосян, Анар, Нафи Джусойты, Заза Абзианидзе, Станислав Лакоба, Алан Черчесов — обсуждается проблема: “Кавказ в поисках мира”.
Свой голос подает Владимир Огнев. “Ностальгия по Грузии”…
Лейтмотив раздумий: где точка невозврата? Не прозеван ли “поворотный столбик”? Куда мчимся, не препинаясь на знаках?
…вперед рывок вперед рывок обгон
и бег движеньем размывает лица
толпою наполняется вагон
мы мчимся к финишу нельзя остановиться…
(Игорь Емельянов. “Вы ждете смысла — смысла нет”)
2001. Разрыв состоялся
Десять лет с момента распада СССР. “Итог десятилетия: астенический синдром”, — диагностирует социолог Лев Гудков в беседе с корреспондентом “ДН”. Я думаю, что это самая яркая, глубокая и горькая публикация года. Напоминаю фрагменты. Вопросы задает Наталья Игрунова.
“Н.И.: Отношение к распаду СССР — накануне, сразу после, сейчас, как оно менялось? К такому повороту событий были готовы?
Л.Г.: Нет, все произошло неожиданно.
Н.И.: Абсолютно для всех?!
Л.Г.: Конечно, не для национальных элит. В республиках, особенно прибалтийских, этого хотели, в какой-то степени даже начали готовить. Достаточно вспомнить эстонские проекты республиканского хозрасчета.
Н.И.: Говорилось о некоторой самостоятельности в рамках Союза, а подразумевался его распад?
Л.Г.: Стояла ближайшая цель: экономическая независимость. Но это ведь фактически и есть выделение из Союза, разделение, распад СССР…
………………………
Н.И.: Как в новообразованных государствах относятся к СНГ?
Л.Г.: Откровенно говоря, никакого особого отношения к СНГ нет. Вначале были позитивные оценки и надежды. Эта организация мыслилась как паллиатив, возможность хотя бы частичной замены Советского Союза. Но поскольку следов организации наших стран практически ни в какой сфере жизни (за исключением редких встреч на высшем уровне) не обнаруживается, то и интерес и внимание к СНГ слабеют.
……………………….
Н.И.: Совершается переход от советского самосознания к российскому, от имперского… — к чему?
Л.Г.: В том-то и дело, что ни к чему. Все так и осталось. Конструкция, структура сознания мало изменились…
…………………………
Н.И.: Страна, в которой мы живем уже десять лет — Российская Федерация, — тоже государство многонациональное. Устоялось ли понятие “россияне” в самосознании?
Л.Г.: Видимо, оно принято как атрибут языка — официального, государственного, публицистического. Но в повседневности, скорее, — русский и русский.
………………………..
Н.И.: Национальные интересы кого-то заботят? В иерархии ценностей и тревог они на каком месте? Русский национализм? Чем он отличается, скажем, от татарского?
Л.Г.: Наш национализм — консервативный, защитный, я бы даже сказал, компенсаторно-защитный. Это не национализм молодой нации, которая утверждает себя, свои культурные ценности… В России… очень слабый интерес к другому, опустошенность, истощенность. Это проблема рудиментарности гражданского общества, слабости социальной солидарности и нужды в других.
Н.И.: То есть массовое сознание уже принимает происходящее в странах так называемого ближнего зарубежья как реалии другого государства. Разрыв состоялся?
Л.Г.: В общем, да…”
Это и есть главный итог: точка невозврата пройдена.
Пройдена в мировом контексте еще одна критическая точка, но еще не вполне осознана: 11 сентября взорваны в Нью-Йорке “Близнецы”. Наталья Игрунова даже задает Льву Гудкову об этом вопрос: какие чувства испытывают россияне к Америке в связи с этим событием? Гудков перечисляет: сопереживание, сочувствие, возмущение. Следующая эмоциональная составляющая — тревога, неясный страх, что кризис выльется в третью мировую войну, что Россия втянется в нее. Еще — злорадное удовлетворение: по заслугам-де досталось американцам, пусть США на собственной шкуре почувствуют, каково это, они-то бомбили другие страны… “Вообще же главная установка и основной мотив массового сознания — лишь бы нас не втягивали ни в какие авантюры, дали спокойно жить. Нет уже сил ни на помощь, ни на собственное участие. Афганистан уже был. Проиграли. В Чечне — все беспросветно, оставьте нас в покое. Астенический синдром”.
Иными словами: бык мертв, но еще не знает этого. 11 сентября 2001 года начался не календарный, настоящий Первый век Третьего тысячелетия Новой эры, а мы все еще сводим прежние счеты.
Но каким-то потаенным сознанием уже поворачиваемся к Америке. В публицистике — документальное повествование Людмилы Синицыной “Из Америки с печалью”, “Письма из Оксфорда, штат Миссисипи” Николая Анастасьева; в прозе — “Американский аджабсандал” Агаси Айвазяна…
Центральная прозаическая публикация года — вполне в традициях журнала: прощальный роман Яана Кросса “Полет на месте”, рядом — две манифестации героической русской женской души: “Единственная” — роман Ольги Трифоновой и “Гений безответной любви” Марины Москвиной. Повесть “Храм воздуха” Рустама Ибрагимбекова (интересно, что проза втягивает в свою орбиту человека, более известного в кругу кинематографистов).
В поэтическом разделе: Эугениюс Алишанка, Альгирдас Вярба, Марцелиюс Мартинайтис, Айдас Марченас… Это не значит, что там одни литовцы, есть еще латыш Улдис Берзиньш, украинка Наталка Белоцерковец, грузин Давид Мчедлури, белорусский советский классик Максим Танк, башкирский советский классик Мустай Карим. Из русской музы — Надежда Григорьева (поэтическая драма из британской жизни), Инна Кабыш, Владимир Корнилов, Инна Лиснянская…
Но, при всем номинальном многообразии, чувствуется… не то, что литовский уклон, а… некий синдром астении: невозможность “собрать всех, кого бы хотелось”, и потому — визит в какую-то избранную точку. В данном случае адресатом оказалась Литва. Но и там не вполне ясно, где теперь у них дом родной, то ли в хуторе, то ли в Вильнюсе, то ли птицы в небе, то ли змеи в траве… Как это у Мартинайтиса:
…Мы летим и смеемся:
Лилия под дугой,
И если перевернемся —
Вернемся к себе домой.
Тоже точка невозврата?
2002. Куда ни глянешь…
В разделе прозы журнал продолжает собирать урожай на соседних полях, в частности, на поле кинематографа: Георгий Данелия, знакомый миллионам зрителей, представлен в “ДН” романом “Безбилетный пассажир” (подзаголовок: “Короткометражные истории из жизни кинорежиссера”). Другие крупномасштабные вещи: “Фрау Шрам” Афанасия Мамедова, “Арабские скакуны” Дмитрия Стахова, “Легкий привкус измены” Валерия Исхакова, “Учитель с царским именем” Елены Гиляровой, “Кармен и Бенкендорф” Сергея Тютюнника. И, конечно, “Отреченные гимны” стремительно набирающего силу Бориса Евсеева, у которого подкупающая южноукраинская, херсонская музыкальность, соединяясь с библейской феноменологией, все отчетливее дает плоды нового, веселого и причудливого реализма новой, неведомой и причудливой эпохи.
И все же традиционные разделы (проза и поэзия) несколько потеснены публицистикой, которая пытается интеллектуально справиться с наступившей реальностью. Перечисляю самое, на мой взгляд, интересное: Михаил Глобачев — “Маргинальное человечество”, Юрий Каграманов — “Балканское предупреждение”, Александр Мелихов — “Каленый клин”, Григорий Померанц — “Пауза созерцания”.
В поэтическом разделе — Рыгор Бородулин и Владимир Губайловский, Яна Джин и Александр Зорин, Елена Исаева и Расул Гамзатов… Из круга профессионалов стиха выделю, однако, автора, известного скорее в кругах общественных и государственных, — Рамазана Абдулатипова, который работает в жанре, традиционном для кавказской лиры, а для русской лиры — изумительно лаконичном, это — “Надписи”, которые обычно высекались на камнях у родников и чеканились на оружии, а теперь украсили страницы журнала.
Приведу три.
Милы нам непомеркшие черты
Влюбленности в канун ее исхода.
Так о свободе юные мечты
Бывают слаще, чем сама свобода.
Неужто это взгляд, брошенный назад из точки невозврата?
Хоть нет в своем отечестве пророка,
Я утверждаю, преломив чурек:
В моих горах не менее Востока
Россию чтут. И будет так вовек!
Замечу, что пишет аварец свои четверостишия — по-русски.
Из тысячи порой не выбрать мудреца,
Чтоб честен был и привлекал сердца.
Зато глупца избрать немудрено:
Куда ни глянешь — их полным полно.
2003. Хоть плачь, хоть умоляй
Наблюдается тенденция оживить журнал новыми рубриками: “Черта горизонта”, “Модная линия”, “Презентация”.
Однако живы и традиционные разделы: “Проза”, “Поэзия”.
Центральные прозаические публикации года: повести Даниила Гранина “По ту сторону” и “Оборванный след”, Василя Быкова “Цена достоинства” и “Долгая дорога домой”, Фридриха Горенштейна “Маленький фруктовый садик”, романы Бориса Голлера “Возвращение в Михайловское”, Валерия Исхакова “Жизнь ни о чем”, Ольги Кучкиной “Вот ангел пролетел”, Александра Кузнецова-Тулянина “Язычник”, Ильи Фаликова “Полоса отчуждения”, Светланы Максимовой “Хождение за три солнца, венесуэльская хроника”, Марины Москвиной “Небесные тихоходы, путешествие в Индию”… Последние два хождения в сочетании с “Концом семейного романа” венгра Петера Надаша выдают тенденцию: нащупать новые творческие связи взамен утраченных советских.
Активны авторы, блестяще проявившие себя уже в текущую эпоху: Владимир Курносенко, Вячеслав Пьецух, Афанасий Мамедов…
Пронзительны записки Эльвиры Горюхиной “В деревне Бог не по углам…”, “Ой, да все мы не чужие…” — на сей раз это хождения по близким русским (можайским) проселкам.
С Волги добыт традиционный для “ДН” материал: “Башкортостан: проза, поэзия, публицистика” — полтора десятка авторов от Президента республики Муртазы Рахимова до патриарха башкирской прозы Мустая Карима — высвечена нынешняя жизненная и литературная ситуация.
Оживляется на какой-то момент тема “шестидесятников”: начата публикация дневников Владимира Лакшина новомировских времен.
В разделе поэзии: Инна Лиснянская, Расул Гамзатов, Яков Хелемский, Геннадий Русаков, Михаил Синельников, Александр Ревич…
Из-за Кавказского хребта доносится в переводе Аллы Ахундовой “Покаяние” азербайджанца Камала Абдуллы:
Аллах, узри, услышь, узнай.
Мир этот — болен, он — калека.
И ты хоть плачь, хоть умоляй,
Не дозовешься человека…
2004. Что за стенкой?
На месте исчезнувшего братства нарабатывается опыт соседства. Этот год в “ДН” можно без преувеличения назвать грузинским. В весенних номерах — во-первых, Хроника событий в Грузии с 1989-го по текущий год, во-вторых, подборка “Современная грузинская новелла” (пять текстов в сопровождении предваряющей их статьи главного редактора “ДН” Александра Эбаноидзе), в-третьих, пять публицистических откликов на только что свершившуюся в Тбилиси “Революцию роз” (авторы: Давид Бериташвили, Вячеслав Игрунов, Георгий Нижарадзе, Эмиль Паин, Дмитрий Фурман; статья последнего называется “Первый шаг к реальной демократии”).
Но главное событие литературного года в “ДН”, конечно, — роман “Годори” ведущего грузинского прозаика Отара Чиладзе (в блестящем переводе А.Эбаноидзе). Роман, который в прежней, исчезнувшей уже исторической ситуации несомненно стал бы событием всесоюзного, как тогда формулировали, значения, о чем тотчас заговорили русские критики первого ряда: Владимир Огнев, Наталья Иванова, Борис Евсеев, Станислав Рассадин… Это не мешало критикам чувствовать и некоторую уязвленность автора делами российского империализма старого строя [мою ответную уязвленность я выразил в статье о романе, напечатанной в нелитературном (историческом) журнале “Родина”]. Но этот спор никак не поставил под сомнение огромную литературную значимость грузинского романа, и не только для России и Грузии.
Конечно, не одна Грузия представлена в этом году на страницах журнала. Из других соседей — обширнейшей подборкой повестей, рассказов, стихов и статей представлена Латвия.
Для полноты картины — в разделе прозы: исторические новеллы-исследования Анатолия Азольского “Смерть Кирова” и “Связник Рокоссовского”, романы Дениса Гуцко “Без пути-следа”, Олега Хафизова “Киж”, Александра Хургина “Кладбище балалаек”. Два повествования, переведенные с английского: “Посол мертвых” Аскольда Мельничука и “Последний Шлемель” Исаака-Башевиса Зингера. Среди авторов рассказов и повестей — Рада Полищук, Захар Прилепин, Сергей Соловьев, Евгений Шкловский…
Среди поэтов: Татьяна Бек, Владимир Корнилов, Александр Ревич, Геннадий Русаков. Соседи: Константы-Ильдефонс Галчинский, Гиви Гегечкори, Иван Драч, Ю.Мацявичюс, Пауль-Эрик Руммо, Лия Стуруа…
Инна Лиснянская:
Надо знать мне, что за стенкой
Кто-нибудь да и соседствует,
С жидкой жизни снятой пенкой
Похваляется и бедствует,
Хлопает входною дверью,
Провозясь с замочной скважиной,
И с похмелья рвется дрелью
В слух мой кое-как налаженный.
2005. Пейзаж растекся?
Это Томас Венцлова полагает, что пейзаж растекся. По-моему, пейзаж собирается заново. На новой основе. “Ташкентский роман” Сухбата Афлатуни соседствует с “романом-блюзом” Дмитрия Стахова “Рецепт”, а “Сны накануне” — “роман-версия” Ольги Трифоновой перекликается с романом-воспоминанием Татьяны Рыбаковой “Счастливая ты, Таня…” — “об Анатолии Рыбакове, и не только о нем”, как сказано в подзаголовке; эти тексты воскрешают в памяти читателей “ДН” фигуры замечательных прозаиков, чьими усилиями (“Время и место”, “Дети Арбата”) журнал в свое время взлетел до миллионных тиражей. “Сомкнулись воды” — роман Ольги Кучкиной соседствует с романом “Оползни” Ваграма Мартиросяна, “Пепел” Тонино Гуэрра — с “Целью скитаний” Дины Рубиной. Старые границы размыкаются и не дают оползням размыть пейзаж.
В публицистике — беседа Владимира Медведева с Рамазаном Абдулатиповым, на сей раз не как с автором поэтических “Надписей”, а как с Чрезвычайным и Полномочным Послом Российской Федерации в Республике Таджикистан: “Дружба народов — величайшая нравственная категория”.
В разделе критики — статьи Азата Егиазаряна (“Перепутье”) и Георгия Кубатьяна (“О причинах и последствиях размежевания русской и армянской литератур”), Леонида Теракопяна (“Навеки вместе? Или навсегда врозь?”) трактуют традиционные для “ДН” проблемы, меж тем журнал вторгается и в пласты словесности, порожденной долгожданной новейшей эпохой потребления (“круглые столы”: “Попытка определиться на пересеченной местности. Русская литература — школа попсы или посол доброй воли?”, “Толстые литературные журналы в современной России: продуктовый набор или осколок вытесняемой культуры?”). Тридцать три аналитические рецензии “Книжного развала” в годовом комплекте “ДН” завершают пейзаж отдела критики в 2005 году и говорят о содержании и объеме работы журнала в этом жанре и не только в этом году.
И, наконец, — традиционный уже блок на страницах “ДН” в финальном номере года — литовский. Среди авторов — известнейшие в России люди: Юозас Будрайтис, Донатас Банионис, Казимера-Данута Прунскене, Марюс Ивашкявичюс, Марцелиюс Мартинайтис, Альгимантас Бучис… Проза, поэзия, публицистика, критика.
Чтобы показать размах и наполнение поэтического пейзажа в бывшей братской республике, отстаивающей ныне свое лицо в контексте мировой культуры и цивилизации, — несколько строк из Томаса Венцловы, когда-то — советского диссидента, члена литовской Хельсинкской группы, затем — эмигранта, ныне — профессора Йельского университета в США, — замечательного поэта, в стихах которого пытливый филолог уловит переклички с Тютчевым и Бродским, а пытливый историк — отражение Берлинской стены, потонувшей в водах Стикса, а непредвзятый читатель — великолепно схваченное современное поликультурное чресполосье, сопрягающее авангард с рынком:
Стены не стало. Весь пейзаж растекся.
Не разберешь, где стыли воды Стикса.
Держава потребления и секса
Не разрешит загадку старины,
Волнующую робкого туриста.
Где партия учила нас гордиться,
Разложены листы авангардиста,
Сбежавшего из тонущей страны.
2006. Ветер по стерне
В моей непосильной стране
всегда что-нибудь да случается:
то ветер пройдет по стерне,
то, смотришь, столетье кончается.
— Геннадий Русаков. Цикл “Мне ярость жизни раздувает вены…”
Русские поэты словно заново, с нуля, с ощущения полной неожиданности осваивают Россию. Все так ново! Но если столетье кончилось нежданно-негаданно (так в СССР неожиданно каждый год наступала весна, потом лето, потом осень…), то семидесятилетие журнала “ДН” приближается с бодрящей неотступностью.
В разделе поэзии рядом с Русаковым: Александр Ревич, Ефим Бершин, Владимир Губайловский, Инна Кабыш, Анатолий Кобенков, Кирилл Ковальджи, Владимир Корнилов, Максим Лаврентьев, Лариса Миллер, Михаил Синельников, Марина Тарасова… И рядом с русскими: удмурт Ар-Серги, белорусы Таиса Бондарь, Анатоль Сыс, армянин Геворг Гиланц, белкарцы Арсен Додуев и Ахмат Созаев, осетин Ахсар Кодзати, латышка Лиана Ланга, грузин Давид Мчедлури, осетин Магомед-Саид Плиев, казах Есенгали Раушанов…
Прощальные публикации: посмертная — Анатолия Кобенкова, мемориальные: к 80-летию многолетнего редактора “ДН” Сергея Баруздина, из архива Мусы Джалиля.
Раздел прозы не может похвалиться таким “неожиданно” богатым спектром. И все же: романы Чингиза Айтматова “Вечная невеста”, Анатолия Азольского “Полковник Ростов”, Тонино Гуэрра “Теплый дождь”, М.Ивашкявичюса “Зеленые”, Леонида Костюкова “Пасмурная земля”, Михаила Кураева “Осторожно — Кукуев!”, а также повести и рассказы Виктора Козько, Николая Веревочкина, Дины Рубиной, Дениса Гуцко, Марии Рыбаковой, Романа Сенчина и других хорошо читаемых авторов показывают, что слухи о захирении серьезной прозы в эпоху попсы сильно преувеличены.
Отмечу в разделах публицистики работы Василия Голованова, Владимира Медведева, Юрия Каграманова, Владислава Галецкого, Александра Мелихова, Михаила Румера-Зараева. А еще: посвященный Кавказу “круглый стол” “Панорама литературы на фоне гор”. А еще — мемуары Эдуарда Шеварднадзе. А еще — хождения неутомимой Эльвиры Горюхиной “Темный лес — трава густая”, на сей раз — по селам Севера, Юга России, Алтая и Сибири.
Традиционный уже блок из жизни “соседей”: писатели Азербайджана на страницах “ДН”: прозаики, поэты, публицисты, критики.
2007. Где родина моя?
Перекличка поэтов, беру ее (как и прежде) из итогового номера очередного года.
Шота Иаташвили:
Знать бы мне, знать бы мне, знать бы,
Как бы голову вскинул я,
Глядя на солнце в зените…
Олег Хлебников:
Где родина моя? Урал? Кавказ?
Но что холмы и мгла — вот это точно.
Потом — огни… Москва? Париж? Мадрас,
куда летал я из страны полночной?..
…Звенели бабкины медали.
Стучалась в небо электричка.
А я в окно глядел — на дали —
такая русская привычка.
Елена Елагина:
Черепаха выиграет, а не Ахилл в марафоне…
И когда охватишь умом эту странную связь,
Глядь — зима прикрыла снежком и асфальт, и грязь,
Белым шумом шумя, как дубрава, в твоем микрофоне.
Рядом с этими тремя (и рядом с поэтами, обретшими голос уже в новейшую эпоху) — Сильва Капутикян, Егише Чаренц, Пимен Панченко… Безвременно ушедшая Людмила Копылова.
Подборка “Из современной грузинской лирики”. Два обширнейшие блока: “Литература современного Казахстана…” и “Литература республик Поволжья на страницах “ДН” — все жанры от романа, повести, рассказа (“Разума пылающая война” Толена Абдикова, “Белая дыра” Николая Веревочкина, “Фарида” Салавата Юзеева…) до “Книжного развала” и “круглого стола” “Перевод — это прежде всего полет в неведомое”.
Русская литература тоже не обойдена: в разделе публицистики — подборка статей под рубрикой: “Молодежь России: начало жизни в начале века”.
В разделе критики: статьи Бориса Екимова, Валентина Курбатова, Ольги Лебедушкиной, Давида Чконии, Александра Уланова, Леонида Теракопяна (из цикла “Послесловия”). Многонациональный горизонт.
Пять русских романов: “Лотерея «Справедливость»” Сухбата Афлатуни, “Перигей” Михаила Земскова, “Призрак автора” Валерия Исхакова”, “Дом на Луне” Марины Москвиной, “Генеральская дочка” Дмитрия Стахова.
Из экономии места не перечисляю рассказы и повести — они, надеюсь, на памяти наших читателей.
Запахло юбилеем: первый номер (и год 2007-й) открывается статьей главного редактора журнала Александра Эбаноидзе “Содружество государств, содружество литератур и “Дружба народов”.
2008. Погляди на это с высоты!
Тема года, завершенная в декабрьском номере (а начатая еще весной), — “Многоликий Кавказ” — межнациональный проект, осуществленный журналом при поддержке государственных и общественных структур и при участии творческих сил разных народов региона.
Подразделы: “Рассказы писателей Армении”, “Современная чеченская проза”, “Из современной осетинской поэзии”… Полусотня авторов, среди которых такие знаменитые имена, как Грант Матевосян и Резо Габриадзе, а также писатели, поэты и публицисты, чья известность реализовалась уже в нынешнее время.
Острейшие проблемы в подразделе критики: Кавказ между бывшим Востоком и нынешним Западом… Война в Чечне: параллельный взгляд изнутри. (“Может, то, о чем они могли бы рассказать, слишком ужасно?” — задает вопрос Лидия Довлеткиреева.) Культура как судьба. Русская культура как русская судьба (“Об Опоньском царстве, жареном петухе и пользе стоматологии”). Исследователи двух последних тем — Эмиль Паин и Игорь Яковенко — выступают в жанре беседы, запись Ирины Дорониной; упоминаю с благодарностью имя этой сотрудницы, все десятилетие выводившей на страницы “ДН” авторов, которые имели, что сказать, но не имели времени сами написать это.
В перекличке с раскаленным Кавказом — гостящий на страницах “ДН” финский журнал “Literarus”: вступительная заметка Людмилы Коль (известной читателям по ее прозе).
Еще из прозы 2008 года: повесть Мусы Ахмадова “Дикая груша у светлой реки” (перевод с чеченского); главы из повести Дмитрия Быкова “Булат Окуджава” (жанр, в котором уже написан этим автором “Борис Пастернак”); роман Бориса Голлера “Возвращение в Михайловское”; повесть Николая Веревочкина “Городской леший, или Ероха без подвоха”; романы Дениса Гуцко “Домик в Армагеддоне”, Ольги Кучкиной “В башне из слоновой кости”, Леонида Юзефовича “Журавли и карлики”.
В разделе поэзии — мемориально: Римма Казакова, Семен Липкин, Николай Панченко, Леонид Первомайский, Борис Чичибабин…
Вживе: Владимир Леонович, Ольга Седакова… Геннадий Русаков в беседе с Натальей Игруновой — красноречивейший контрапункт к его стихам.
В разделе публицистики — работа Игоря Шумейко “Масса греха” — новый взгляд на Мюнхенский “договор” с Гитлером и на расклад сил в предвоенной Европе…
Да простят меня те авторы “ДН” истекшего десятилетия, которых я, по соображениям экономии места, не упомянул в этих “выбранных местах” из Хроники.
Поэтическую же сюиту я хочу завершить стихами Натальи Ванханен, в фамилии которой веет ветер финских хладных скал, а в работах — жар испанских и латиноамериканских плоскогорий. Начало ее стиха — подхват того снегопада, который, если помните, покрыл наши камни у Елены Елагиной, в конце же появляется человеческая фигурка, навеянная Блоком и Есениным и потому родная:
Господи, какая красота!
Жизнь сначала, с чистого листа!
С этой вот заснеженной сосны.
С этой хрупкой, хрусткой белизны.
Брейгель, Брейгель, зимние холсты,
погляди на это с высоты:
лес и поле в белых простынях,
черный человечек на полях.
На полях, на кромке бытия —
черный человечек это я.
Я тоже. И каждый из нас, кто надеется собрать на полях реальности разбросанные камни.
На этом я завершаю Хронику десятилетия, в ходе которого журнал “Дружба народов” из шестидесятилетнего стал семидесятилетним.
Остается надежда, что еще через десять лет будет кому такую Хронику продолжить. И для кого.