Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2008
Ушакова Елена Всеволодовна — поэт, эссеист, литературный критик. Родилась в Ленинграде. Окончила филологический ф-т ЛГУ. Кандидат филол. наук. Автор книг стихов “Ночное солнце” и “Метель”, сборника статей о русской поэзии “Звук и смысл”. Лауреат премии “Северная Пальмира” (1998). В “Дружбе народов” печатается впервые.
* * *
Шерстяные расходятся в стороны прядки,
Но за ними пушистыми глаз человечий
Не увидит волнующей сердце загадки.
Только ночью душою распахнуто небо
И готово вести разговор откровенный
О себе, о судьбе и о том, как нелепа
И прекрасна случайная жизнь во Вселенной.
Только ночью я вижу текучее время
И далеких миров голубое мерцанье,
Только ночью я связана с ними со всеми
И звезды над собой ощущаю вниманье.
И горит, и дрожит, и как будто не может
Рассказать что-то важное, но и не надо, —
Лишь бы свой интерес она, чем-то похожий
На любовь, на меня обращала из сада.
* * *
Андрею АрьевуГ.Иванов
В.Набоков
Только закаты остались, виссон.
Что это? Ткань или воображенье?
Вымышлен образ, неясен фасон.
Белый виссон, голубой, желтоватый
И шелестящий — у каждого свой.
Влагу души темноводной, — как вата,
Впитывает стихотворной строкой.
Кто его видел? Никто! Но в изгнанье,
В соревнованье, в журнальной вражде
Он пригождался, двусложный, и втайне
Соединял, утешая в беде.
И в недоступном пространстве той сферы,
Где, виртуальный, полощется он,
Слух осязает подобие веры,
Ветер оттуда, ночной аквилон.
* * *
Записывал все, что услышал, узнал и увидел.
Писателей русских приравнивал к сонму богов,
За всеми следил, хроникер, никого не обидел.
Как Мамин-прозаик напился и, словно дебил,
Мычал и руками размахивал, склонный к дебошу.
А пьяница-Фофанов мальчиков втайне любил
И в гневе жену упрекал, перепутав калоши.
Случевского “пятницы” все до одной учтены.
Лохвицкая Мирра стихи завывает в восторге,
Завидует Гиппиус, Бальмонт ревнует, и сны
Любительницу выдают эротических оргий.
Все умерли! Что же старались, надеялись так?
Склонялись над чистым листом и марали прилежно,
И чаем крепчайшим накачивались натощак,
И жизнь проклинали, и смерти боялись кромешной…
И только одно непонятно: читаем зачем?
Зачем мы следим неотрывно и входим в детали
Чужих притязаний и вечных сюжетов и тем,
И жадно в чужие глядим обманувшие дали?
Earlymusic
Сегодня лицо обращает, и мы, демократы,
Ее откровениям тихим, безоблачным снам,
Второму пришествию детской веселости рады.
Вам холодно? Глупости! Вот же — теплее, тепло!
Вам тесно? Вам грустно? Пустое, все шире и шире!
И счастье клубится, оно никуда не ушло,
Оно в этом звуке просторном и зале, и мире!
Решетин, Шевченко, Листратов, Пенюгина альт
И скрипка Лафишевой! — эти квартеты, квинтеты,
Дуэты и трио услышат сквозь времени даль
И дикие внуки, и их просвещенные деды.
* * *
Непосвященному, ему и невдомек,
Что тень вечерняя, лужайка и овражек,
И мячик, пущенный детьми наискосок,
Тогда замечены, когда к душе прижаты,
Она участлива, внимательна была,
А значит, счастлива, и дачный пес лохматый
Претендовать бы мог на часть ее тепла.
А не случайный тот и пристальный читатель,
Который чувствует стихи и сам — поэт,
Поймает, выловит, как цель — видоискатель,
Мгновенье радости — их истинный сюжет.