Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2008
Ваан Терьян. Лирика. — Ереван: “Литера”, 2006, под ред. Наталии Гончар.
“Перевод стихов невозможен”, — говорил один из блистательных мастеров русского поэтического перевода Самуил Маршак. И добавлял: “Каждый раз это исключение”. Обобщив в этих кратких формулах свой многолетний переводческий опыт, Маршак, по всей очевидности, хотел сказать, что если поэтический перевод удается, то это надо воспринимать как чудо…
Именно такое чувство — прикосновения к чуду — сопровождает читателя, перелистывающего страницы книжки избранной лирики классика армянской литературы Ваана Терьяна в переводах Альберта Налбандяна. Автор предисловия к книжке Татьяна Геворкян вспоминает, что еще в середине 80-х годов, ознакомившись с переводами, помещенными в ереванском юбилейном (к 100-летию поэта) издании Терьяна, она обратилась к А.Налбандяну с вопросом: не возникало ли у него желания целиком перевести какой-нибудь сборник Терьяна, скажем, “Грезы сумерек”? И услышала в ответ, что, если переводить стихи подряд, можно впасть в монотонность, можно утерять свежесть и остроту восприятия всего богатства, всех оттенков интонаций и настроений поэта… “Думаю, что необходим перерыв, время, чтобы слух вновь стал чутко улавливать тончайшие модуляции терьяновского голоса, малейшие движения его души”, — сказал тогда Альберт Налбандян и так определил характер поэзии Терьяна: “Его стихи сотканы как бы из полутонов, нюансов, из неожиданной смены настроений и чувств. Вместе с тем они очень просты, естественны. И очень музыкальны. Звучанию строки Терьян придавал большое значение. Переводить такую поэзию невероятно трудно. Она требует от переводчика такого же напряжения, такой же полноты переживаний” (беседа Татьяны Геворкян с переводчиками Терьяна Альбертом Налбандяном и Георгием Кубатьяном была опубликована в № 4 журнала “Литературная Армения” за 1986 год). Эти слова отмечены не только глубиной и тонкостью понимания сути терьяновской лирики, но и чувством высокой ответственности переводчика, решающегося на столь нелегкий труд. С тех пор прошла четверть века. И вот теперь А.Налбандян представил в единой книжке свои давние и новые переводы Терьяна, причем это не какой-либо целостный поэтический цикл или сборник поэта: это стихи разных лет, разных мотивов и настроений; это стихи, выбранные самим переводчиком и в его авторском прочтении и пересоздании подаренные читателю.
Авторско-переводческая воля Альберта Налбандяна, который явился фактически и составителем сборника, выразилась и в том, что он поместил свои переводы параллельно с оригиналами. Нужны ли вообще подобные параллельные издания? Ведь перевод предназначается прежде всего для читателя, не знающего языка оригинала. И зачастую уже только по тексту перевода можно дать ему оценку, даже не сравнивая с подлинником. Видный болгарский поэт и переводчик Атанас Далчев как-то заметил: “Чтобы определить, можно ли считать тот или иной перевод художественным, не нужно сравнивать его с оригиналом, как для того, чтобы оценить портрет, не обязательно знать его модель. Признак художественности перевода заключается в его самостоятельности: он удовлетворяет нас сам по себе, в то время как нехудожественный перевод всегда заставляет нас ощущать отсутствие оригинала”. С этой точки зрения без всякого сравнения с подлинником по переводам Альберта Налбандяна узнается Ваан Терьян как тонкий лирик с присущим ему образным видением, неповторимой интонацией, прозрачной музыкой стиха:
День умирает. Медленная мгла
Ложится наземь невесомой пряжей.
Как тихо! Как спокойна и светла
Дремота вечереющих пейзажей!
Безмолвные не дрогнут тростники,
Застыли на воде их отраженья.
В раздумье небо, поле, гладь реки
И все вокруг — ни звука, ни движенья.
Задумавшись, стою. Везде покой,
А в сердце грезы или грусть — не знаю.
И не ропщу на свой удел мирской,
И прошлое уже не проклинаю…
Этот текст — перевод стихотворения Терьяна “Элегия” — самодостаточен, это — поэзия. И он не нуждается в сопоставлении с оригиналом, но, как мне кажется, на уровне сугубо читательского восприятия. На уровне же восприятия критического вопрос сопоставления перевода и подлинника конечно же не может быть совершенно снят, тем более если перевод удавшийся (недостатки обычно бывают видны и без сравнения). Критику всегда интересно “поверить алгеброй гармонию” переводного текста, выявить слагаемые творческого подхода переводчика к этому тексту. И критик все равно сравнивает перевод с оригиналом. Но когда оригинал и перевод печатаются параллельно в одном и том же издании, причем по воле самого переводчика, — это уже свидетельство того, что свою работу он смело выносит на суд самого широкого читателя (конечно же двуязычного), который, прочтя перевод, вряд ли избежит искушения обратиться тут же к подлиннику. Читателю фактически прививается культура сравнения, сопоставления перевода и подлинника, возможность проникнуть в творческий мир переводчика, понять тот или иной его переводческий выбор… Конечно, оценки работы переводчика могут быть совершенно различны и даже противоположны: есть не только критики-буквалисты, но и читатели-буквалисты… Однако заметим, что и таковые соберут для себя из переводов А.Налбандяна весьма небогатый урожай примеров, и это, пожалуй, примечательная черта данного сборника. При сравнении напечатанных рядом двух поэтических текстов на двух языках удивляет и восхищает то, что при всей естественности своего звучания по-русски переводы А.Налбандяна поразительно близки оригиналам — своей лексикой, образностью, интонационным движением, мелодикой, настроением…
Сады облетели,
И стали стелиться
Мне под ноги листья, —
таковы начальные строки “Осенней песни” в переводе А.Налбандяна, и они сразу же завораживают читателя своей музыкальностью, именно терьяновской музыкальностью — не нарочитой, бросающейся в глаза (хотя есть у Терьяна и такие стихи, где аллитерации выступают на первый план), а внутренней, подспудной, обволакивающей все стихотворение и создающей настроение. Именно это — одна из основных черт поэзии Ваана Терьяна, и ее сразу выделили и оценили крупнейшие армянские поэты Ованес Туманян и Аветик Исаакян, подчеркивая, что молодой Терьян пришел в армянскую поэзию не с целью продолжать и развивать заложенные ими традиции, а чтобы сказать свое новое слово. “Совершенно новыми красками, — писал о Терьяне Ав. Исаакян, — новым голосом воспел он и любовь, и родину, и природу. Он освежил и материал, и язык армянской поэзии. В слова армянские он словно вдохнул музыкальность… Мелодичность, лиричность — вот суть его поэтики”. Действительно, богатство созвучий и напевность — это ведь не совсем одно и то же. А стихотворения Терьяна, как точно подметил Аветик Исаакян, отличаются еще и мелодичностью. И не случайно многие тексты Терьяна положены армянскими композиторами на музыку, стали любимыми романсами. Но когда я читаю в переводе Альберта Налбандяна такие терьяновские строки:
Приду к тебе, когда ты будешь одинока,
И тихий вечер осенит тебя крылом,
И все мечты твои умрут в груди до срока,
И все стремления останутся в былом… —
или вот такие:
Боль, что терзает сердце, — неизбывна.
О где ты?.. Все сильней моя тоска.
Звучит твой голос нежно и призывно,
А ты недостижимо далека…
и еще множество других стихотворений в этой книге, меня не покидает ощущение, что и они могут быть переложены на музыку, могут стать русскими романсами… Так тонко уловил и воссоздал Альберт Налбандян напевность терьяновской лирики. Это и есть высокая верность оригиналу.
Еще одна особенность налбандяновских переводов — это сохранение и по возможности точное воспроизведение (не в ущерб, разумеется, поэтичности и естественности звучания переводного текста) формальных особенностей терьяновского стиха. Терьян явился большим новатором в армянской поэзии начала XX века, обогатив ее новыми размерами (наряду с традиционным силлабическим стихом он использовал и силлаботонику), ритмами, такими формами, как сонет, триолет, газелла… О вкладе поэта в развитие армянского стиха академик Эд.Джрбашян написал целую монографию — “Система стихосложения Ваана Терьяна” (1995). Конечно, при переводе поэзии сохранение формы оригинала не может быть непреложным требованием. Порой строгое следование форме может и погубить перевод, потому что один и тот же размер воспринимается в разных языках по-разному (так, например, произошло с целым рядом философских четверостиший Туманяна, переведенных в первой половине XX века: копирование размера подлинника привело к появлению в переводах танцевальных, плясовых интонаций). Но переводы А.Налбандяна являют нам совершенно иную картину, вновь изумляя читателя: бережно воссоздавая особенности формы оригинала, он никогда не поступается ради этого теми его основными компонентами, которые и несут в себе поэзию, вызывают у читателя эмоциональное переживание. Даже читатель, не знающий армянского, прочитав такие переводы, как “Снег над округой…”, “Газелла (дорогому Паоло Макинцяну)”, “Плачь, моя муза…”, “Зовешь меня вечно…”, “В сердце боль — оттого что промчались года…”, “Осенняя грусть” и др., может, взглянув на текст оригинала, помещенный слева, увидеть, что в переводе сохранены та же строфика, та же длина строк, то же чередование длинных и коротких строк в одном стихотворении… Но при этом в переводах нигде не ощущается скованности поэтического дыхания: русский стих льется естественно и свободно, так, словно Терьян написал эти стихи по-русски. Вот стихотворение из цикла “Страна Наири” (“Наири” — одно из древних названий Армении), которое сам Терьян называл “истинным сонетом”, поскольку здесь в точности соблюдены структура и принципы рифмовки классического (французского) сонета. А.Налбандян тщательно сохраняет в переводе все формальные признаки оригинала, в том числе и особенности рифмовки (abba, abba, ccdeed). Но все это ни в коей мере не мешает ему донести до русского читателя поэтический голос Терьяна в его полную силу. Пересозданные А.Налбандяном стихи, как и в подлиннике, хочется запомнить, выучить наизусть:
Проходит ночь, мучительно темна,
Сменяется рассветом равнодушным,
Но сердцу даже в этом склепе душном
Все верится в иные времена.
И что с того, что мраку власть дана
Над светом солнца, робким и тщедушным,
Что кажется мой край таким послушным
Судьбе, что чаша выпита до дна!
Наследником столетий, пилигримом
В стремлении иду необоримом.
Пусть силы зла пророчат мне конец, —
Чем непроглядней мгла, тем я упорней.
Страна моя, зажгись надеждой горней —
Священен путь, прекрасен твой венец!
Как это удается переводчику? Это тайны его мастерства… А результаты этого скрытого мастерства даруются читателю…
Кстати, переводы Налбандяна из патриотического цикла “Страна Наири” (к сожалению, в книжке не обозначены названия циклов, в которые входит то или иное стихотворение) хочется отметить особо. Этот цикл, созданный в годы Первой мировой войны, в котором поэт, говоря его же словами из письма к дочери Ованеса Туманяна Нвард, выразил “высокое страдание наирской души”, как раз ярко демонстрирует весь диапазон модуляций терьяновского поэтического голоса, и в переводах это воссоздано великолепно — от лиризма, теплоты и задушевности (“Я помню поздней осени наряд”, “Здесь выплакивала мама…” и др.) до твердости и непререкаемости интонаций, выразившихся в чеканных строфах-двустишиях:
…Толпы варваров сгинут, уйдут, не оставив
следа, —
Наш язык, наша царская речь не умрут никогда.
Вашим душам, ленивым, чужим, никогда
не понять:
Наша родина — храм и священна в нем
каждая пядь.
Станет пылью когда-нибудь гордая мощь
пирамид,
Но сиянья отчизны и солнце само не затмит.
Ты, как Феникс, из пепла восстанешь,
родная страна,
Новой славой прекрасна и новой надеждой
сильна…
Ваана Терьяна переводили на русский язык еще до революции; и в советское время периодически издавалась его поэзия, даже в таком престижном издании, как “Библиотека поэта” (1980), куда вошло более 350 стихотворений. Были в этих сборниках и удачные переводы. Но, увы, они тонули в общем потоке текстов, очень мало общего имеющих с Терьяном — с его лексикой, интонацией, мелодикой… Несомненно, терьяновская поэзия приблизилась к русскому читателю после упомянутого сборника 1985 года (большинство новых переводов в котором было выполнено Г.Кубатьяном и А.Налбандяном). И все же, думается, чистый голос поэзии Ваана Терьяна, незамутненный и непрерываемый его голос звучит по-русски пока только в небольшой книге переводов Альберта Налбандяна. Здесь всего 62 стихотворения. Но переводчик выбрал тексты, по которым читатель сможет уловить все характерные мотивы и настроения терьяновской лирики — от симво-
листских до гражданско-патриотических, и все характерные приемы и средства выражения этих мотивов и настроений. Как верно заметила в своем предисловии Татьяна Геворкян, уже при самом выборе переводчиком стихов “вольно или невольно лепится образ переводимого автора”. Но и образ переводчика, добавим мы, ибо для такого издания переводчик выбирает то, что близко и родственно ему самому. И когда мы читаем в переводе Альберта Налбандяна терьяновские строки:
Со мной трава и синь густая,
И тихо ластится у ног
Тумана дымка золотая.
…Жизнь улыбается, маня
Цветами, звездами, листвою.
Душа распахнута моя,
Как небеса над головою.
Я вниз гляжу, и мне близки
Все расстоянья в мире этом,
И стряхивает груз тоски
Душа, наполненная светом, —
то в этих строках сливаются обе души, наполненные светом, — поэта и переводчика. И свет этот озаряет читателя.