Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2008
Для большинства московских лакомок
он все равно, что свет незримый —
у золотых кремлевских маковок
есть аромат неуловимый.
На Благовещение кажется
он в воздухе разлит повсюду,
на Пасху, словно масло, мажется
и растекается по блюду.
Кто не достоин высшей милости
голодные пускает слюнки,
кто, чтоб в глазах начальства вырасти,
стоит навытяжку — по струнке.
* * *
Так темен день, так ночь черна,
что на душе у нас потемки.
Крутого берега стена.
Стена дождя вдоль водной кромки.
Такая расстановка сил,
как будто в рукопашной схватке
Бог человеку уступил
и был положен на лопатки.
* * *
В чаще от дождя решив укрыться,
набрели на заросли малины,
стали мы в листве опавшей рыться,
словно перетряхивать перины.
Нет ли где какой-нибудь заначки,
иль природа наша не богата,
что шуршат, как сторублевок пачки,
лишь морозцем битые опята.
* * *
Чем однажды душа успокоится?
Может, тихой охотой грибной?
В заповедных лесах поохотиться
мы отправимся на выходной.
Утром в заводи окуни плещутся.
Несмотря на жестокий туман,
слышно, будто бранится помещица
на своих нерадивых крестьян.
Тут еще до сих пор крепостничество,
дикий рабовладельческий строй,
далеко еще до электричества
и до первой войны мировой.
* * *
Забудут несчастного Фирса
и вспомнят не скоро о нем,
по осени лодки у пирса
оставят лежать кверху дном.
Они, как гранитные плиты,
как вросшие в мох валуны.
С них удят ершей инвалиды —
герои труда и войны.
Поблизости рыскают дети,
сокровища ищут в песке,
и сушатся драные сети
под солнышком на ветерке.
* * *
Я от солнца отмахнулся неспроста,
потому что мне приснился отчий дом,
пташек божьих за окошком суета
на исходе сентября в саду пустом.
Бьются с лету об оконное стекло,
будто сводят с жизнью счеты мотыльки.
А по осени последнее тепло
упустить боятся наши старики.
Напоследок кости старые погреть
вслед за ними семенит по саду пес.
Может, чтобы ничего не проглядеть,
вездесущие глазища у стрекоз.
* * *
Грусть-тоску развеять в пух и прах
исключительно в торжественные дни
при медалях и при орденах
поутру выходят из дому они.
Как люблю я, стоя у ворот,
ранним утром наблюдать людской поток,
а еще люблю на Крестный ход,
чтобы новый повязала ты платок.
* * *
Состоянье окружающей среды
часто вызывает опасенье,
а не почему глаза пусты
у огромной части населенья.
Я не знаю, как насчет свинца,
олова и цинка в атмосфере,
но по выражению лица
все понять могу по меньшей мере.
Знаю, что сулит мне много бед,
если ты недобро брови хмуришь,
если, грозно глянув мне во след,
свет погасишь, как свечу задуешь.
* * *
Я лицо в твои ладони спрячу,
и не станет слышно мне дорогу,
станет слышно мне лесную чащу,
станет видно, как светает понемногу.
Жаворонок в небо вдруг взовьется.
За рекою в небольшом домишке
на рассвете паренек проснется,
станет собирать в портфельчик книжки.
* * *
С ходу ударяет по мячу
и от счастья хлопает в ладоши.
Я в дальнейшем все ему прощу,
только потому что мы похожи.
То, что небольшое сходство есть,
видно глазом невооруженным.
Это для меня большая честь —
быть не в грубом камне воплощенным.
* * *
Там, где когда-то было море
и зверю было где водиться,
сквозь щели узкие в заборе
теперь виднеется больница.
За миллионы лет немало
ландшафт окрестный изменился,
и мне ужасно грустно стало,
что слишком поздно я родился.
Что берег весь костьми усыпан
доисторических животных,
что черной кровью он напитан
нас породивших тварей злобных.
* * *
Роковой черты не преступил
я, поспешно выбравшись из тени,
но в буквальном смысле ощутил
крепкие объятия сирени.
Обмануть не трудно мертвецов.
Мертвецы наивны, словно дети.
Тут не разберешь в конце концов,
кто кому из нас попался в сети.
Шапку снял я и пустил слезу,
и подумал как бы между прочим:
Холодает. Осень на носу.
Тяжело кладбищенским рабочим.
* * *
Весть о приближении конца
света восприму я равнодушно,
прогоню я с глаз долой гонца —
лишний раз пугать меня не нужно.
Но когда я выйду за порог,
в нос ударит резкий запах гари,
мне запорошит глаза песок,
словно прогневившей Бога твари.
Я закат Европы прогляжу,
Азии упадок проморгаю,
обнаружив вдруг, что я лежу
на краю скамьи садовой, с краю.
Яблоня склонилась надо мной.
Надо мной мерцают в небе звезды —
маячки в пустыне ледяной,
внеземного разума форпосты.