Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2008
Владимир Лорченков. Все там будем: Роман. — М.: Гаятри, 2008.
Владимир Лорченков. Самосвал: Роман. — М.: Гаятри, 2007.
Помнится, на заре своей литературной жизни, присутствуя на приемных заседаниях секции поэзии Союза писателей тогда еще Ленинграда, страшно раздражалась на привычный и практически поголовный зачин выступающих: “Знаю имярека с такого-то года…” Тогда думалось, ну при чем здесь это? Говори по существу — о текстах! Но теперь понимаю, что есть в таком подходе свой резон. Сама протяженность знакомства позволяет наблюдать пишущего в динамике, в развитии, а это для любой ситуации оценки творчества уже несомненная фора.
К чему это я? А к тому, что и мое знакомство с молодым молдавским, но пишущим по-русски прозаиком Владимиром Лорченковым не вчера началось, а имеет уже некоторую историю. Несколько лет назад журнал “Нева” затеял конкурс молодых прозаиков, а автор сего текста пребывала в членах жюри. Пленило не только качество текста молодого кишиневца (впрочем, тогда известен был только номер рукописи), ни в какое сравнение не идущее с остальным невнятно-однообразным коллективным бесформенным, но и обозначение жанра — фарс. Подумалось — однако! И твердой рукой поставлен был высший балл с дополнительной — как в фигурном катании — пометкой: первое место! Увы, победила дружба. Уж неведомо кого именно с кем именно, но моя креатура оказалась за бортом не только первого места, а и первой тройки, поделенной между все той же усиленно лоббируемой местными литературными грандами вербальной невнятицей. Было обидно и стыдно за жюри — не то вкус подвел, не то телефонные переговоры сделали свое обычное дело. Хотелось как-то оправдаться хотя бы за себя. Не поленилась раздобыть адрес и написала автору фарса энергичную объяснительную записку. Слово за слово — вот вам и дружба между поэтом и прозаиком, между Питером и Кишиневом.
Так что все труды Владимира Лорченкова — скажу честно — читаны мною еще в электронных рукописях, и две только что вышедшие в московском издательстве “Гаятри” книги — “Самосвал” и “Все там будем” (первоначальное название “Там город золотой”) в том числе. За “Все там будем” молодой кишиневец совсем недавно получил литературную “Русскую премию” (присуждается “русскопишущим” авторам из стран СНГ и Прибалтики), номинация “Большая проза”, по поводу чего хотелось радостно, но тем не менее с оттенком мстительности воскликнуть: “Володя, а все-таки наша взяла!”. Впрочем, полиграфические варианты уже читанного тут же перечитала не без нового удовольствия.
Пишет Лорченков азартно. Взахлеб. Много и энергично. И, что самое отрадное, разнообразно. Чего-чего, а монотонности вы здесь не обнаружите. Как истовый прозаик любит работать со всеми составляющими материала: сюжет, композиция, ритм, персонажи, их речевые характеристики, строение фразы, само слово — все у него подчинено общему замыслу. Никакой небрежности. Как скульптор, мощно, но бережно лепит он свою прозу, являя нам то беспощадный гротеск с черным юмором в придачу, то обезоруживающе нежную лирику. В “Самосвале” его герой (Владимир Лоринков, тоже молодой писатель, тоже изначально зарабатывавший на хлеб журналистикой — практически автопортрет) иронично замечает, что вообще-то свои рассказы он писал “под Апдайка”, хотя все окружающие к месту и не к месту поминали и Павича, и Кустурицу, и едва ли не Маркеса.
Что ж, если кого и поминать в связи с премиальной “Все там будем”, то, ясное дело, Маркеса, поскольку грустная история односельчан из захудалого молдавского села Ларга, пусть и не на сто лет растянута, а на гораздо меньший постсоветский срок, но на самом деле не менее эпична, чем хрестоматийные “Сто лет одиночества”. И доподлинное чувствование народного характера у горожанина Лорченкова при этом удивительное. Такое у других писателей не вычитаешь — нужен собственный цепкий глаз, ловящий рельефную фактуру в самых, казалось бы, незначительных, но характерных мелочах, на лету. Фабула же романа незамысловата и крайне злободневна, полагаю, для большей части постсоветского пространства: поголовно все жители нищающего и гибнущего села Ларга мечтают уехать из родной, но безнадежной Молдавии в процветающую Италию, где уже благоденствуют некоторые их соотечественники, регулярно отсылая родственникам весомые денежные переводы. Выливается это все в бесконечную фантасмагорию с самыми экзотичными способами достичь недосягаемого земного рая. Что только не предпринимают односельчане, дабы изменить свои судьбы к лучшему. Для начала, заплатив по 4 000 евро, доверяются аферистам, которые какое-то время возят их ночами по окрестностям (днем же таятся якобы от властей в лесах) и в конце концов высаживают вблизи от Кишинева. Потом будут два крестовых похода на Италию под водительством священника Паисия, жена которого одной из первых сбежала в Италию и живет теперь там припеваючи и не вспоминая бывшего своего супруга. Закончатся эти походы (второй — и вовсе детский) в страшном румынском гетто, окруженном колючей проволокой, где невольники воспроизведут все ту же Молдавию, поскольку царствие Божие, как и ад, внутри нас. Местные умельцы пытаются достичь Италии то на летающем тракторе (естественно, сбитом — при правительственном разгоне облаков), то на самодельной подводной лодке, естественно, расстрелянной соответствующими военными силами. Один за другим гибнут односельчане страшными смертями, а президент Воронин сам отбывает нелегалом в Италию, инсценировав крушение самолета и пожертвовав при этом двумя ближайшими советниками.
Положение стремительно нищающей бывшей советской республики, вынужденной постоянно присягать на верность Евросоюзу и всячески демонстрировать недружелюбие к России, пораженной коррупцией и хищнической страстью к халявной наживе, описано Лорченковым без каких-либо иллюзий относительно невидимой, но разумной руки рынка, великих демократических свобод, прав человека и пр. И все это ярко, страшно и безумно смешно одновременно. Такой вот синтетический дар. В конце концов беспомощное правительство, заведшее страну в полный тупик, по завету бывшего президента Снегура затевает войну с собственным регионом (соседи сильнее и дадут отпор) и в буквальном смысле отстреливает Ларгу от прочей территории, превращая ее в остров, плывущий в море, а там, может, когда-нибудь — способный доплыть и до Италии. Такая вот история. Кровоточащая, дикая, гротескная в каждом повороте сюжета и в каждом персонаже и притом замечательно талантливо рассказанная.
“Самосвал” — совсем из другого ряда. Там история мужания молодого отца-одиночки (мать ребенка умерла в родах), история обретения родной души, буквально история очеловечивания поначалу стандартно старающегося уклониться и от ответственности, и от настоящей любви молодого мужчины. Совсем другой слог, совсем другое дыхание, другая интонация повествования. Беспощадный счет к своему эгоизму и приспособленчеству, и рост собственной души вместе с ростом ребенка. Нежная, лиричная, но по-мужски сдержанная проза. Без какого-либо сюсюканья. Напротив, становящаяся весьма жесткой и в эпизоде купанья малыша в пьяном виде, когда ребенок чуть не погиб, и в сценах, где появляется еще один претендент на отцовство. И опять — природный юмор Лорченкова, самоирония и безошибочное чувство ритма, не дает совсем уж разнюниться, всякий раз встряхивая читателя и заставляя его ощутить мир во всей его полноте и во всех гранях. Это очень полнокровное письмо. Уже состоявшееся, но год от года растущее, крепнущее и подающее, на мой взгляд, весьма большие надежды. Совсем вскоре в том же издательстве должен выйти новый роман Лорченкова.
“Я талантлив, работоспособен и люблю Бога. Иногда он на меня обижается, и я перестаю в него верить. Обычно мы с ним миримся на Рождество”. Вот так.