Рассказ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2007
Ольга Марк — автор книги “И та, что сидела слева”, изданной общественным фондом “Мусагет”. Живет и работает в Алматы.
— Пожалейте сироту, люди добрые! — звонкий девчоночий голос разносился по салону автобуса, бился в окна, из духоты прочь, наружу.
Пассажиры вздрагивали от неожиданно вторгшегося в их и без того хлопотное предновогоднее бытие голоса, некоторые возмущенно оглядывали закутанную в теплое, неплохое в общем-то пальто невысокую фигурку, но большинство достаточно благосклонно относилось и к голосу, и к его обладательнице, и мятые деньги щедро опускались в тонкую ладонь.
Верка была довольна. Она улыбалась каждому подавшему, зная, что хорошенькое ее личико в это время заставляет людей умиляться и, следовательно, увеличивать сумму пожертвования.
— Где ж твои родители? — участливо спросила пожилая женщина.
— А беженцы мы, — весело ответила Верка, — из Чечни, — и на всякий случай добавила: — Война там.
Женщина сокрушенно закачала головой, а Верка направилась к выходу: подать уже была собрана, пора двигаться дальше.
Что-то мурлыча под нос, подпрыгивая на ходу от переполнявшей ее радости, Верка шла между новеньких высотных домов самого престижного района города. Промышлять здесь было опасно, слишком много полицейских и бдительных граждан, но Верке рисковать нравилось. Она остановилась около одного из подъездов, придирчиво осмотрела его, забраковала и вошла в следующий. Встала около двери, принялась ждать. Чтобы было веселее, Верка достала из кармана пальто припасенный хот-дог. Неторопливо прожевывая маленькие кусочки — Верка была сыта, — она, как актриса перед выходом, продумывала свои реплики. Минут через десять в подъезд вошел мужчина. Зажав остатки хот-дога в руке, Верка торопливо шагнула ему навстречу.
— Хотите малолеточку, Лолиточку-нимфеточку? — запела Верка, распахивая пальто и, как летучая мышь, преграждая проход на лестницу. Иной одежды, кроме пальто, на ней не было. Острые грудки воинственно торчали, и темные соски сжались то ли от мороза, то ли от возбуждения. Впалый живот и светлый опушенный треугольник внизу, крепкие бедра и угловатые коленки полудевочки-полуженщины… Мужчина испуганно попятился от свечения обнаженного девичьего тела. Верка наступала. Звонким шепотом, то просительно, то приказывающе, она быстро, скороговоркой, приговаривала:
— Пожалейте сироту, дядечка! Я красивая, я хорошая, вы таких никогда не видели, у вас таких никогда не было…
Мужчина пятился к выходу, потом вдруг резко подался вперед, схватил Верку за плечо и вытолкнул из подъезда:
— Ах ты, стерва!
Верка вылетела из подъезда и упала, едва не сбив с ног идущую навстречу женщину. Женщина растерянно остановилась, взирая на голую Верку, распластавшуюся на пальто.
— Насилуют, — четко сказала Верка, глядя в лицо женщине, — раздевают. Сироту.
Изображая отчаяние, она закрыла лицо руками. Из подъезда выбежал мужчина, и Верка, успев заметить выражение лица растерянной женщины, с криком “Помогите” вскочила и помчалась между домами.
Она остановилась отдышаться квартала через два. Захлебываясь от смеха, долго отдыхала возле одного из молодых деревьев, высаженных года два назад. Вытащила из кармана сувенирную бутылочку водки, облюбованную за красоту и миниатюрность и купленную еще утром в киоске на остановке, открыла, отпила. Затем пошла к другому дому, на ходу пританцовывая, заводя ногу за ногу, подражая Лайме Вайкуле. Двери подъездов оказались на кодовых замках. Дождавшись, когда в одну из них вошел ребенок, заскочила с ним и снова принялась ждать.
Мужчина появился почти сразу. Распахнув пальто, Верка шагнула ему навстречу.
— Хотите малолеточку, Лолиточку-нимфеточку? Мужчина остановился, не спеша оглядел ее с головы до ног.
— И сколько тебе лет?
— Одиннадцать! — весело ответила Верка.
— Врешь, — сказал мужчина.
— Четырнадцать, — поправилась Верка и добавила: — Не помню я, дяденька, беженцы мы, из Таджикистана. Война там.
— И откуда слова такие знаешь, Лолита из Таджикистана?
— А я вообще умная, — сказала Верка, приближаясь к мужчине, — книжки читаю, кино смотрю, на гитаре играю… Да вы о такой и мечтать на смели!
Мужчина вновь внимательно оглядел Верку, напомнив ей прием у врача.
— Ну что, пойдем ко мне, — сказал мужчина.
— Нет, дяденька, я не дура, здесь — пожалуйста, а к вам не пойду.
Мужчина поколебался секунду, затем схватил Верку и потащил ее вверх по лестнице, на площадку между этажами, где была небольшая ниша.
— Дяденька, дяденька, — запищала Верка, — сироту обижать нельзя, а как же денежка?
— Сколько тебе надо? — спросил мужчина. — На мороженое?
— Тысячу, дяденька.
Мужчина вытащил деньги — Верка успела оценить содержимое его портмоне, — сунул их Верке. Путаясь в зимней одежде, он минут пять потратил на поиски удобного положения.
Верка терпеливо ждала, так же терпеливо и безучастно она отрабатывала полученные деньги, отрешенно поглядывая в мутное лестничное окно. Нащупав в кармане пальто остатки хот-дога, принялась жевать.
— Ты хоть бы не ела, — сказал мужчина.
— Пропадать добру, что ли, — огрызнулась Верка.
— И куда ты пойдешь? — спросил мужчина, когда Верка, не торопясь запахивать пальто, спустилась ступеньки на две и стала поправлять волосы.
— Никуда, дяденька, — сказала Верка, — потому как вы мне еще не заплатили.
— Как это не заплатил?! — возмутился мужчина. — Я тебе тысячу дал!
— Нашенских, — сказала Верка. — А я баксы имела в виду.
Мужчина выругался. Верка на секунду замерла, в театральном испуге закатив глаза, потом вскинула руки и заголосила на весь подъезд:
— Помогите, детей насилуют!
Мужчина бросился к ней, но Верка, готовая к этому, ловко увертываясь, бросилась вверх, тарабаня по пути во все двери.
— Стой, тише, — крикнул ей сзади мужчина.
Верка обернулась и злорадно прошипела:
— Ты, насильник малолетних, плати давай, а то сейчас экспертиза, и хана!
Где-то хлопнула дверь, послышались голоса. Мужчина с побелевшим лицом вытащил портмоне, вынул оттуда триста долларов и бросил их Верке. Цепко взглянув на портмоне и убедившись, что в нем ничего больше нет, Верка подобрала деньги, запахнула пальто и побежала вниз, мимо встревоженных “Что случилось?”, “Кто кричал?”.
Уже довольно далеко от этого дома, на пустыре около стройки очередной многоэтажки, она, высоко подпрыгивая, исполнила победный танец вождя неизвестного племени, допила водку и отправилась в “Рамстор” превращать зеленые и бесполезные бумажки в нужные и хорошие вещи.
Ранний зимний вечер укутал город. Опустился дневной смог, едким туманом заполнил улицы. Сгибаясь под тяжестью нескольких переполненных пакетов с зеленым инопланетным зверем на белых боках, Верка медленно брела вдоль длинного бетонного забора, огораживающего брошенную лет десять назад стройку. Когда-то здесь собирались построить новый универмаг, самый большой в городе, и даже успели поставить крепкий фундамент, возвести первые четыре этажа.
Потом времена изменились, на проект не хватило денег, пустырь зарос сначала бурьяном, а затем и небольшими деревьями. По городу давно уже стояли супермаркеты из импортных сборных конструкций: как карточные домики, они росли на глазах. Старая капитальная советская стройка уже никому не была нужна. Верка шла и, чтобы отвлечься от ломоты в руках, едва удерживающих тяжелую ношу, повторяла новые, впервые прочитанные сегодня в магазине, на рекламках и товарах, на обложках книг и кассет слова: “двутавр”, “консалтинговые услуги”, “ипотека”… Она любила таинственные сочетания звуков, которые можно повторять, смакуя, пока через какое-то время после услышанного, увиденного, прочитанного они не становились вдруг ясными, понятными… Над ее нелепым пристрастием потешались, и почти запретное удовольствие становилось еще острее.
Дойдя до пролома в бетонной стене, Верка аккуратно опустила в дыру сначала сумки, затем пролезла сама. По уже протоптанной тропинке прошла к недостроенному зданию, постучала в окно полуподвала. Все этажи были без стен — лишь каркас и потолочные перекрытия, но подвал и складские помещения, размещенные под землей, были закончены, оставалось лишь вставить в проемы окон и вентиляционных отверстий листы фанеры, и дом готов!
Картонная створка поспешно съехала вниз, в окне показалась лохматая голова подростка лет пятнадцати.
— Верка! Залазь. Замерзла?
— Держи! — гордо сказала Верка и стала по одному передавать пакеты с покупками. Принимая из ее рук очередной пакет, парень восторженно ухал, стараясь прощупать сквозь стенки содержимое, а Верка смеялась.
Передав все, Верка полезла в окно сама. Парень подхватил ее, помог спуститься, затем поспешно закрыл окно. Они взяли пакеты и перешли в соседнее помещение, там было жарко от топившейся буржуйки и шумно. Пять подростков, давно уже, по-видимому, обжили его. По углам были раскиданы одеяла, на самодельных столах, составленных из ящиков, виднелась посуда, а темное забитое окно украшала занавеска.
Верку встретили радостными криками, а когда она стала торжественно выкладывать покупки из пакетов, воодушевление перешло в ликование. Чуть изогнутые палки колбасы, круги сыра голландского и вертушки копченых сыров, пахлава и пирожные, банки консервов, бутылки водки и пепси-колы, конфеты, шоколад, мятные пастилки и прочие сокровища встречались аплодисментами.
— Как ты все это тащила? — спросила крупная угловатая девочка, постоянно шмыгающая носом. Но уже отдышавшаяся Верка лишь отмахнулась: “Пустяки”.
Когда все наелись и хорошо выпили, когда, пережидая недолгую утомленность сытости, сладко закурили и стало совсем весело, Верка, кружа по центру помещения, стала рассказывать о событиях прошедшего дня. Она изображала всех в лицах; подражала интонациям мужчин; показывала испуганное лицо женщины; рассказывала, как ловко и умело она, Верка, все сделала.
Все смеялись, повторяли ее слова и жесты, и, нежась в любви и восхищении, Верка была счастлива.
— А к вечеру похолодало что-то, — сказала вдруг крупная девочка. — Может, ночевать пойдем в детдом?
— Нет, — протянул лохматый пацан, поглядывая на скудные остатки съестного, — лучше завтра.
— Завтра, завтра! — подтвердила Верка. В детдоме она появлялась только если на улице становилось совсем уж плохо или нужно было переждать, спрятаться от какой-нибудь неприятной истории. Впрочем, воспитатели давно уже не обращали внимания на регулярные исчезновения старшеклассников, которые пропадали по нескольку дней летом, а иногда и зимой.
— А еще вот что купила, — сказала Верка, вытаскивая из кармана зажигалку.
— Ну и что? — сказал ей кто-то из подростков, без интереса поглядывая на приобретение. — Просто зажигалка.
— Она вечная, — Верка гордо подняла над головой небольшой красный прямоугольник с закругленными углами.
— Вечного ничего не бывает, — хохотнул смуглый, похожий на цыгана юноша.
— Вечная, вечная! — напевала Верка, любовно проводя по гладенькой поверхности. — Мне так сказали!
— Везет тебе, — прошептала девочка, все время тихо сидящая в уголке, самая младшая из всех, — деньги всегда и слова разные знаешь…
— Я такая! — ликовала Верка.
Она кружила по комнате, одной рукой щелкая зажигалкой, а в другой держа початую бутылку водки, ей было хорошо, тепло комнаты ласкало, маленький огонек вспыхивал и гас, ребята вокруг начинали укладываться спать, а ей хотелось куда-то идти, что-то делать, не важно, куда и что, но лишь бы продлить пьянящую радость.
— Пойдемте наверх! — позвала она. — Посмотрим на город! Ночь, хорошо!
— Совсем опьянела! — отозвался лохматый пацан, забравшийся с одной из девочек под одеяло. — Холодно уже! Замерзнем.
Но Верка уже поднималась по боковой лестнице. Открыла дверь и — вверх, вверх, вверх — на последний отстроенный этаж. Острый холодный воздух охватил ее, она восторженно охнула и получше запахнула полы пальто.
Верка подошла к самому краю. Город подмигивал ей десятками светящихся окон, предновогодними гирляндами улиц, цветными вспышками реклам. Было холодно, ночью природа забывала, что город — южный. Торопливо прихлебывая водку, машинально щелкая зажигалкой, словно добавляя в ночное сияние еще один огонек, Верка смотрела вдаль. Вид сверху всегда ее завораживал. Она долго разглядывала раскинувшийся во все стороны город, потом, замерзнув, начала пританцовывать. Вскоре она, хохоча и повизгивая, кружилась, раскинув руки и задрав голову. Когда она остановилась и вновь посмотрела на город, ей показалось, что огни окон в безудержном кружении уносятся прочь, в безмерную черноту космоса. Все плыло: фонари, дома, улицы… Шальная планета летела в неизвестность, увлекая за собой и ломкую дольку месяца, и где-то прячущееся солнце, и хрупкие зимние звезды… Едва удерживаясь на полном ходу, Верка крикнула огонькам, смазанным в тонкие светлые полосы:
— Пожалейте сироту, люди добрые!