Рубрику ведет Лев Аннинский
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2007
Расцвет демократий несколько снизил мои зрительские возможности по части казахского кино, как и по части кино других республик бывшего Союза. Однако Союзы кинематографические не стали так разбегаться, как разбежался Союз нерушимый республик свободных. Возникли кинорынки, кинофорумы, кинопрезентации. Да и кинофестивали никуда не исчезли. Кое-что мне удалось посмотреть. Поделюсь впечатлениями.
Ностальгия. Стыковой толчок или рихтовка?
Ласковое солнышко необманчиво ласкает маленький казахский аул, через который проложен железнодорожный путь. Старик идет по шпалам и через каждые три-четыре шага как-то странно подпрыгивает. Вспоминаю, что так ходил какой-то йог, подпрыгивавший в честь своего божества… но тут же понимаю ошибочность этой аналогии: фильм Жанебека Жатруова называется “Записки путевого обходчика”: старик ищет, какие шпалы расшатались..
Органичен и трогателен в этой роли Нуржуман Ыктынбаев: и в эпизодах-воспоминаниях молодости (времен “большевиков пустыни и весны”), и в эпизодах нынешней старости, когда ослепшего старика везут в вагоне, и он на слух определяет, на каком пикете надо выровнять уровень рельса, на каком устранить стыковой толчок, на каком отрихтовать путь…
Фильм черно-белый, чуть вирированный. Киногения спокойная, лиричная. Кажется, что все это снято давно и что вот так жизнь и идет веками: блеют овцы, ревнуют жены, стыкаются мужики, их разнимают милиционеры… “Моя милиция меня бережет”…
Вдруг сквозь эту благодать прорывается фраза:
— Колхозы разогнали, и все подались в железнодорожные рабочие…
Вот как! Оказывается, пятнадцать лет назад история выдала-таки толчок на стыке!
Тут замечаешь, что в служебном вагоне на столиках компьютеры…
Оказывается, что это теперь, в наши дни слепой старик ласково гладит шпалы…
Отвечаю на вопрос: что, по мнению авторов фильма, важно на стыках истории? Рихтовка. Что, согласно словарю, означает: выправление, выпрямление, выравнивание.
Славный старик. “Как-то забываешь, что в его глазах ни лучика”. Ностальгия!
Но путь надо начинать заново.
Новое начало: степь безрельсовая
Одному казахскому кинематографу, видать, не вподъем было сделать такой фильм — призвали на помощь тех, кто умеет держать нынешний мировой уровень — как в жанровом, так и в финансовом отношении. Казахи обеспечивают фактуру, натуру и сверхзадачу. Россияне и американцы — всю прочую киногению: поединки, засады, конные атаки. В напоре материала — соблазн блокбастера, отработанный на Западе.
Говорю “Запад” обобщенно; на самом-то деле съемочный коллектив — настоящий интернационал: режиссеры — наш Сергей Бодров-старший, чех Иван Пассер, казах Талгат Теменов… и, разумеется, в первую голову (вернее, в “две головы”) сценарист и генеральный продюсер Рустам Ибрагимбеков, корни которого, как известно, азербайджанские. В общем, интернационал, решающий национальную проблему. В данном случае — казахскую.
Неудивительно, что при многообразии национальных вкладов фильм демонстративно этноцентричен: он посвящен казахам, отбивающимся от врагов, враги окружают молодой народ и наседают со всех сторон, грозя его уничтожить. Киногения — обилие скачущих, сшибающихся и кувыркающихся тел. На степной горизонтали кинорежиссеры умело распластывают конные лавы, иногда сгибая горизонталь в диагональ и тем повергая меня в чисто эстетический восторг.
Сложнее с обозначением врагов. Степь — плоская, все ее обитатели — скуластые, с узкими глазами, все объясняются обиняками и иносказаниями. Восток — дело тонкое.
Опасности по обе стороны света обозначены тонко и тактично. С одной стороны от казахов — страна с неисчислимым войском. С другой стороны — страна, похожая на медведя. Поняли? Понятно: что ярмо деревянное, что ярмо железное — невелика разница, но обидеть нельзя ни тех, ни этих соседей, они по-прежнему живут по обе стороны нынешнего суверенного Казахстана.
Но враг нужен и по сюжету, и по мифологии.
В качестве врагов авторы фильма выбирают народ, которого номинально уже нет, и обидеться он, стало быть, не может — это джунгары.
Меня все-таки мучает вопрос: а если нынешние калмыки объявят себя потомками и правопреемниками джунгар? Придется снять еще один блокбастер, на этот раз в Элисте? С призванием на помощь тех же мастеров мировой киноиндустрии?
Каково будет калмыкам, не угадаешь. А казахам весело!
Ну и слава богу.
Куда движемся? Порыв и дуновение…
— Порыв! — говорят авторы и называют свой фильм: “Порыв ветра”. Обманчиво солнышко, ласкающее перрон современного маленького казахского городка, куда по рельсам прибывает в гости к родственникам прелестная девочка. Обманчиво, потому что у нее немедленно крадут сумку с документами, а затем изъявляют готовность вернуть, если несчастная согласится поступить в публичный дом. Современность, язви ее в душу!
Отбившись от этих монстров, девочка ищет защиты у милиционеров, а те ее сажают за решетку и угрожают пустить к ней маньяка. Правда, в шутку, но физиономии у насильников и сыщиков такие, что вспоминаешь классика, сказавшего: преступники и сыщики — люди одного типа.
Оглушив нас таким началом, авторы фильма принимаются этот ужас дозировать. Вместо обещанного маньяка в кадре появляется элегантный вор-щипач, который начинает девочку опекать.
Киноконтрасты — в дело! Яркий многоцветный молодежный прикид девочки — и черный строгий силуэт щипача. Ловкость рук и никаких “орудий преступления”. Надо расплатиться — ныряет в чужой карман, вытаскивает кошелек, из него — купюру, кошелек возвращает на место (в чужой карман). Никакого мародерства или мордоворотства — все мягко, гибко, артистично. Судя по любви к сушши и по умению есть палочками, щипач — японец, и он, надо признать, божественно смотрится по контрасту с отечественными физиономиями, особенно милицейскими. Так что девочка в щипача-артиста, естественно, влюбляется, а он…
А он то ли берет над ней честное человеколюбивое шефство, как взрослый над ребенком, то ли сберегает для будущих эротических утех, но и не исключено, что, может быть, и полюбит по-настоящему. Айри Ерметовой и Фуркату Файзиеву есть что играть, но сценаристу Люции Ильжановой и режиссеру Эли Гильман надо же эту игру вывести к какому-то финалу, желательно позитивному.
Финал: нимфетка произносит монолог о том, что ее покровитель — трус, боится людей и шатается по миру как “порыв ветра”, то есть проскальзывает мимо людей, как пух, поднятый дуновением.
После чего расстроенный щипач теряет фарт и попадает за решетку. Юмор, коим была приправлена киногения, уступает место элегии, а если говорить всерьез, то честной девочке остается ждать либо маньяка, либо места в публичном доме. Впрочем, есть намек и на то, что щипач, отбыв срок, ее все-таки полюбит.
Как они в этом случае станут зарабатывать на жизнь, неясно. Он умеет только тибрить, и она именно этому у него мечтает научиться. Но это уже сюжет для другого фильма. А к авторам этого у меня вопрос: порыв и дуновение — одно и то же? В замысле-то тут порыв… то в ту, то в другую сторону. А в результате — дуновение… знаете, когда мягко так дуют на ушибленное место.
Диагноз — для хирурга, а позвали — терапевта.
Думаю все-таки, что летальный исход весьма вероятен. Но надеюсь, что при возрожденном жизнелюбии вопрос будет снят с консилиума.
Аллах с ними.