Стихи. С армянского, Перевод Альберта Налбандяна, Глана Онаняна
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2007
В двадцатом веке дом остался мой,
Я в новом веке только гость случайный.
Иное все — что летом, что зимой, —
И чужд мне этот мир необычайный.
Нет, я не гость. Я пронесла тайком
Такую контрабанду сквозь границы —
Мечты и свет! При багаже таком
Мне этот век не должен был и сниться.
Я свой товар, не нужный никому,
Снесу на рынок — кстати ли, некстати ль…
Как знать, а вдруг приценится к нему
Какой-нибудь безумный покупатель…
* * *
Как усталые шахматные фигуры,
Когда игра подходит к концу,
Падают твои друзья,
Исчезают с доски,
Пока новое поколенье,
вступившее в жизнь,
Двигает своих первых солдат
Туда, где предстоит сраженье.
Вытри слезы
И, если можешь, взгляни спокойно
На то, что в городе у тебя
Уже меньше знакомых,
Чем на кладбищах городских.
Памяти Марии Петровых
* * *
Скорбное сердце от муки спасти — кого попрошу?
“Новый мой стих с пониманьем прочти” — кого попрошу?
Ах, только ты и могла плакать со мной по-армянски!
Слезы и боль мою перевести — кого попрошу?
* * *
Идет дровосек с топором наготове,
И дерево чует его приближенье
Всем током своей холодеющей крови
И листьями, замершими в напряженье.
Но этот испуг не поймите превратно:
Пусть ветви отточенной стали покорны,
Все соки свои оно гонит обратно —
Под землю, где кроются черные корни.
…Напрасно вострят топоры что есть силы,
Напрасно торопятся к легким победам —
Над пеплом пожарищ, над бездной могилы
Ты вскинешься снова зеленым побегом.
Из женских песен
Я зашторила сердце,
едва отпылало солнце.
Так опускают занавес. Представление позади.
Не надо пить до конца эту жизнь,
пусть останется что-то на донце,
Пусть останется капелька жажды в груди.
Пусть чуть-чуть преждевременно,
но сойди со сцены, не мешкай,
Покуда еще не стихли
последние в зале хлопки!
Знай, увядающих женщин
молодые встречают усмешкой,
Если женщины эти любят возрасту вопреки,
Если женщины смотрят на них с мольбою
В позе жалких рабынь, чьи разбиты сердца…
О, Каролина, о, леди,
Будь хоть Байрон перед тобою,
Не преклоняй колени,
Встань во имя Творца!..
Эмиграция
Уезжаете?.. Всего хорошего!
Что еще я пожелать могу?
Только стынет слов армянских крошево,
Брошенное вами на бегу.
И родник забытый засыхает,
Знойных вихрей не переборов.
Хлопнула калитка. Затихает
Звук шагов. Покинут отчий кров.
Уезжаете?.. Ну что ж, счастливо!
Только на окраине Гюмри
Дом лежит в руинах сиротливо
И без вас не встанет, хоть умри.
И могилам нынче тесно стало
На погосте в маленьком селе.
Много здесь смертей, рождений мало.
Грустно детям на родной земле.
Уезжаете?.. Желаю счастья!..
Только поздно к нам придет весна.
И зима, сулящая ненастья,
Будем необычно холодна.
Только долго не увидит смены
Часовой, продрогший на посту.
Старый каменщик, кладущий стены,
Ждет вас — одному невмоготу.
В добрый путь! Счастливой вам дороги!..
Только чья-то не сбылась мечта.
Молча мать садится на пороге,
А в глазах — печаль и маета.
Уезжаете?.. Ну что ж, удачи!..
Где-то в море, сквозь туман и мрак,
Все маячит ваш корабль, маячит,
Не пристанет к берегу никак…
Черновики
Последнее мое десятилетье
Напоминает мне черновики:
Небрежность слога, мыслей пестроцветье,
Невнятица оборванной строки.
Черновики, наброски… Их однажды
Я набело переписать должна —
Перечеркнуть ненужный шаг свой каждый,
Отбросить пену, всплывшую со дна.
Все, что вне жизни, истинно прекрасной,
Я суетно и наспех прожила…
Напрасные дела, мой пыл напрасный,
Пустых надежд остывшая зола.
Успею ли? Недолго книге длиться —
Финал все ближе, сроки коротки.
И жаль мне, что последние страницы
Растратила я на черновики…
Моя глина
Из одной лишь любви ты слепил меня, Боже!
Создал ты меня, о Господи, из смуглой гончарной глины,
И век мне отмерил краткий, какой бы он ни был длинный,
Слепил ты меня из истины, явленной в откровеньях,
Из крови, набатно мятущейся в артериях моих и венах,
Из света, добра и зла, из веры, надежды и робости,
Из гордой отваги у самого края пропасти,
Из мятежа и нежности, суровости и гордыни,
Из мягкости пуха вешнего, из крепости плит твердыни,
Из тайного и всеобщего, славы и разоренья,
Из печали и радости, боли и озаренья,
Из слепого ужаса, из ненависти зрячей,
Из озноба бессонницы, из любви горячей —
И поместил ты меня, о Боже, прямо с вечностью рядом —
В жаркой теснине между Арагацем и Араратом…
Забытые гроздья
В осенних просторах, в сквозящем покое глубоком
Забытая гроздь затерялась в уборе убогом,
И нет ее слаще, наполненной солнечным звоном,
И жилки под кожицей — чудо в свеченье червонном,
И нет гармоничней янтарных несорванных ягод,
Уже отрешенных от счетов житейских и тягот,
Чтоб тихо истаять и тайной слезой окропиться,
Как ладан кадильный, как хрупкого счастья крупица…
А стоит припомнить, какие вы виды видали,
Какие дарованы были вам выси и дали —
Избранники щедрого солнца, и ливня, и града,
Вы были и славой, и болью лозы винограда!
Успевшие зыбким закатным огнем озариться,
Чтоб вместе с лозою в уснувшую землю зарыться,
Вы сладостно медлите от суеты отрешаться —
Привыкшие мир отражать и в глазах отражаться…
Пусть вы на пороге зимы — все равно вам любезны
И соки земли, и сияющий полог небесный,
Вы — поздние песни мои, уцелевшие песни —
Прощальные песни у бездны…