Диалог с воображаемым читателем
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2007
Автор этого диалога Рафаэль Мустафин — известный татарский критик и литературовед. Своего собеседника он представляет так: технический интеллигент. Много читает. Поклонник Михаила Булгакова и Булата Окуджавы. Из татарских писателей знает только классиков — Мусу Джалиля, Габдуллу Тукая и еще Абдурахмана
Абсалямова.
— Начну с самого простого вопроса: сколько у вас писателей ?
— В Союзе писателей Татарстана более 300 членов. Больше всего поэтов, за ними — прозаики, детские писатели, драматурги, критики, есть и ученые-литературоведы.
— 300 писателей в одной Казани!
— Не только — у нас есть отделения Союза в Набережных Челнах и Альметьевске. Но большинство, конечно, живет в Казани.
— Для меня это три сотни неизвестных писателей.
— Тем не менее это активно работающие писатели. Если же припоминать всех, начиная с Кула Гали, творившего в ХIII веке, счет пойдет на тысячи.
— Как в известной байке: в достопамятные советские времена секретарь Тульского обкома по идеологии привел в отчетном докладе такие цифры: до Октябрьской революции у нас был всего один писатель, а сейчас — 40. Естественно, умолчав, что этим “единственным” был Лев Толстой.
— Смешно, конечно. Но хочу обратить внимание на одно существенное обстоятельство. Надо помнить, что у нас существует собственное культурное пространство. Есть писатели, которые выходят за его пределы. И есть те, кто творит на родном языке для своего народа и за пределами этого пространства практически не известен. Вот вы, скажем, вряд ли знаете хоть одного писателя из Новой Зеландии или Эквадора. Но это не значит, что они никому не нужны…
— Не ведет ли это к провинциальной замкнутости, национальной ограниченности? Ведь рамки одной республики, пусть даже такой мощной в экономическом отношении, как нефтяной Татарстан, все-таки очень узкие?
— Но наше культурное пространство не ограничивается пределами одной республики. Татарские книги, газеты и журналы в большом количестве расходятся в Башкортостане, Свердловской, Челябинской, Ульяновской и других областях между Волгой и Уралом, в Сибири и Дальневосточном крае — всюду, где есть татарская диаспора. В том числе и за рубежом. В прошлом году юбилейные вечера Габдуллы Тукая и Мусы Джалиля прошли в Турции, Финляндии, Германии…
— Не действует ли тут обывательский принцип: пусть плохонькое, но свое?
— Пока существует народ — большой или маленький — у него есть (должна быть) своя национальная культура. Культура, которая создается на национальном языке, имеет глубокие исторические корни и традиции. Отрицание этого приведет нас к космополитизму, или, как сейчас выражаются, глобализму. Надеюсь, вы не глобалист?
— Упаси господь!
— Что же вас конкретно интересует?
— Давайте начнем с ликбеза. Кто из татарских писателей внес наибольший вклад в родную литературу? Вот вы упомянули Кула Гали… Он что, действительно такой большой писатель?
— Иные думают, что старт татарской культуре дан только вчера, то есть после Октябрьской революции. На самом же деле наша литература имеет почти тысячелетнюю историю. Так, стихотворное сочинение булгаро-татарского поэта Кула Гали “Сказание о Йусуфе” написано в первой трети ХIII века — в период Великой Булгарии. Для татарского народа этот пространный дастан примерно то же самое, что “Витязь в тигровой шкуре” для грузин. Поэма ходила в многочисленных списках задолго до начала книгопечатания. Ее читали вслух долгими зимними вечерами, причем чтение длилось несколько недель. С нею был знаком не только каждый образованный татарин, но даже неграмотный крестьянин. Так, передаваясь из поколения в поколение, поэма дошла до наших дней. А с началом книгопечатания она переиздавалась десятки раз и распространялась среди татар во многих тысячах экземпляров. Его традиции в период Казанского ханства продолжил не менее крупный и знаменитый поэт Мухаммедьяр. Позднее, уже в начале ХХ века, — великий Тукай.
У татарской литературы, прежде всего поэзии, глубокие корни, связанные с традициями мусульманского Востока. Проза в современном смысле действительно начала развиваться много позднее. Но еще задолго до Октябрьской революции появились романы, повести и рассказы Мусы Бигиева, Гаяза Исхаки, Галимджана Ибрагимова, Шарифа Камала. Традиции, заложенные классиками, продолжались в творчестве советских писателей Мирсая Амира, Кави Наджми, Аделя Кутуя, Абдурахмана Абсалямова, Аяза Гилязова, Мухаммеда Магдеева… Перечислять можно долго.
— Вот вы сказали — классики… А я этих имен даже не слышал. Не кажется ли вам, что в рамках национальных литератур нередко увлекаются “игрой в классики”? У татар свои классики, у чувашей — свои, у мордвы или коми — свои…
— В чем-то вы, безусловно, правы. Ответственное понятие. Могу привести такой пример. Был у нас такой поэт и прозаик — Булат Сулейманов, по происхождению — сибирский татарин. Человек, не лишенный таланта, пусть скромного, но самобытного. Писал на татарском языке и считался весьма средним писателем. Он умер. Через некоторое время сибирские татары объявили себя отдельной, самостоятельной нацией. И Булат Сулейманов сразу же сделался классиком сибирской татарской литературы.
И все же каждая национальная литература имеет своих зачинателей, которых принято называть классиками. Если на то пошло, кому-то за рубежом и Пушкин или Лермонтов могут показаться мелковатыми и устаревшими.
— Ну что ж, убедили. Вернемся к современной татарской литературе. Кто из писателей, на ваш взгляд, вышел за пределы татарского культурного пространства?
— Тут любой список окажется субъективным. Лично мне крупнейшим татарским поэтом второй половины ХХ века представляется Хасан Туфан. Его имя по праву стоит рядом с именем другого классика татарской поэзии — Хади Такташа. В принципе эти имена могли бы прогреметь на весь Союз наряду с именами Мустая Карима, Расула Гамзатова, Кайсына Кулиева и других широко известных не только в России, но и в мире поэтов. К сожалению, этого не произошло. В причины вдаваться не буду. Одна из главных — трудности адекватного перевода.
— Наверное, те, кто пишет на русском, в лучшем положении?
— Безусловно. Вот, скажем, Рустем Кутуй. Он издал на русском более 50 книг стихов и прозы. Тонких, своеобразных стихов и лирической прозы. Критики сравнивают его стиль с манерой Паустовского. Любители настоящей поэзии знают и любят его. И читают далеко за пределами Татарстана — он много печатался и в центральных издательствах.
— Значит, может быть и такое: писатель пользуется заслуженной славой тонкого стилиста и знатока языка, а на русском — не звучит?
— Чаще всего именно так и бывает. Еще при жизни классиками татарской прозы признали Амирхана Еники, Фатыха Хусни, Мухаммеда Магдеева, Аяза Гилязова… Их книги не раз выходили и на русском — но в переводе не прозвучали так, как в родном культурном пространстве. А вот романы Абдурахмана Абсалямова русскоязычный читатель принял хорошо. Некоторые из них выходили в “Роман-газете” миллионными тиражами.
— А кто-нибудь из ныне живущих татарских писателей издается миллионными тиражами? В Москве и других городах — или хотя бы у себя в Казани?
— Тиражи большинства книг катастрофически упали, но “миллионеры” есть. Романы Рауля Мир-Хайдарова выдержали около десятка переизданий общим тиражом в несколько миллионов экземпляров. Правда, он тоже пишет на русском. Но состоит членом Союза писателей Татарстана. Он пишет по большей части детективные романы, но и в этой форме глубоко отражает реалии современной жизни. Не случайно один из зарубежных критиков назвал его знатоком русской мафии.
— Детективы, конечно, еще читают. Детективный реализм пришел на смену реализму социалистическому. Этим никого не удивишь. А кто-то из татарских писателей-недетективщиков пробился за пределы татарского культурного пространства?
— Могу назвать талантливого поэта и прозаика Равиля Бухараева. Его стихи, романы и повести не раз издавались в Москве и печатались в самых престижных российских журналах. В 2006 году он стал лауреатом самой высокой государственной награды республики в области литературы и искусства — премии имени Габдуллы Тукая.
— Пишет, конечно, на русском?
— В основном — да. Но и на татарском, венгерском, английском языках. Недавно издал в Лондоне “Антологию татарской поэзии” на английском.
— Вы называете главным образом поэтов и прозаиков. А как обстоит дело с драматургами?
— Есть и драматурги. Туфан Миннуллин — не буду перечислять его звания, премии и награды — автор десятков отличных пьес. На его произведениях несколько десятилетий жил, да и сейчас еще живет Татарский академический театр имени Г.Камала, недавно отметивший столетие. Да, Т.Миннуллин творит прежде всего для татарского зрителя и по справедливости считается у нас живым классиком. Но ряд его драм (“У совести вариантов нет”, “Старик из деревни Альдермыш” и др.) шли во многих театрах страны, неоднократно транслировались по первой программе всесоюзного телевидения. Недавно он издал десятитомное собрание сочинений. Социологические опросы показали, что этот десятитомник вошел в число самых популярных у татарских читателей книг последних лет. У нас драмы не только смотрят, но и охотно читают.
Можно назвать еще очень талантливого драматурга и прозаика Зульфата Хакима, пьесы которого не раз побеждали на всероссийских и международных конкурсах… У него есть свой стиль, позволяющий выйти далеко за пределы чисто татарского культурного пространства. Если хотите, могу назвать еще несколько имен.
— Не надо. Все равно всех не запомнить. А самое интересное, на ваш взгляд, явление в современной татарской поэзии?
— Творчество Мударриса Аглямова. Совсем недавно он ушел из жизни, оставив не очень обильное, но яркое поэтическое наследие. Русские читатели его практически не знают, он почти не переводился на русский. В Татарстане же его считают прямым продолжателем тукаевских традиций.
— Кого вы считаете самым современным татарским писателем? Из тех, кто пишет на родном языке.
— Зульфата Хакима. Если иметь в виду манеру письма. Если же говорить о поднятых проблемах и ранее запретных темах, то здесь уже одним-двумя именами не ограничишься…
— Не будем множить имена. Лучше скажите, как сейчас живет средний татарский писатель, не детективщик и не популярный драматург.
— Живут как везде, то есть плохо. Спрос на книги и вообще на художественную литературу в постсоветские годы резко упал. Тиражи уменьшились на порядок. Если раньше прозаические книги издавались тиражом как минимум в 20—30 тысяч экземпляров, то сейчас в среднем 1—2 тысячи. Соответственно уменьшились гонорары. Госиздательства еще худо-бедно субсидируются из бюджета. А чтобы издать книгу в издательстве частном, писателю необходимо самому оплатить все расходы. Короче, из этих 300 лишь несколько могут прожить писательским трудом. Остальные вынуждены либо где-то работать, а писать по ночам, либо существовать на жалкую пенсию, либо искать какую-нибудь халтуру…
— Есть и еще путь — многие писатели в последние годы ударились в политику.
— О политике писали практически все. Профессионально же политикой занимаются немногие. До сих пор 5—6 наших самых знаменитых и уважаемых писателей являются депутатами местного парламента и принимают самое непосредственное участие в выработке местного законодательства. В процентном отношении это гораздо больше, чем в целом по России.
— Не мешает творчеству?
— Как-то сочетают.
— Как известно, многие творческие Союзы в постсоветское время распались или разделились на несколько самостоятельных объединений, занятых не столько творческими вопросами, сколько дележом имущества и прочих материальных благ.
— У нас удалось сохранить единый творческий Союз. Правда, наряду с Союзом писателей у нас есть ПЕН-центр. Но в нем состоят те же члены Союза. Так что ни вражды, ни дележа благ и полномочий между ними нет.
— Это уже дела окололитературные. Лучше поговорим о тех проблемных сдвигах и изменениях в литературе, которые происходят в последние годы.
— Изменения в постсоветские годы произошли кардинальные. В первую очередь надо назвать возвращение классического культурного наследия писателей-эмигрантов. Этот процесс в нашей критике назвали подъемом затонувших сокровищ.
— Что, действительно были запрещенные сокровища?
— Достаточно назвать уже упоминавшегося прозаика и публициста Гаяза Исхаки. Еще до революции он издал в Казани восьмитомное собрание своих сочинений. Его чтили наряду с Тукаем.
— В советские годы его книги были под запретом?
— Об этом и речь. Все равно что в русской литературе взяли бы да запретили книги Льва Толстого.
— Бунина одно время запрещали.
— И тут примерно то же самое.
Пойдем дальше. Был снят запрет на религию. А ведь вся дореволюционная классическая литература проникнута духом ислама. Вернулись в читательский оборот произведения таких богословов и религиозных философов, как Шигабутдин Марджани и Риза Фахретдинов. Появились и современные авторы, пишущие на религиозные темы. Самым ярким и талантливым среди них я бы назвал Фаузию Байрамову.
С началом перестройки резкий взлет пережил жанр публицистики, особенно на тему национального суверенитета…
— Тут напрашивается вопрос об имени самого яркого и острого публициста.
— Это Айдар Халим. Кстати, он помимо этого еще талантливый прозаик и литературный критик. Читателям “Дружбы народов” он известен по статье “Язык
мой — друг мой” — острой, страстной, интересной.
Резко возрос интерес к исторической теме, которая тоже фактически была под запретом. На историко-революционные темы писать разрешалось, это даже поощрялось, а вот о периоде Казанского ханства — ни-ни…
— И какие же книги заполнили этот пробел?
— Романы Нурихана Фаттаха, Мусагита Хабибуллина, Вахита Имамова, Рабита Батуллы… Перечислять можно долго, боюсь, опять скажете, что много имен.
— Уверен, что с началом перестройки татарские писатели кинулись заполнять так называемые белые пятна. Писать на тему репрессий, насильственной коллективизации, раскулачивания, голода 21-го года, переосмыслять историю революции и гражданской войны…
— Попали в самую точку. Писатель Ибрагим Салахов, который сам был жертвой репрессий, напечатал прекрасный документальный роман о пережитом. Это, так сказать, наш “Архипелаг ГУЛАГ”. Роман Махмуда Хасанова “Марево” поднял тему насильственной коллективизации и раскулачивания.
Недавно появился очень интересный роман Факиля Сафина “Обманчивый рассвет”, в котором вся история Татарстана советского периода толкуется совершенно по-новому… Собственно, ни один из более-менее заметных татарских писателей не остался в стороне от этого процесса.
— Еще одно предположение: следуя за читательским спросом, многие писатели переключились на создание остросюжетных детективов. К тому же и жизнь дает обильный материал. Куда ни плюнь — всюду мафия…
— Опять угадали. Примеров сколько угодно. Популярный прозаик Мадина Маликова была известна как автор пусть не очень глубоких, но зато охотно читаемых и раскупаемых “дамских” романов. Сейчас почти полностью переключилась на детективы. Известный критик и литературовед, доктор филологических наук Талгат Галиуллин тоже стал одним из самых популярных авторов-детективщиков.
— Небось, появилась и мистика. Вряд ли татарская литература отстает от всероссийской моды.
— Снова попали в десятку. Появились в нашей литературе и колдуны, и вещуньи, и знахари. Самые популярные авторы, пишущие на эти темы, — Набира Гиматдинова и Галимджан Гильманов.
— Вы сказали, что материальное положение большинства писателей незавидное. Отпугивает ли это молодых? Есть ли приток свежих сил?
— Союз писателей постоянно растет количественно, хотя и не всегда качественно. Больше всего среди новых членов Союза — поэтов, причем преимущественно женского пола.
— В иных литературах писатели сами занимаются бизнесом и издают книги за свой счет. Есть ли нечто подобное в татарской литературе?
— Есть, но скорее как исключение. Вот Мадина Маликова издает книги преимущественно за свой счет. Потом сама же распространяет, ездит по районам и на вырученные деньги издает новые книги. Но для этого нужны оборотистость, деловая хватка. А подобные качества крайне редко сочетаются с талантом.
— Что вы считаете самым серьезным минусом постсоветского времени?
— То, что порвались прежние межнациональные связи братских литератур. Практически прекратились и переводы. А ведь советская переводческая школа по праву считалась одной из лучших в мире. Национальные литературы замкнулись в себе, исчезло прежнее свободное соревнование литератур. А это неизбежно ведет к провинциальной замкнутости и обеднению литератур.
— Мы с вами так и не сказали о главном. Что сейчас переживает татарская литература — подъем или упадок?
— Вопрос непростой. На этот счет могут быть разные мнения. Я считаю, что татарская литература переживает глубокий системный кризис. Я бы назвал его кризисом смены поколений. Старшее поколение писателей, задававшее тон и в поэзии, и в прозе, ушло. А пришедшая им на смену молодежь все еще не может убедительно заявить о себе. Но дело не только в этом. Я уже говорил — тиражи книг падают. Это явление общее для всей страны. Но у нас в Татарстане положение усугубляется тем, что заметно сокращается читательская аудитория. Я имею в виду тех, кто читает на татарском языке.
Сто с лишним лет назад Гаяз Исхаки напечатал роман “Инкираз” — “Исчезновение”. Он предсказал, что через 200 лет татарская нация исчезнет, растворится в иноязычной среде. Мрачное предсказание, к сожалению, сбывается. Прошла половина отпущенного им срока, и, как показывает практика, примерно половина татар говорит, думает, читает и пишет по-русски. А раз сужается читательская аудитория и падает спрос на книги на родном языке, это неизбежно сказывается и на качестве литературы. В деревнях татарский язык еще сохраняется. Но деревня сама переживает кризис, спивается и вымирает. А в городах новые поколения читателей практически перешли на русский.
— А как смотрят на такое обрусение ваше правительство, президент?
—Жаловаться грех. Если книги на татарском языке еще издаются (в государственных издательствах), то во многом благодаря щедрой подпитке из бюджета. Но сколько можно издавать убыточные книги? Рано или поздно этот вопрос встанет со всей остротой.
Правительство материально поддерживает писателей-пенсионеров, особенно Народных писателей. Пусть скромно, но во многих республиках и областях России нет и этого. Более того, при поддержке правительства и президента Республики Татарстан многие наиболее выдающиеся писатели в постсоветские годы смогли издать многотомники. Поэты Равиль Файзуллин и Ренат Харрис издали собрания сочинений в семи томах, Шаукат Галлеев и Ахсан Баян — в пяти, драматург Туфан Миннуллин, как я уже сказал, даже в десяти. 2006 год в республике был объявлен Годом литературы и искусства. Встречи с читателями, юбилейные вечера и другие мероприятия прошли не только в Татарстане, но и во многих городах России и за рубежом. Все это позволяет смотреть в будущее со сдержанным оптимизмом.