Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2006
Владислав Отрошенко. Персона вне достоверности: Роман. — М.: FreeFly, 2005.
“Но он молчит, выжидает, перебирает четки. И, быть может, дает мне возможность исправить мое положение — повернуть лекцию иначе. И я поверну. Непременно поверну, дамы и господа! У меня есть еще время. Муссонные дожди в Бутане только начались!..”
Итак, Новочеркасск, область войска Донского, XIX век, казаки, атаманы, блуждающие города, настоящее время, сны, тамбурины, фантомные книгоиздатели, древняя Пунакха, Гималаи, архивариусы. В этом номинативном ряду соединяются пространство и время, и оба имеют равные права находиться в одной категории персонажей романа Владислава Отрошенко. Можно рассуждать о том, что является правдой, а что вымыслом в пестром южном калейдоскопе, можно заняться поиском опровержений или подтверждений событий, описанных в романе, но тогда и сам читатель неизбежно попадает в круг персонажей Отрошенко, которые как раз и занимаются поиском, исследованием сна и реальности, мнимого бытия и настоящего времени, мистических легенд и странных персонажей. Роман Отрошенко — сплав всего со всем, и практически невозможно отделить что-то одно от чего-то другого и получить чистую медь или беспримесную ртуть, не разрушив при этом живого тела сюжета.
Имитация всего — стиля, жанра, жизни. Потому и вне достоверности, что автор на ней не только не настаивает, но и заранее предупреждает — верить не обязательно. Не то чтобы это была сознательная ложь или же сознательное введение в заблуждение. Нет, с обманом или с наукообразной серьезностью это не имеет ничего общего. Выдумка, вымысел, мистификация, слишком небрежно замаскированные, чтобы можно было настаивать на истинности происходящего. Отрошенко по большому счету изучает не реальные или мифологические события, а всякие шуточки сознания, отражение этой реальности или вымысла в мозгу наблюдателя, участника, исследователя. Реальность для Отрошенко — это книга, манускрипт, рапорт, служебная записка, документ — все то, что сохраняет история в архивах и библиотеках. Именно там из достоверного факта могут появиться какие угодно недостоверности. Потому что происходящее одномоментно и нетленно, пока существует документ, зафиксировавший его. Таков феномен исторического времени в романе Отрошенко. “Он не то чтобы отрицает время, а говорит, что не существует прошлого и будущего, а есть только одно неделимое и вечное Настоящее, или, как он излагает, Настоящее настоящего, Настоящее прошлого и Настоящее будущего. Между ними, по его разумению, не существует решительно никакой разницы, в силу чего не только все вещи, но и люди, события, действия обладают божественным свойством неисчезновенности. Все есть как есть, и все есть всегда: никогда не начинало быть, пребывало вечно и не прейдет во веки веков”. Так проповедует издатель Кутейников, один из обладателей виртуального знания о своем бытии в полном объеме, умудряющийся существовать одновременно в каждом мгновении своей жизни — “и тяжелое ранение под ключицу на какой-то великой войне, и первые младенческие шаги по лоснящемуся паркету в доме своего батюшки на Кадетской, и предсмертные судороги в Люксембурге”. Такое эфирное существование, ощущение себя повсюду и всегда, не означает ли оно несуществования ни в одной из этих жизненных точек? Ибо полнокровно существовать в этом мире возможно только проживая каждое мгновение непосредственно здесь и сейчас. Фантомная жизнь, фантомная смерть — а был ли мальчик? И кто кого выдумал в этой истории?
Иногда кажется, что автор хочет уверить читателя, что его роман развивается на фоне искусных декораций, картонных лесов и гор, озер из фольги, бутафорских сабель и пистолетов, клюквенного сока. Чтобы в определенный момент скрыться за границей своего Настоящего настоящего времени, оставив зрителя самого разбираться в подлинности или мнимости происходящего. Потому что на самом деле декорации почти не важны, фантастические превращения происходят в сознании. Персонажи играют самих себя. Жизнь — буддийская притча, записанная на генном уровне, сопротивляться бесполезно, все бытие включено в замкнутый круг. Череда перерождений ничего не меняет. Сущность одного персонажа воплощена одновременно в трех, десяти, сотнях других людей. Персонажи обречены на эту игру перевоплощений. Но игра не была бы полной без разоблачений.
Именно разоблачением заканчивается сюжет каждой новеллы из романа. Только вряд ли сюда подходит слово “разоблачение”, все-таки это не детектив. Скорее здесь происходит то самое размыкание времени, о котором говорит исследователь Казин из “Тайн жалонерского искусства”, когда возникает способность увидеть то, что увидеть почти невозможно, — тот неизбежный текст, который не сотворяется, а открывается. “Когда он всплывет целиком, когда откроются его дивные ландшафты, тогда исчезнут пестрые и бесчисленные названия ничтожных участков безграничной суши, забудутся имена их вдохновенных первооткрывателей и утратится всякий смысл устанавливать личность древнего мореплавателя, некогда ступившего на исчезнувший, слившийся с необъятной и вечной землей островок. Все это уже происходит с некоторыми писаниями”. Автор продолжает тему одномоментного и непрерывного бытия во времени и пространстве — постоянного Настоящего. И в самом деле реальность, находящаяся постоянно и непрерывно в пространстве и времени, существует — в виде книги, рукописи, то есть тех самых документов, поиском которых и заняты персонажи Отрошенко. Неизбежный текст, который может быть написан дважды, трижды, — как фрагмент единого целого, интертекстуальность, заложенная изначально в пространстве бытия. “Всякая возможность утраты неизбежного текста, его неверное истолкование или неточное выполнение высшей воли первоизбранным автором влекут за собою повторное проявление неизбежного текста в другом месте, в другое время, на другом языке и при содействии другого автора”.
Сюжет любой новеллы Отрошенко из романа “Персона вне достоверности” неизбежно растворяется в небытии, в том надмирном сознании, о котором невозможно сказать, существует оно на самом деле или же только мерещится, подыгрывая читателю. Кажется, что вот-вот ухватишь ускользающую реальность, поверив объяснениям рассказчика, как вдруг он сам оказывается только голосом, только видимостью, без какой бы то ни было телесности, только сновидением. Рассуждения, которые должны бы внести в сюжет необходимую ясность и определенность, рушатся, так как опираются на мираж, вымысел, некое таинственно исчезающее и необъяснимо возникающее событие. Таким, несомненно, является и существующее лишь во времени (но тем не менее издающее книги) мифическое издательство Кутейникова, и монгольский город в Области войска Донского, кочующий по всей Российской империи.
В текстах Отрошенко нет почти ничего, что можно было бы обозначить как достоверный факт. И даже реально существующий город Новый Черкасск тоже сомнителен, ибо, вполне возможно, он нам только снится. Историческое исследование походов войска Донского на Восток все же выводит читателя в Индию, но не территориальную, а Индию как один из способов миросозерцания. Мир, который опирается на сомнение и неуверенность в самом себе. Жизнь как круг молитвенного барабана, движущийся и стоящий на одном месте, вращающийся вокруг собственной оси до головокружения и потери ощущения реальности. “Кто есть я?” — этот вопрос задают себе персонажи постоянно, не ощущая своего существования не только как человека из плоти и крови, но и сомневаясь в собственноручно созданной мифологии. А есть ли жизнь, и если наше существование лишь сон, то чей это сон?
Персонаж книги Отрошенко Игнат Ефимович Ставровский (“По следам дворцового литавриста”) ясно различает сон и явь — и тем не менее проживает свою параллельную сновидческую жизнь литавриста атаманского оркестра. Жизнь, которую он сам и записал и которая — в то же время — является явью для другого персонажа, исследующего жизнь Ставровского. Китайская притча о мудреце и бабочке получает свое продолжение, в котором оба — реальность и оба — сон. Границей является время. Именно определение течения времени и есть та категория, что отличает сновидение от реальности. Два способа существования — реальность и сновидение — не смешиваются, не меняются местами, когда человек не знает, кто он — бабочка или человек, а меняются свойствами. “Даром предвидения мы обладаем только во сне, где все предсказуемо в неизмеримо большей степени, чем наяву, где всякое следствие каким-то магическим образом выводится из причины, а причина волшебно угадывается в следствии, которое, в свою очередь, оборачивается причиной, порождая новое следствие, и так — беспрерывно, так — бесконечно и безначально”.
Вводя в повествование реально существовавших персонажей русской истории, Отрошенко извлекает их из реальности и помещает в ту же мифическую среду круговращения мнимой жизни, которая превращает их в не более достоверную реальность, чем кочующий город монголов. Персонажи Отрошенко не выпадают из времени, а впадают в него и растворяются, ощущая себя именно течением времени, процессом, состоянием, а не событием. Поэтому размыты границы “я” и “не-я”. Любое расследование персонажа приводит к обнаружению себя самого, находящегося в самом начале это процесса. Отрошенко говорит о связанности мира, о невозможности выйти из-под контроля некой неведомой силы, которая отбрасывает ее исследователя к самому началу, без объяснения причин, без предоставления возможности продолжения, возможно только раз за разом начинать с самого начала. Впрочем, начала и конца тоже не существует. Начинать можно с любой точки. Персонажи обречены бесконечно возвращаться, замыкая собой круг собственного существования, необъяснимого и мнимого бытия. Это уже не жизнь, а запись жизни, документ, единица хранения. Недаром в романе Отрошенко так много упоминаний об архивариусах, библиотекарях, издателях. “Я еще не забыл, по каким адресам искать в моем городе почтеннейших антикваров, столь же надменных, сколь и всезнающих, да к тому же живущих аредовы веки, не менее древних библиотекарей, чьи облысевшие головы полны всевозможных сведений, и одного совершенно уж дряхлого, но неистово памятливого архивариуса, посвященного в судьбы и содержание старорежимных бумаг…”
Жизнь начинает существовать только тогда, когда ее запишут на бумаге, когда “подвижная реальность” станет “неизменным сновидением”. Ответственность за происходящее несет только летописец, от его точности и аккуратности зависит то, в какой степени сойдутся все сюжетные линии. Реальность — змея, кусающая свой хвост, восьмерка бесконечности, имитация пути.
И в конце концов читатель начинает задумываться, а есть ли у этого текста автор, или же писатель Отрошенко выдуман издателем С.Е.Кутейниковым, поместившим издательство FreeFly на изнаночную сторону карты Земли войска Донского, чтобы перемещаться вместе с загадочным инженерным городом, столицей монгольского царства, кочующим по Российской империи.
“Я не надеюсь, что увижу когда-нибудь дом моего прадеда Герардо на кампо Санто Стефано в Венеции. Новый Каракорум ушел далеко на восток, в степные пространства империи — монгольской ли, русской, мне безразлично. Движение продолжается, как сказал мне император во время прогулки по дворцовой площади. При этом он указал на отверстие, называемое по-монгольски «то-оно». Там ярко сиял клочок азиатского неба”.