Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2005
Петербургское издательство “Астрель”, известное интересными книжными проектами, на этот раз сделало просто-таки подарок литературным гурманам: решилось опубликовать финский эпос “Калевала” в версии прозаика Павла Крусанова. Именно “решилось”, потому что подобная книга сегодня — заведомо коммерчески убыточное издание. Наверное, для того, чтобы несколько повысить читательский интерес (и спрос), в рекламе на обложке особо выделили творческие достоинства автора пересказа, что само по себе является нормальным пиарным ходом. Если бы не одно но… Издатель тут же с легкостью, походя, перечеркнул все, что делалось на поприще переводов финского эпоса в России, широковещательно заявив: “Калевала” — “сочинение” практически не известное русским: старые переводы читать было невозможно”. Не могу не заметить, что пять тысяч тиража крусановского пересказа вряд ли способны охватить массовую русскую читательскую аудиторию. Это, во-первых, а, во-вторых, так ли уж “Калевала” не извест-
на в России?
В амбициозных издательских заявлениях проглядывает, к сожалению, отблеск укрепившегося ныне в обществе подхода — считать все сделанное до тебя как бы не бывшим, а каждое собственное, даже незначительное деяние числить по рангу открытия. И по-
том — что за оценка в устах претендующего на присутствие в культурном контексте издателя: “читать было невозможно”. Сегодня для многих и “Анна Каренина” нечитабельна. Так что же, начнем прославлять сделанный по “мотивам” романа Толстого комикс? Или поэзию Лермонтова на “фене” (появился уже и такой “перевод”)?
Заглянем коротко в историю “Калевалы” в России.
Финский фольклорист Элиас Ленрот составил этот эпос из карельских, финских и ижорских рун в окончательной редакции в 1849 году. Свод заключал в себе 22 795 строк, и его перевод на русский язык был опубликован в 1888 году в журнале “Пантеон литературы”. Имя переводчика — Леонид Петрович Бельский, возможно, и не очень прославленное, но его многолетняя работа над эпосом оказала большое влияние на знаменитый перевод Ивана Бунина “Песни о Гайавате” Лонгфелло. Большой популярностью пользовалась у нас и музыка финского композитора Яна Сибелиуса, запечатлевшая образы из “Калевалы” в четырех оркестровых легендах. Сам Сибелиус испытал большое влияние русских композиторов конца ХIХ начала ХХ века, глубоко увлеченных фольклором, а его шедевр “Туонельский лебедь” на сюжет из эпоса, где таинственная птица — магический символ царства мертвых, был среди сочинений, высоко ценимых Сергеем Рахманиновым.
Если все же делать коммерческие “завлекаловки” для финского эпоса, то по логике нужно было бы использовать нынешнюю тягу читателя к магическим явлениям и колдовству, на чем так беспардонно паразитируют рекламщики “Гарри Поттера”. Правда, есть существенное отличие: магия “Поттера” выдуманная, суррогатная…
Работа Бельского много раз переиздавалась, в том числе и в адаптированном виде с замечательными иллюстрациями для детей (а не по каким-то там цензурным соображениям, как утверждается издателями из “Астрели”). В 1989 издательство “Карелия” опубликовало этот перевод в том виде, в каком он появился в последний раз при жизни переводчика в 1915 году. Издание это подготовил и написал к нему предисловие член-корреспондент Российской академии наук К.В.Чистов. И только через десять лет, в 1998 году, в Петрозаводске “Калевала” появилась в новом переводе Эйно Киуру и Армаса Мишина.
В предисловии к нему читаем: “Сам факт многочисленных переизданий перевода Л.Бельского говорит о его высоких достоинствах. Однако с течением времени стареют даже хорошие переводы. Уже при жизни Бельского Э.Г.Гранстрем перевел всю “Калевалу” заново. Его стихотворный перевод (а Гранстрем в 1881 году напечатал еще и первое прозаическое изложение эпоса) увидел свет дважды, в 1898 и 1910 годах, а потом, вплоть до конца 70-х годов, был забыт. Что касается перевода Бельского, то он постоянно редактировался. Наибольшую редакторскую работу провели М.Шагинян и поэт В.Казин (Москва, 1949). Отредактированный ими (правда, не всегда удачно) текст издавался неоднократно (1956, Петрозаводск; 1977, Москва; др. издания)”.
А вот как сами Э.Киуру и А.Мишин позиционировали свой русский текст “Калевалы”: “…Общая тональность нашего перевода, отличается от перевода Бельского, который намеренно героизировал леннротовский эпос, усиливал его героическое начало… Мы исходили из того, что в “Калевале” отразилось в основном крестьянское миросознание. Герои чаще воздействовали на противоположную сторону не мечом, а магическим словом. Леннрот брал в диалоги и монологи огромное количество заклинаний, а также лирических песен. Все это придало оригиналу несколько иную интонацию, чем в переводе Л.Бельского”.
В такой оценке своей работы виден честный и уважительный подход к предшественникам, что ставит книгу петрозаводчан в культурный ряд в отличие от издания “Астрели”, где не нашлось места хотя бы для короткого предисловия о предыстории появления “Калевалы” на русском языке.
Что касается непосредственно “пересказа своими словами”, сделанного П.Крусановым, то он действительно легко и свободно читается. Но не это его главное достоинство. Прозаику удалось, по-видимому, настолько вжиться в лексический и образный строй эпоса, что на всем протяжении повествования он счастливо избегает даже незначительных уклонов в современные пласты и интонации языка. И в то же время “пересказ” Крусанова лишен налета архаики. Думаю, так происходит еще и потому, что он уловил внутренний ритм сказания, его музыкальную пластику. Это и придало прозаическому изложению поэтическую, я бы даже сказала, поэмную цельность.
Из детской версии “Калевалы” 50-х годов не осталось в моем сознании отчетливых сюжетных линий, зато присутствует в памяти до сих пор напев, мелодия как бы массива этого текста. И пересказ Крусанова удивительным образом естественно лег на эту мелодию.
Вот как изложен Крусановым акт творения в первой песне “Калевалы”:
“… и скатились чудесные яйца в воду. Разбились они о буйные волны на куски, и из осколков вышла из моря земная твердь, из белка — месяц, крошкой золотой скорлупы рассыпались на небе звезды, а из скорлупы железной явились темные тучи.
И улеглась буря, и сменился мир, и время мира стало другим: отделилась тьма от света и день от ночи, воцарилось в небе юное солнце, помогал ему править молодой месяц. Довольна осталась Ильматар превращением…”
Не менее завораживает и речь мудреца и мага Вяйнемейнена: “Самая лучшая пища отдает на чужбине горечью, всегда больше чести людям на родной стороне — хочу и я вновь вернуться домой, чтобы слушать в лесу знакомую кукушку. Лучше из лаптя воду пить в родной земле, чем в чужой стороне — мед из драгоценной чаши!”
“Калевала” — своеобразная языческая Библия угро-финских народов. Сказание об их видении сотворения мира и жизни на земле перволюдей, в полной мере являющихся частью окружающей природы и разнообразных стихий. В этом первобытном существовании еще близко “начало начал” и не является сокровенной тайной происхождение всего живого. Там, в истоках истории человечества, искали ключи не только от прошлого, но и от будущего исследователи “Гильгамеша”, эпических сказаний Индии, мифологии Египта и Греции, древних славян, тюркского “Деде Коркуда”… Там, в “архетипических смыслах”, находятся коренные, цивилизационные отличия западных и восточных, южных и северных “форм” жизни. Кроется разгадка своеобразия “души” и психологии различных народов и племен в их отношении к смерти и земному существованию, к войне и победе над врагом, любви и труду. Этим важнейшим проблемам посвящены блестящие работы И.Гердера и Ф.Шеллинга, М.Элиаде и В.Шубарта, Н.Рериха и Дж.Фрейзера,
Я. и В.Гримм, Ф.Буслаева, А.Афанасьева, А.Потебни, А.Лосева, Е.Мелетинского, А.Аверинцева и многих, многих других.
На фоне нынешних глобализационных процессов, когда всерьез говорят о некой “единой мировой цивилизации”, совершенно упуская из виду (сознательно или бессознательно — это тоже большая интереснейшая проблема, ей посвящена, в частности, книга современного культуролога К.Мяло “Между Западом и Востоком”, М., 2004) проторелигиозный и культурный контекст бытования народов в истории и делая доминантой лишь парадигму “материального Запада”, творя новые “поп-мифы”, весьма актуально прочтение по-новому таких произведений, как “Калевала”. Ведь создание подлинно единого человечества, “симфонии цивилизаций”, пребудет невозможным, пока общественное сознание, и не только в России, не освободится от искушения подражательной вестернизации.
“Возвращенный эпос VIII—XXI вв. Авторская версия сибирских сказаний”. — М.: Новый Ключ, 2004.