Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2005
* * * Скоро не останется Никого из тех, Кто кричал: «За Сталина!» И ковал успех На центральном фронте И на остальных. В небесах, во флоте И в местах иных. Кто в окопном звании Кое-что смекал. Мертвыми зубами Провода смыкал, Кто ходил в атаку Трезвый и бухой, Кто являл отвагу, Не вступая в бой. Кто «стучал», насильничал, Попадал в «приказ», Кто победу вынянчил, А себя не спас. * * * Пятнадцать лет я жил при Сталине, Я до краев был полон им. Его всегда в пример мне ставили И величали дорогим. Он отливаем был в металле, В гранитной высечен скале, Его, как премию давали, — Подчас, не лучшим в том числе. Он был медалью и портретом, Мозаикою на стене. Он был повсюду, но при этом Живым не попадался мне. Потом он был слегка развенчан И несколько разоблачен, И в злодеяниях замечен, И в преступленьях уличен… Потом когда опять настали Совсем иные времена — Он снова стал товарищ Сталин, Благодаря кому война Для нас закончилась победой И величайшим торжеством, А я почти-что ставший дедом, Все продолжаю жить при нем. И узнавать его по платью, Что на других плечах сидит, И предавать его проклятью, И подымать его на щит. * * * Земля не на китах, а на Иванах, И потому ей хорошо стоять. Виктор Боков Я на других воспитывался гимнах, Я на иных авторитетах рос. Та родина уже почти погибла, Но все-таки мне жаль ее до слез. Какие потрясения и взбучки Претерпевал ее кипучий быт!.. Я тоже доводил страну до ручки Хотя бы тем, что делал только вид, Что ничего особенно плохого Не может с ней произойти вовек. И больше полагался на другого Чем на себя, — беспечный человек. И чаще доверялся всяким планам, Что «громадьем» поэт рискнул назвать… Земля не на китах, а на Иванах Стоит, и дай-то Бог, ей устоять. * * * Ну, а что тебе, эта вот, родина? Что ты так к ней душой прикипел? — Здесь была твоя мама угроблена, Да и сам ты едва уцелел. Скольких тут к «стенке» запросто ставили, Выводили в «расход» без вины, Что тебе эти лениносталины И единой России сыны?.. Наплетут, наболтают с три короба, А потом, хоть трава не расти. Ты жила ли когда-нибудь здорово? — Только всё «пролагала пути». Побыстрей, покороче, пошире, Не считаясь с нуждой и бедой. Если кто-то другой в этом мире, Чтобы так обходился с собой? Постороннему помощь оказывать, По чужой убиваться судьбе. Впрочем мне ли, родная, указывать, Как страдать и бороться тебе… * * * Умерла соседка — тетя Катя, И подъезд осиротел на треть. Кажется, что всех церквей не хватит, Чтоб ее оплакать и отпеть, Отпевали где-то на Ордынке, Схоронили где-то под Москвой. Наскоро спроворили поминки И пошли навеселе домой. * * * Как кончаются войны? Поведать Могут только лишь фронтовики. Те, кто чудом дожил до победы, Укрепляя собою полки. Прежде чем повернули на запад Под политкомиссарский свисток — Приходилось отчаянно драпать И с трудом отходить на восток. Закрывать неприступные доты Девятнадцатилетней судьбой, Подымать истощенные роты На последний, на смертный бой. И в письме — в треугольном конверте, До Берлина дойти обещать, И отчизну спасая от смерти, На себя ее всю принимать. * * * О, это русское еврейство! Биографический курбет. В нем что-то есть от лицедейства, Где главный нерв судьбы задет. Но так сложилось, так случилось И с этим надо было жить, И уповать на чью-то милость, И ненавидеть, и любить. И вдруг в сплошном недоуменьи, В кругу осинок и берез Смотреть на этот мир с прозреньем Глазами мокрыми от слез. * * * Поет Капиталина Лазаренко, Моей арбатской юности звезда. И времени незыблемая стенка Становится прозрачной, как вода. Я мало что в эстраде понимаю И от культуры песенной далек. В шестом ряду сижу и вспоминаю, Как на ее концерт попасть не мог. Заигрывал до хрипоты пластинку И кругом шла от счастья голова, И в душу, как в хрустальную корзинку, Заученные падали слова. Не менее, чем позже Летка-Енка, Она была известна в те года. Мой бог — Капиталина Лазаренко, Эстрады отгоревшая звезда. У могилы неизвестного солдата Разве претендовал он на вечность, Разве мог он в виду иметь, Что бессмертием будет увенчан За свою безымянную смерть? Ни фамилии нет, ни даты, Только пламя, как сердце, горит, И Земля неизвестным солдатом по просторам вселенной летит. * * * Жизнь оказалась лучше, Во многом по плечу, Хоть я на всякий случай По дереву стучу. Хотя как кура в ощип Не раз я попадал — Жизнь оказалась проще, Чем я предполагал. Жизнь оказалась делом Не легким, может быть, Но смысл она имела Тем, что хотелось жить. Юре Болдыреву Где-то ближе к середине лета Прихожу на Пятницкий погост, Где несешь ты свой бессменный пост Возле правоверного поэта. Бытом изнуренный чародей — Как же быстро жизнь тебя сломила. И стою я, грустный иудей, Над твоей славянскою могилой. Четвертинку из горла приму, На лице изображу беспечность. Скоро, Юра, я совсем приду, Чтобы коротать с тобою вечность. * * * Нас осталось мало. Б.Окуджава Нас еще не мало осталось В этой, Богом, забытой стране, Где история кровью писалась И горела на синем огне… Но не ждите вы нас за кордоном, — Соискателями теплых мест. Сокрушали мы белых баронов И на красных поставили крест. И хотя до конца не прозрели, Все же твердо уверены в том, Что уже на ближайшей неделе Мы свое непременно возьмем!