Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2005
* * * Вода хранит тайны, трава смиренна, но поднимается с новым дождем, и там, где недавно мы были, она уже по колено, и по пояс там, куда мы идем, детям легко заблудиться в этих полях, за которыми пропасть, но на самом краю земляника, малина, рябина, прочая благодать и человек, чья работа — ждать, когда мы придем к началу другого пути до самого неба, где всякому свой черед разбегаться, прыгать, руками воздух грести... * * * Они забывают о своей привлекательности и уходят в поиски Бога, теряя себя, в дома, вырезанные из ветра, под крыши дождя… Так она говорила со свечкой в руке, искала в подвале, на чердаке, а он стряхивал снег с тяжелых еловых лап, и она ему шла… Синим пламенем, словно свеча, небо горело в ее руках, она говорила «здесь и сейчас», а внизу протекала река — льдины да облака, и она уходила, теряя себя, в дома, вырезанные из ветра, под крыши дождя. * * * На краю осени мы достанем старые желтые фотографии, где не какие-то родственники, а мы сами еще не съеденные временем, на краю осени мы пройдем по тропинкам большого прозрачного леса, перемешивая ногами листья, желтые, как фотографии, где люди, нам не знакомые, ждут, когда вылетит птичка из блестящего темного глаза на самом краю осени. * * * Тебя обманывает тот, кто обещает подарить звезду — она всегда была твоей, а я разведу костер на железной дороге, мерцающий, как звезда, — я подарю тебе время, когда останавливаются поезда. * * * Поедем в заброшенную деревню, где сундуки пустые и на полу листья, где три медведя варят кашу да спят на продавленных кроватях, где солнце заходит в дырявую крышу, где оставила девочка Маша синий платок в белый горошек, где в траве ловит день вчерашний полосатая дикая кошка, где сады сторожит крапива, где малина царапает ноги и завтра растет, словно ива, возле дороги. * * * Очень грязная душа летит по небу не спеша, и пыльный шлейф вослед за ней сверкает множеством огней… Очень чистая душа, конечно, тоже хороша — она прозрачна как хрусталь, она летит в такую даль, что стая птиц в сравненье с ней всего лишь горсточка камней. * * * Наше вино еще не стало уксусом и кофе не потерял запах, мы еще зайдем в маленькое кафе в самом конце улицы, где кошка на окне намывает гостей, потягивается, на солнце жмурится, а завтра еще далеко — в самом конце улицы. * * * На улице — ветер и дождь: река, возможно, выйдет из берегов, люди передвигаются бегом — я слышу плеск их шагов. В непогоду живется быстрей — вода отбивает ритм, а солнце прячется в людей, тихо в сердце горит и тех, кто об этом знает, изнутри согревает. * * * Сны над городом Порховом пахнут плохой водкой и ржавой водой, доярка сидит под коровьим выменем — черной трясет бородой… или это водяного дедушки пчелы пришли выпить белого молока, но вязкими оказались кисельные берега. А в облаке пара — корова, весна — ее молоко, птицы летают — небо латают, к вечеру холодает, дышать легко. * * * Собака Петра ни молода ни стара, она бела, словно снег, она — почти человек: лает, когда охота, воет, когда луна, а в основном, молчит… А Петр сидит у входа, в кармане держит ключи. У собаки Петра пасть красна, небо в глазах и в сердце — весна, когда засыпает Петр, она открывает ворота: люди становятся ангелами, ангелы становятся людьми, а собака Петра остается просто собакой, большой, белой. Блюз Когда пройдет этот поезд, длинный тяжелый поезд, по старой железной дороге, похожей на крик — дороге, где рельсы пахнут мазутом, липким летним мазутом, где провода и столбы, где время, словно столбы, мальчик слушает поезд, длинный тяжелый поезд, на рельсы кладет гвозди, толстые жирные гвозди, пусть они станут ножами, безжалостными ножами, когда пройдет этот поезд, длинный, как жизнь, поезд. * * * Каков от стихов прок, всякий стих — лишь несколько строк? Но литература без них — как без ног, не может идти туда, где Бог. * * * Начинается дорога от ворот, через город муравьиный огород, и по ней я еду вдоль ольхи, пятна йода на коленях словно первые стихи, а грехи мои еще невелики, как рыбешки на излучине реки, я гоню велосипед, мне десять лет, у меня есть настоящий деревянный пистолет, и на перекрестке меня ждет тот, кто превращает пули в мед, он сидит в крапиве-лебеде, кузнечики стрекочут в его длинной бороде, и на голове его вороны положили прутья макароны, я везу ему бутылку молока, пистолет за поясом пока, и пока не скисло молоко, все колёса крутятся легко.