Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2004
* * *
О, как же много, как же многоТы мне даешь! —
И бездорожье, и дорогу,
И снег, и дождь.
Весною — васильки, ромашки,
Зимой — сугроб;
И самолет из промокашки,
Летящий в лоб.
Линейка, белый бант, пилотка,
К руке — рука.
И берег, и костер, и лодка,
И облака!
И гаммы, и портфель, и мела
О доску стук…
И “Калевала”, “Консуэлло”,
И “Бежин луг”.
И бар, и взгляды через стойку,
И смех в метро,
И поцелуй, и в “Джазе только…”
Мерилин Монро…
День солнечный, и день унылый,
И миг, и век.
И над отцовскою могилой
Пушистый снег…
И кажется, что все едино.
Но в суе дней
Хор мальчиков, где голос сына
Других слышней.
Ночные разговоры, строчки,
Чай, кухня, дом,
Цветочки, почки и листочки.
И все кругом!
И синий свет реанимаций,
Бинты в крови,
И театральный гул оваций,
И флер любви,
Все, все, что ты даешь с пеленок —
И дух, и плоть…
Я — твой балованный ребенок,
Господь!
* * *
Разлюблю. Наступит пустота,Вакуум — без воздуха и звука.
И опять все с белого листа.
Господи, какая это мука!
* * *
Опять поставили зеленое кафе —Такое летнее, увитое плющом.
И я спешу к тебе на аутодафе —
Поговорить и что-нибудь еще.
Ты спросишь, белое попробовав вино:
Чего я, собственно, от жизни-то хочу.
А я хотела бы вишневую “Рено”.
Но, впрочем, здесь о бездуховном помолчу.
А я рулила бы с тобою по шоссе —
Без остановок, — чтоб мелькание в окне…
А я хотела бы того же, что и все
Другие женщины, обычные вполне…
А я б хотела просыпаться на груди
Твоей и утром щебетать счастливый вздор.
И не задумываться, что там впереди.
Но впереди уже маячит приговор.
И я для храбрости — немножко “подшофе”.
Я не сутулюсь — распрямилась в полный рост.
Опять поставили зеленое кафе,
Как раньше ставили на площади помост.
* * *
На Садовой, Трубной или Мытной,Где бродить назначено судьбой,
Я уже не буду беззащитной
И открытою перед тобой.
Буду я гулять — какая прежде, —
Мертвая, веселая, одна —
Неподвластна никакой надежде,
Никакой любовью не больна…
* * *
Он доведет меня до сквера,Накормит булочкой в “бистро”.
Не уплывай, моя галера!
Не уезжай, мое метро!
Он благороден да и только!
Его тактичность душу жжет!
Он это делает, поскольку
Меня щадит и бережет.
Ему уже не нужно это —
Его влекут свои дела.
Не улетай, моя ракета!
Ведь там — космическая мгла…
* * *
В чем любви моей причина?
Что вдруг может покорить?
Этот жест, когда мужчина
Наклонился прикурить,
Как прохожему кивнул он,
За огонь благодаря…
Дым летит с московским гулом
За леса и за моря.
А до счастья — кто же знает —
Близок путь или далек?
Двери рая открывает
Сигареты огонек.
Бог разглядывает с новым
Выраженьем на лице
Нас, стоящих на Садовом,
Очумительном кольце.
* * *
Ты — мое ранение сквозное,Ты — моя свобода и тюрьма.
Знаешь, так сады цвели весною,
Что казалось — я сойду с ума.
Так сентиментально, так банально
Облетала яблони пчела,
Жизнь воспринималась так буквально,
Словно раньше я и не жила.
И не нужно было ничего мне,
А теперь мне нужно все вокруг.
Эту ветку белую запомню —
Главною из жизненных наук —
И тебя. Смущенный, пораженный
В ослепительном сиянье дня,
И вокруг, тобой преображенный,
Мир жужжит конкретно для меня.
Стоя среди яблочного зноя,
Понимаешь — горе от ума.
Ты — мое ранение сквозное.
Ты — моя свобода и тюрьма.
* * *
Я б не завидовала Анне —Завидовать ей поздновато.
Но! Амедео Модильяни!
Какая звукопись, ребята!
Какая легкая походка —
Монмартр, кафе, береты, блузы…
Какая редкая находка
Для русской утонченной музы.
Художники, эстеты, франты,
Случайные шальные франки.
Д’Анунцио, Бодлер и Данте,
Цитируемые по пьянке.
Абсент, смеющийся в стакане,
Тоска по солнцу и Тоскане,
Набросок, сделанный в подарок,
Где линии, как нити парок…
И — гениальности на грани —
Бессмертным отраженьем в Лете —
Ее лицо в оконной раме,
Его шаги в парижской рани —
На все двадцатое столетье —
Ахматова и Модильяни.
* * *
Он так играет на рояле,Как будто грезит наяву,
А мне, как в детстве преподали
Искусство, так я и живу —
С тремя аккордами в активе,
Под них на кухне все споешь.
Но словно мне глаза открыли,
По телу пробегает дрожь…
И все становится не важно,
И споры сходят на ничью,
Как на кораблике бумажном
Плывешь по быстрому ручью:
Сначала просто интересно —
Жизнь, флейта, дудочка, труба;
Но — симфоническим оркестром
Вдруг начинается судьба!
Она вступает там, где нужно —
Где океан принять готов, —
И ты теряешься жемчужиной
В такой гармонии миров.
Она вступает мощно, твердо,
Боль настигает, как гроза…
Я не хочу! Мне б трех аккордов
Вполне хватило за глаза.
Новогоднее-патриотическое
Что-то там читает про зверье.
Мишура на беленькой футболке
И на юбке марлевой ее.
Девочка, снежинка на паркете,
В форточку влетевшая с небес,
На изломе двух тысячелетий
Ты каких от мира ждешь чудес?
Думаешь, он станет лучше, чище?
Думаешь, сумеет жить в любви?
В душах оставляет пепелище
Век двадцатый — по уши в крови.
И другой грядет ему на смену,
Тоже неулыбчивый такой.
Посмотри сквозь марлевую пену
И балетной заслонись рукой.
Запад давит нас интеллигентно,
Беспардонно прет Восток на нас.
Им плевать, что ты одномоментно
С миллионом девочек сейчас,
Празднична, победна и красива!
В будущее вся устремлена!
За тобой — бескрайняя Россия…
Проданная, в общем-то, страна.
Может быть, на грани издыханья
И небесный ожидая Глас,
Родина спасается сияньем
Голубых твоих счастливых глаз?
Ты стоишь, ресницами моргая,
За тобою — ангельская рать.
Я тебе желаю, дорогая,
Честно жить и честно умирать.
* * *
Стою на самой высокой дюнеПолуострова Нида.
Слева — пресная вода залива,
Справа — соленая — морская.
Слева — виден другой берег,
Справа — только Балтийское море до горизонта.
Тянет — сбежать — спуститься к морю…
Почему всегда сильнее тянет не туда,
Где утоляется жажда и виден край,
А туда, где жажда неутолима и нет предела?..
* * *
Зажигает поздний вечерКрасным вывеску “Бистро”.
Ты идешь ко мне навстречу
Возле станции метро.
Мне не горько и не страшно.
Я пройти готова сквозь.
У меня с тобой пока что
Ничего не началось…
Может, лучше — мимо, прямо —
По касательной к судьбе…
Ох, предупреждала мама —
Не знакомиться в толпе!
* * *
Еще люблю. Еще не отболело.Вот бабочка на занавеску села.
О, Господи, как хрупко все вокруг.
И счастье нежно выскользнет из рук
И полетит в июльскую истому…
Держи его! Не отдавай другому!
Да нет же, не впрямую! За крыло
Хватать, конечно, бабочку не надо.
И пусть, и пусть в цветах чужого сада
Ей будет так же вольно и светло.
Но ты же знаешь, как спасти мгновенье
И счастье — без особого труда:
Возьми ее к себе в стихотворенье —
И вот она с тобою навсегда.
* * *
Город с моря кажется отвесным —Голову поднять и замереть.
Не смотря распахнуто и честно —
Только в детстве можно так смотреть.
А сейчас, когда уже полжизни
За спиной страданий и долгов,
Сделаться б умнее и капризней
В выборе каких-нибудь шагов,
Никогда не быть уже простою,
Просчитав ошибки наперед.
Мне казалось, счастья я не стою,
Я не стою… Но Господь дает!
Становясь застенчивой и смуглой,
Шлепанцы снимаю и иду
По песку — горячему, как угли,
Ждущие меня потом в аду.
* * *
Там на Арбате, где жонглеры и поэты,
Где зарождаются любовные секреты,
Где происходят театральные сюжеты,
Где для любви и для отчаянья простор,
Там на Арбате, где матрешки, брошки, сласти,
Его увижу и кивну смущенно — здрасьте…
И мне останется, ох, два шага до страсти!
И он посмотрит на меня в упор!
И будет все — зима и лето, дождь и солнце!
И все, что ищешь ты, с тобой не разминется.
И счастье скрипочкой случайной обернется!
Я брошу денежку, скажу: “Еще сыграй…”
Там на Арбате, там, где Люся Черновская,
Фонтан смеется, всеми брызгами лаская,
От вас отступятся и скука, и тоска, и…
Где Вадик Данцигер устраивает “Рай!”.
Там, где актриса — то ли Лена, то ли Женя, —
Она приводит все вокруг себя в движенье,
И происходит просто головокруженье,
Полет души и что-то там еще!
О эта жизнь! Ее прекрасное теченье
И лиц красивых вдохновенное свеченье,
Когда вдруг чувствуешь сквозь все это крученье,
Что Богом узнан, принят и прощен…