Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2004
Величие замысла — так определяла Ахматова главное в литературном произведении. Об этом она, по воспоминаниям, говорила Иосифу Бродскому. Отар Чиладзе — писатель из того же поколения, что и Бродский. Рискну сказать, ибо по-грузински не читаю, но читаю Чиладзе в замечательных, любовно выполненных переводах, — из близкого ряда.
Отар Чиладзе — легенда русско-грузинских культурных связей ХХ века. Ни один из современных поэтов, как поведали мне переводчики на одном из знаменитых пицундских семинаров, в не столь уж давние, но сегодня кажущиеся очень далекими, времена на колхидском берегу, не может сравниться с ним по удивительной музыке, сплавленной с оригинальной мыслью. Один за другим в течение последних десятилетий Отар Чиладзе публиковал и свои романы, мощные, густо, пастозно написанные, неожиданные по поэтике. На территории бывшего СССР им не находилось аналога. Быть может, вспоминали о латиноамериканском “магическом реализме”. Но ведь загадка состояла в том, что проза Отара Чиладзе возникла одновременно — и независимо.
В новом, последнем своем романе Отар Чиладзе погружает читателя вроде бы в историю семьи, которая переливается в историю страны. Грузия, ее судьба на переломе эпох, катаклизмы власти — все это безусловно волнует писателя, а вследствие этого и читателя книги. Это даже не роман — это эпос, где описано трагическое схождение целых геологических пластов, исторические обвалы. И при этом “Годори” очень современная книга. Безусловной удачей автора стал сам стиль — напряженный “драйв”, соединивший действие с рефлексией, постоянно сопровождающий героев.
Нарушение семейных законов, инфантильность нового поколения, отсутствие в нем настоящей мужественности — это и внутренний сюжет, и внешняя интрига повествования. От насилия — к инфантильности: взгляд Отара Чиладзе на события печален, безыллюзорен, трезв. Под вопросом оказывается сама Грузия, сама ее культура и история, сам язык.
Исторические и современные мысли автора горьки — недаром он закольцовывает “Годори” темпераментным историческим обзором, обрывающимся перед драматическим, кровавым сюжетом из новой и новейшей истории. Что касается России… Россия в “Годори” — пожирающая Грузию империя, злая и жадная мачеха. А то зло, которое проявилось в Грузии, пришло как бы ниоткуда, но на самом деле — в облике бастарда, плода греховных отношений русского урядника и похотливой жены пастуха.
Об исторической концепции Чиладзе можно спорить и спорить, но боль его за реальное положение Грузии несомненна. Отар Чиладзе гневно опровергает “сувенирный” взгляд на Грузию, взгляд безответственного, убаюканного обманным праздничным “имиджем” чудесной, как бы цветущей страны интеллигента, будь то советского поэта или русского переводчика. Националистичен ли роман Чиладзе? Да, националистичен: истинные грузины погибают, но не сдаются, “зато негрузинское население Тбилиси вывесило ковры на резные балконы и, принарядившись, ждало окончания канонады, чтобы у гянджинских ворот встретить “освободителей” бодрой музыкой зурначей и пестрым плеском стягов…”. Сталин у автора не имеет национальности — Сталин появляется как злая сила ex machinum. Зато остальные… Но талант Чиладзе в том, что он видит и пишет, как ломается, крошится страна и народ от собственной неустойчивости.
Выход? Может ли быть сегодня эмиграция выходом для одного из центральных лиц повествования, писателя Элизбара? Нет, он отказывается покинуть свою страну, свой народ, свой город… Митинги, пылкие речи, выстрелы, война, кровь. Но этим не завершается — ни история, ни роман.