Круглый стол. Отчет подготовил В. Медведев
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2003
На протяжении минувшего года “Дружба народов” обсуждала различные аспекты темы “Традиционное сознание и вызовы современности”. Начало обсуждению положил круглый стол, проведенный журналом во Владикавказе (“ДН” № 4, 2002), за которым последовали статьи Константина Фрумкина “Традиционалисты: портрет на фоне текстов” и Константина Костюка “Архаика, традиция и модерн в российской культуре” (“ДН” № 6, 2002).
Летом при активной помощи и поддержке наших чувашских друзей мы провели в Чебоксарах круглый стол, на котором собрались писатели, ученые, общественные деятели из различных регионов Поволжья, чтобы обсудить важнейшие проблемы, связанные с интеграцией традиционного сознания в современность.
В разговоре приняли участие: писатель Абузяров Ильдар (Нижний Новгород); критик Аннинский Лев Александрович (Москва); заведующая сектором межнациональных отношений НИИ регионоведения при Мордовском государственном университете и при Правительстве Республики Мордовия Богатова Ольга Анатольевна; главный научный сотрудник Удмуртского института языка и литературы, доктор филологических наук Ванюшев Василий Михайлович; заместитель Председателя Кабинета министров Чувашской Республики, министр печати и информационной политики Чувашской Республики Володина Наталья Ивановна; директор Марийского НИИ языка, литературы и истории, кандидат исторических наук Казимов Александр Сергеевич; доцент Чувашского государственного педагогического университета имени И. Яковлева, заслуженный работник культуры Чувашской Республики, председатель Совета старейшин Чувашского национального конгресса Кибеч Анатолий Ильич; заведующий отделом публицистики журнала “Дружба народов” Медведев Владимир Николаевич; первый заместитель министра национальной политики Республики Коми Рожкин Евгений Николаевич; председатель Мордовского культурного центра Чувашской Республики, заслуженный строитель Российской Федерации и Чувашской Республики Седойкин Петр Павлович; народный поэт Чувашии, главный редактор журнала “Ялав” Семендер Юрий Семенович; заведующий отделом Чувашского государственного института гуманитарных наук, председатель Большого совета Чувашского национального конгресса, кандидат филологических наук Станъял Виталий Петрович; председатель правления Союза профессиональных писателей Чувашской Республики, заслуженный работник культуры Чувашской Республики Тургай Валерий Владимирович; поэт, депутат Государственного Совета Республики Татарстан Харисов Ренат Максумович; профессор Чувашского государственного университета имени И. Н. Ульянова, кандидат филологических наук Хузангай Атнер Петрович; писатель, главный редактор журнала “Дружба народов” Эбаноидзе Александр Луарсабович.
Ниже приводится отчет об этой встрече. Выступления, не вошедшие в отчет, мы предполагаем использовать при подготовке будущих публикаций.
Наталья Володина:
“Как развиваться обществу — это зависит от каждого”
Все мы — дети Советского Союза со всеми его положительными и отрицательными моментами и с теми традиционными элементами сознания, которые пришли из недр этноса… Из недр развития каждого из наших этносов. И вот прошли десять лет — трудных перестроечных лет, и новый мир, новая эпоха ворвались в нашу страну. И лучшие умы России мучительно размышляют, как жить, как развиваться нашему обществу в XXI веке. Время бросает вызов. А как развиваться обществу — решаем мы. Иногда кажется, что это решают правительства, иногда кажется, что это решают главы государств, но на самом деле в обществе накапливаются частицы каждого отдельного мышления и от каждого отдельного человека зависит, появится ли тот коллективный эгрегор, который пересилит силы Зла, и силы Добра будут помогать и обществу в целом, и каждому отдельному человеку более рационально, более разумно на каких-то добрых началах строить среду, в которой будет комфортно жить каждому человеку независимо от его этнической или социальной принадлежности.
Александр Эбаноидзе:
“Несвоевременные мысли о самоограничении”
Эта тема уже была опробована во Владикавказе, куда мы пригласили представителей северокавказского региона. Не случайно, возвращаясь к ней, мы обратились к Поволжью. И волжский, и северокавказский регионы, по нашим представлениям, — это те места, где традиционное сознание еще достаточно выражено, где есть живая традиция. Именно поэтому в этих регионах плодотворно сопоставление вызовов времени, порождаемых технической цивилизацией, и традиционного сознания, поиски их продуктивного взаимодействия, если оно возможно.
Определенно могу сказать, что во Владикавказе злободневность заявленной темы не была выявлена так наглядно, как здесь, в Чебоксарах. Что я имею в виду? Общеизвестный факт: природные катаклизмы нынешнего лета, наводнения, прошедшие на юге России, в Европе, Китае, связаны с интенсификацией промышленного производства, с утолением безудержного, постоянно распаляемого спроса. Человек своей деятельностью провоцирует экологические катастрофы, изменение климата. Сюда же следует отнести информацию о том, что разведанных месторождений энергоносителей – угля, нефти и газа при нынешних темпах добычи хватит на полсотни лет. Согласитесь, это не такая далекая перспектива.
Почему я начал с этих тревожных тенденций? Еще в пору моей молодости обращенный в будущее взор был более оптимистичен. Не думаю, что утеря оптимизма — явление личное и возрастное. Увы, есть объективные и убедительные поводы для печальных прогнозов.
Мы свидетели того, как, несмотря на скудеющие запасы, мир все более изощренными способами стимулирует, разогревает спрос. Похоже, что это единственный смысл о б щ е с т в а п о т р е б л е н и я.
Духовное вытесняется материальным, происходит фетишизация денег, успеха любой ценой; традиционная мораль растоптана, ценностная шкала перевернута. В этих условиях самое время подумать о самоограничении (если уже не поздно). Наиболее дальновидные и проницательные мыслители — вспомним Льва Толсто-
го — призывали к нему сто лет тому назад.
Я понимаю, что в сегодняшней России, девять десятых народонаселения которой ограничено во всем условиями жизни, нуждой (чтобы не сказать — нищетой), подобный призыв звучит как черный юмор. Но попытаемся взглянуть на проблему в большем масштабе (как временном, так и географическом), и мы увидим, что здесь эта идея естественна и органична. Она близка совестливому русскому человеку, русскому мирочувствованию, менталитету, как принято нынче говорить. Это, в частности, по-своему иллюстрирует недавний телесюжет с Мариной Деникиной, дочерью генерала Деникина. Образованная, умная женщина, успешная журналистка, рассказывая о своей жизни во Франции, с совершенно неотразимой, смущенно-виноватой улыбкой призналась: “Вы знаете, здесь главное, чтобы был успех, богатый дом, хорошая машина. А я этого не люблю…”
Важно понять, что нужно сегодняшней России – несвоевременные мысли о самоограничении или настойчиво внушаемый слоган “Люди делают деньги, деньги делают людей”.
Конечно, мы живем и действуем в силовом поле необоримых закономерностей технического прогресса, технической цивилизации. Как вписать в них наши традиции и нравственные заповеди? Что принять, а что решительно отвергнуть? Об этом думали мыслители масштаба Руссо, Толстого, Ганди.
Давайте подумаем и мы — исходя из опыта и традиций народов Поволжья, представленных на нашей конференции.
Анатолий Кибеч:
“Наша прямая обязанность — создавать новые духовные ценности”
Когда мы произносим слова “традиционное сознание”, то подразумеваем обычно нечто фольклорное, связанное с этнографией, с далеким прошлым — с XVIII, XIX веками, сказками, преданиями… Это несколько неверное, на мой взгляд, представление. Не нужно забывать о том, что в традиционном сознании современного россиянина толстым слоем залег идеологизированный, коммунистический пласт. И если говорить о том, как надо формировать нового человека, то первая задача — освободиться от тяжести этого пласта, коммунистического слоя сознания.
Да, разумеется, в нашем менталитете имеются также и народные, традиционные, этнические слои, однако именно тот слой, где заложены представления о коллективной общественной собственности, революционной классовой борьбе, идеи строительства коммунизма, становится для нас мощным препятствием на пути к современности. И когда мы говорим о формировании нового человека — это означает, что нам надо меняться самим. Не общество менять, а каждому начинать с самого себя. И сознание в этом случае играет колоссальную роль.
Обратите внимание на то, что нам в наследство досталось. Прямо скажу, наши предки — деды, отцы — оставили нам нищету и бедность. Посмотрите, в каких домах мы выросли. Как одевались. Как питались. Что у нас было в кармане. Вспомните свою молодость. К сожалению, в общественном сознании прошлого полностью отсутствовали такие понятия, как частная собственность, благосостояние, предприимчивость, достаток…
Надо сказать, что к выработке подобного менталитета приложила руку и литература. Какие образцы она нам давала? В этом смысле писатели, поэты очень даже ответственны за нынешнее состояние наших умов. Я убежден, что настало время, когда нашей литературе другие герои нужны. Читателю нужен другой духовный материал. Другая духовная пища.
А примеров положительных много — примеров того, как люди, преуспевшие в жизни, начинают играть весьма положительную роль в развитии культуры, искусства, в улучшении качества жизни всего населения. Пример тому — сельский фермер, который на свои средства прокладывает пять километров асфальтированной дороги до деревни, в которой живет. Или пример, когда восстанавливаются памятники культуры и в этом принимают участие деятели литературы и искусства, деловые люди, предприниматели. А разве это не положительный пример, когда почти развалившееся хозяйство поднимается новыми молодыми людьми с новым сознанием, с новой энергией? Поэтому наша прямая обязанность — создавать новые духовные ценности.
Ильдар Абузяров:
“Технология усиливает взаимодействие культур”
Цивилизации Запада и Востока на протяжении веков и тысячелетий не только враждовали, но и обогащали друг друга. Сейчас, по всей видимости, западная цивилизация играет главенствующую роль во всем мире. Но хотелось бы предостеречь Запад от политики сугубо силовой манеры в навязывании своих ценностей традиционным обществам. Важно учитывать, что человеческая культура состоит из отдельных культур и каждая культура — это часть человеческого генофонда.
В наше время, когда мы с каждым днем все больше погружаемся в мир технологии, самая большая опасность для традиционных слабо развитых технически культур исходит от технологий. Сегодня культуры ведут борьбу за выживание в ирреальном мире компьютерной техники. Однако, как это ни парадоксально, именно технология даёт возможность культуре развиваться и достигать новых высот.
В этой связи вновь встаёт вопрос, насколько можно отделять понятия “культура” и “цивилизация”. Есть точка зрения известного турецкого культуролога Зии Гёкалпа, который, подобно части американских и немецких социологов, резко отделяет культуру от цивилизации. Согласно Зии Гёкалпу, телевидение и Интернет-технологии являются элементом цивилизации, а не культуры. В турецких домах телевизор покрывают кружевной салфеткой. Этого вы не можете увидеть у американцев. Эта турецкая манера использования телевизора и представляет собой материально выраженную культуру. Сюда можно включить и то, как смотрится телевизор, как проводится свободное время. Но зададимся вопросом: действительно ли, несмотря на все эти внешние проявления культуры, телевидение по-разному оказывает влияние на американцев и турок, на глубинные структуры их мировосприятия?
Технология усиливает взаимодействие культур. И постепенно с развитием технологии оно будет расти. Но параллельно с этим идет процесс неприятия чужой культуры. Увиденное по телевизору и воздействует на зрителя, и одновременно вызывает неприятие и противостояние ей. И в этой связи ключевым словом во взаимодействии цивилизаций нам видится слово “толерантность”. Мы должны уважительно и терпеливо относиться друг другу. Только при этом условии диалог состоится. И ещё он состоится, потому что внутри каждой культуры найдется достаточно конструктивного начала, которое она сможет мобилизовать. Мобилизовать ради собственного выживания. Ведь если мы не будем меняться и приспосабливаться к современным условиям, то исчезнем.
Василий Ванюшев:
“Возвращение к космическому миросозерцанию наших предков”
Носитель традиционного сознания под напором модернизации начинает чувствовать себя неуютно, и его одолевает стремление вернуться к “пещерному сознанию”. Однако справедливо ли отнести к проявлениям “пещерного сознания” и народные промыслы, которым, как многим кажется, нет места в нашей современной жизни? Это большое заблуждение. Ведь изделия этих промыслов не просто служат сегодня для одного лишь украшения нашего быта. В них запечатлены образы, которые живут в сознании народа издавна, в которых присутствует сама философия.
Об этом говорит и изучение археологических находок. Судя по символике, сохранившейся благодаря изделиям, выполненным жителями древнеудмуртского городища XIII века, наши предки мыслили космическими масштабами, несмотря на то, что основные силы и время они затрачивали на то, чтобы выжить. Как мне кажется, эта философия сохранилась и в мудрости уклада жизни. Она заключена в поклонении солнцу, в слиянии с природой, в ощущении единства природы и человека (которое мы сегодня — увы! — начинаем ощущать на трагическом уровне). Мне кажется, что вернуть к жизни эту философию и внедрить ее в наше сознание возможно через народные промыслы, через обращение к древности.
Приведу пример. В 80-е годы считалось, что в Удмуртии сохранилась всего одна женщина, умевшая играть на древнем музыкальном инструменте “крезь”, отдаленно напоминающем гусли. Ее исполнение было своего рода экзотикой, и я сам ездил по деревням и демонстрировал аудиозапись игры на крезе. Наш институт решил возродить древний инструмент. Послали мы человека в Ленинград. Он освоил способ изготовления инструмента, модернизировал его, улучшил звучание, и у нас сейчас уже восемь ансамблей “Крезь”. Замечательно в этом то, что в древности крезь играл особую роль в традиционном сознании и языческие моления проходили под звучание крезей.
Александр Казимов:
“Спасая деревню — спасаем культуру”
Одним из вызовов современности мы считаем урбанизацию. Яркий тому пример наша республика — Марий-Эл, где более трети населения проживает в городах. А из городских жителей всего лишь пятая часть — марийцы. И прямо скажем — это потерянные марийцы. Урбанизация нивелирует не только быт и социальные условия жизни, но и сознание. Сегодня в городе услышать марийскую речь очень сложно. Нынешнее поколение детей, родившихся от городских марийцев, языка практически не знает и через поколение при следующей переписи они будут себя записывать марийцами лишь номинально, отдавая дань родителям. Но по сути это будут люди новой формации. Поэтому глубоко прав президент нашей республики, который говорит: “Спасая марийскую деревню, мы спасаем марийскую культуру”. Я с ним полностью согласен.
В деревне, в сельском быту сохранилась нравственность — думаю, мы все одинаково понимаем, о чем идет речь. Если мы сегодня начнем спасать деревню, то есть создавать для сельских жителей городские условия жизни, — то не будут разбегаться сельские жители. И политика нашего правительства сейчас состоит в том, чтобы срочно газифицировать самые отдаленные уголки республики, срочно поднять социально-культурный уровень жизни сельского населения. И это дело успешно продвигается. Мы, вероятно, являемся уникальным в этом смысле регионом. У нас ни один колхоз не разрушен, общинная традиция марийской сельской жизни сохранена. Есть примеры того, как на базе сохранения традиционной общинной жизни, навыков выживания в сложных условиях сохраняются и возрождаются культурные ценности — промыслы народные. Известный наш колхоз-передовик возродил сначала народные промыслы. Для того, чтобы создать первоначальный капитал, стали делать телеги, колеса, ободья… Мастерские создали, женщин посадили за вышивку национальных орнаментов. Начали с самых примитивных вещей. Сейчас колхоз процветает.
Второй вызов современности — национализм. Подспудное стремление сохранить традиции приобретает формы национализма. Я призываю к тому, чтобы из политики убрать национальный момент — как только он вторгается в политику, мы сразу же неизбежно скатываемся на рельсы национализма и экстремизма. Этническое сознание с научной точки зрения — это абсурд. Если мы начнем говорить об этнической психологии, значит — мы расисты. Необходимо употреблять термин “национальные особенности психологии”. Давайте на этом согласимся и впредь будем говорить именно так.
Ольга Богатова:
“Два пути адаптации к современности”
Тема моего выступления — проблема адаптации этнофоров — носителей традиционного сознания — к современному модернизирующемуся обществу. Действительно, мы все в той или иной степени являемся носителями традиционного сознания. Но тем не менее у нас в Мордовии понятие “носители традиционного сознания” в большей степени ассоциируется с названием титульного — то есть мордовского этноса. Мордовия представляет собой, совершенно очевидно, сегмент более широкого полиэтнического сообщества. Мордовское население составляет в республике примерно треть населения, а в сельской местности — половину. Причем этот сегмент подвергается мощному воздействию со стороны доминирующей русской культуры и русского языка. Так, я проводила социологический опрос в университете и пришла к выводу, что половина студентов мордовского происхождения считают своим родным языком русский. Среди уроженцев столицы таких 80 процентов. Хотя, с другой стороны, для этих студентов еще не все потеряно, так как 85 процентов из них в той или иной степени понимают и говорят на своем родном языке, на языке своей национальности.
Могу выделить два основных способа адаптации мордвы к современным условиям, то есть две основные модели трансформации традиционного сознания и традиционных отношений в городской, урбанизированной среде. С одной стороны, это трансляция на более высокий социальный уровень традиционных социальных отношений, то есть отношений клановых, земляческих, родственных, что в той или иной степени характерно для нашей политической и экономической элиты. Говоря проще, речь идет о переносе семейных и клановых отношений в сферу политики, бизнеса, деловых отношений. На мой взгляд, это достаточно продуктивный способ трансформации традиций, хотя он имеет ряд негативных последствий, ибо при нем происходит подмена широких социальных интересов узко групповыми. Однако это продуктивный способ адаптации не только личной, но и коллективной, поскольку в политической сфере он облегчает формирование команды, то есть группы преданных людей, способных трудиться ради достижения общей цели.
С другой стороны, в процессе трансляции традиционных отношений меняются не только этнофоры, то есть носители традиционного сознания, но и происходит приспособление традиционной социальной среды под них. Изменяется сама социальная среда.
Есть еще один путь, о котором уже говорил предыдущий докладчик, — это путь национализма, то есть попытка воссоздания моноэтнической национальной среды в современном урбанизированном обществе за счет предоставления определенных преимуществ представителям титульного этноса… Скажем, за счет попыток обеспечения доминирования мордовского языка. Эта трансформация характерна у нас для национальных организаций, то есть для групп интеллектуалов, выступающих под национальными лозунгами. На самом деле эта попытка имеет очень мало общего с традицией и представляет собой в чистом виде конструирование национальной идентичности со всеми ее атрибутами, то есть конструирование исторических прецедентов, исторических обид, ретроспективное реконструирование государственности и так далее. На мой взгляд, этот процесс весьма непродуктивен.
Владимир Медведев:
“Сохранять убеждения и менять привычки”
По сути дела, мы обсуждаем вопрос о том, способно ли традиционное сознание быть для нас ориентиром в современности. Способно ли оно помочь нам мало того что действовать успешно, но и просто выжить в столь трудной для России в целом и для каждого отдельного региона ситуации? Вопрос этот вовсе не риторический, ибо мы, россияне, как и все прочее человечество, до сих пор мало чем отличаемся от наших пещерных предков. Традиционное сознание сидит у нас, образно говоря, в печенках — в глубинных ценностях, в глубинных структурах нашей психики. И это совсем неплохо, поскольку традиционное сознание — это тот инструмент, который человечество выработало для того, чтобы выжить.
Этот инструмент создан из материала, который потверже любого алмаза, — из убеждений и привычки. Убеждения подсказывают нам, что хорошо, а что плохо, что правильно, а что неправильно… Привычка диктует нам, как следует действовать в той или иной ситуации, и основана на убеждении — то, что хорошо сработало однажды, будет срабатывать всегда. В принципе, такова стратегия каждого из нас. Если вчера я удачно сделал какое-то дело, то, когда мне придется делать то же самое сегодня или завтра, я полностью повторю свои действия.
И, надо сказать, стратегия эта успешна. Во всяком она была таковой на протяжении веков. Потому что реальность изменялась чрезвычайно медленно. Все перемены происходили настолько плавно, что сознание успевало к ним приспособиться, — проходили века, а может, тысячелетия, прежде чем что-то менялось. А вслед за переменами менялись и привычки, то есть конкретные стратегии действия. Убеждения менялись еще медленнее, а базовые, фундаментальные — не менялись вообще и не изменились, видимо, до сих пор.
Однако времена шли, и оказалось, что среда начала изменяться намного быстрее, чем традиционное сознание, конкретные стратегии действия. В новые времена, а особенно в новейшие, не говоря о последнем столетии и тем более о последнем десятилетии, — изменения происходят столь стремительно, что стратегия, которая была эффективна и успешна вчера, оказывается уже не столь эффективной. А может, и полностью неуспешной.
В России за последнее время реальность изменилась порой до неузнаваемости. У нас это происходит не впервые. За последнее столетие в сознании российского человека произошло несколько резких сломов. В начале ХХ века — адаптация к новой капиталистической действительности. Затем Октябрьская революция — и полный перелом в приоритетах общества и отдельной личности. Дальше сложные социальные перемены — коллективизация, индустриализация, насильственная и стремительная, за которой не успевало традиционное сознание в целом и сознание отдельного человека.
В конце XX века — новый перелом. И тут уж традиционное сознание получило сокрушительный удар. В его представлениях действительность перевернулась с ног на голову. Оказались отброшенными все ценности, которые оно лелеяло на протяжении тысячелетий и даже семидесяти с лишним лет советского периода (советская идеология была отнюдь не порочной — порочным было почти полное расхождение действительности и идеологии).
Сейчас традиционное сознание видит, что все его ценности “не работают”, что они ведут к неуспеху. Мешают жить. Честность, уважение к людям, взаимовыручка, бережное отношение к природе и даже любовь к родине не приносят успеха. А люди, которые действуют противоположным образом, богаты и процветают. И это порождает у большинства из нас глубокий внутренний конфликт. С одной стороны, мы, как представители традиционного сознания, не можем отказаться от прежних своих ценностей. А с другой стороны, мы видим, что невозможен возврат к прежним устоям.
Думаю, что разрешение этого конфликта в том, чтобы разделить ценности и стратегии. Сохранить глубинные ценности традиционного сознания и отбросить отжившие стратегии действия. А это значит — в каждой ситуации — искать новое решение. Тем более, что давно уже сказано: “Единственный урок истории — в том, что история никого и ничему не учит”.
Атнер Хузангай:
“Строить культуру на национальной сущности, не отгораживаясь от мира как целого”
Противоречие и даже конфликт между традиционным сознанием и процессами модернизации возникли уже давно, но готовы ли мы осознать их? Некий опыт диалога и ответов на культурно-исторические вызовы у нас имеется. Так, в начале Х века чуваши, будучи титульной нацией в государстве Волжской Булгарии, вкусили плоды мусульманской цивилизации и приобщились (отчасти!) к универсальному арабско-иранскому обществу. В XVIII—XIX веках чуваши путем насильственной христианизации якобы вошли в российское православное христианское общество. На самом деле это породило лишь раскол сознания чуваша и глубоко запрятанный внутренний протест, который иногда вырывается наружу в виде специфических психопатологий. Через Октябрьскую революцию 1917 года и искус большевистской идеологии чуваши также прошли, понеся, конечно же, большие потери, но сохранив язык как нерв всей культуры, этику родства и основные эстетические категории. К началу третьего тысячелетия мы подошли с кредо: “Нация была, есть, будет”. Но я бы поставил знак вопроса после слова “будет”.
Чувашская нация пока существует, но будущность ее темна и не понятна. Чувашская элита, в существовании которой я сильно сомневаюсь, в лучшем случае имеет сумеречное состояние сознания и не способна формулировать внятно цели и задачи развития чувашской нации. Сама национальная самоидентичность постепенно-постепенно уничтожается как под влиянием глобализма и усилий местной и федеральной властей, так и в результате традиционного для чувашской психики суицидального синдрома. Вспомним слова Э. Ренана, который в лекции “Что такое нация?” (1882) говорил: “Общая слава в прошлом, общая воля в настоящем, стремление, совершив вместе великие дела, творить их в будущем — вот главные условия для того, чтобы быть народом. Существование нации — это (извините меня за такую метафору) повседневный плебисцит, так же как существование индивида, — это постоянное утверждение жизни”. Наверное, мы весьма далеки от этого — пусть в некоторой степени идеализированного — представления о своей нации. Плохо зная свою историю в Большом Времени, мы воспринимаем прошлое как призрак, боимся настоящего, а будущее для нас — это некая темная дыра, то есть тоже угроза. Соответственно мы не утверждаем жизнь, что, конечно же, плохо сказывается на национальном самочувствии.
Что противостоит глобализму или, по крайней мере, может минимизировать негативные аспекты политики глобализации? Различие народов, населяющих мир и создающих его многообразие. Локальное, этническое. Народы, как деревья, имеющие корни, ствол, ветви и крону. Ответом на вызов экономического и социально-культурного империализма, который активно завоевывает свои позиции по всему миру, является этноцентризм, объединяющий традиционные культуры и отдельные “национализмы”. Процесс модернизации, который не учитывает локальные или национальные традиции, имеет своим результатом социальные и иные кризисы в жизни общества. Также и “неоимперский вызов”, который предлагает российская власть народам, в этом пространстве обитающим, неизменно сопровождается такими способами решения проблем, как насилие (экономическое, идеологическое, вплоть до физического), свертывание начал демократии и федерализма. При этом власть, открыто навязывая огосударствляемое православие, лицемерно братается с церковью.
Как общий признак ситуации следует отметить беспрецедентное информационное давление и в то же время сужение источников получения информации (сокращение языков). По некоторым прогнозам, из 6000 языков мира только 600 находятся в относительной безопасности, а к концу XXI века в мире будут доминировать несколько основных языков, а английский язык будет, очевидно, играть роль глобального языка универсального средства общения людей различных стран и культур. Собственно, в России в этом отношении мало что предпринимается для защиты и развития национальных языков на федеральном уровне, как, впрочем, и на уровне субъектов РФ.
Сами понятия “традиция” и “традиционное сознание”, на наш взгляд, являются, безусловно, положительными. Почему, чтобы построить что-то новое, нужно разрушить, уничтожить старое? Примером разумного, органичного сочетания национальной традиции и инноваций являются Япония и Корея (даже их футбольные команды доказали это своими выступлениями на последнем чемпионате мира).
Если взять, собственно, чувашское общество, то традиция содержит базовые ценности, необходимые для его повседневного существования и позволявшие ему сохраняться, развиваться в разных исторических условиях и преодолевать всевозможные катаклизмы. Например, чуваш постоянно ощущает присутствие некоей высшей силы, единого Бога. Он непосредственно, лично соотносится с Богом по вертикали (в нынешней же России пытаются укреплять мнимую вертикаль власти). Окружающий мир для него одушевлен, и это определяет природосообразность его жизненного поведения, деятельность человека не может иметь основой насилие и должна осуществляться как результат следования природным, естественным законам. Чуваш не боится смерти и, поминая ушедших, зная, что они тем или иным образом присутствуют, соизмеряет свои поступки с их наставлениями и заветами, и тем самым он поддерживает в себе чувство непрерывности жизни. И в этой жизни, и в другой он постоянно пребывает в кругу своих близких, родных.
Традиционной чертой чувашского образа жизни является часто упоминаемое трудолюбие, а точнее говоря, непрерывный, непрекращающийся труд на земле, в своем доме. Это некое ядро этических ценностей (в моем субъективном представлении, само собой разумеется), которые определяют чувашский стоический гуманизм и внутренний образ чувашской культуры. Я уверен, что сохранение таких ценностей уберегло бы чуваша (и не только) от многих пороков и изъянов современной глобалистской цивилизации. В них явно ощутимо веяние древних восточных традиций (Дао, чань-дзен-буддизм, отчасти учение Кун-цзы) с их приоритетами духа и интуиции, в отличие от западного материализма и рацио.
В свое время (в 1946 году) Борис Пастернак так писал своей двоюродной сестре Ольге Фрейденберг о начале своей работы над романом “Доктор Живаго”: “Начал писать большой роман в прозе. <…> эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и многое другое. <…> Я в нем свожу счеты с еврейством, со всеми видами национализма (и в интернационализме), со всеми оттенками антихристианства и его допущениями, будто существуют после падения Римской империи какие-то народы и есть возможность строить культуру на их сырой национальной сущности”.
Но народы долго и после падения Рима занимались таким культурным строительством. Сейчас, в XXI веке, в начале третьего тысячелетия, мир, действительно, стал более единым, и тем не менее постэтнический космополитизм не может строиться на некой монополии христианства и западной идеи, восходящей в свою очередь опять же к синтезу иудейско-христианско-греко-латинской культуры. Современный мир — это не только Западная Европа и Северная Америка, это еще и Восток во всей его многоликости, с богатыми и древнейшими культурно-философскими традициями. Собственно говоря, процесс взаимопроникновения, пересечения духовных осей “Восток — Запад”, “Север — Юг” происходит уже давно. Поэтому и “после падения Римской империи”, и крушения Австро-Венгерской и Британской империй, и стремительного распада Советской империи можно и нужно строить культуру на национальной сущности, не отгораживаясь от мира как целого. Кроме того, у многих российских народов помимо собственно восточного или, по крайней мере, неевропейского происхождения в этом отношении имеется свой исторический опыт усваивания, “переваривания” самых разных культурных традиций.
Можно и нужно быть чувашом по своим родителям и языку (или просто по субъективному самоопределению), восточноевропейцем по географическому месту рождения и гражданином мира по менталитету. В этом случае чувашское общество, сохраняя базовые этнические ценности, сможет осмыслить себя (по А. Тойнби) частью более широкого универсума.
Евгений Рожкин:
“На Севере традиционное сознание необходимо оставить в неприкосновенности”
Хочу обратить ваше внимание на то, как неоднородно наше общество. Рос-
сия — целая вселенная. С одной стороны — ориентированная на Запад — урбанизированная Москва, с другой — российская глубинка, русская глубинка. А с третьей — национальные республики. Есть у нас округа — в основном на Севе-
ре, — где десятки тысяч человек живут традиционным укладом. Для того, чтобы соприкоснуться с древним традиционным обществом, нам не надо ехать на Амазонку. Племенной образ жизни ведут наши соотечественники — скажем, ненцы.
Вот любопытная иллюстрация к моим словам. В последние годы на Севере около ста человек впервые в жизни получили паспорта… И это были отнюдь не юные девушки и парни, а люди старше тридцати лет. За ними специально гонялись, чтобы вручить эти паспорта, которые им абсолютно не нужны. Они живут в совершенно ином мире, нежели мы с вами. И если этих людей взять и поместить в наше общество, то они с трудом выживают даже здесь. А ведь мы достаточно далеко находимся от общемировых ценностей.
Хотя, разумеется, никаких общемировых ценностей не существует, и все прекрасно это понимают. Есть западные ценности. Есть наши российские. И поэтому нам важно не потерять идентичность свою и наработанный веками опыт сожительства на одной огромной территории.
И наконец для Севера традиционное сознание — это не экзотика, не роскошь, а инструмент выживания и, более того, сохранения территории. Сейчас, находясь в стесненных экономических условиях, Россия не в состоянии осваивать Север. Поэтому здесь необходимо оставить традиционное сознание в целости и неприкосновенности. Здесь его нельзя изменять. В противном случае жизнь на Крайнем Севере замрет, поскольку не останется людей, способных жить в таких суровых условиях безо всякой поддержки извне, без помощи общества и государства.
Мало кто представляет, но огромные северные территории оказались сейчас фактически заброшенными. В Воркуте — втором в мире городе, расположенном в столь экстремальной зоне, — осталось всего два вертолета. И это в России, крупнейшей в мире вертолетной державе! Еще кое-как держатся на Ямале или в Норильске. Об остальных и сказать страшно. Но это уже совсем другой разговор…
Лев Аннинский:
“глобальное и местное”
Есть один вопрос, который сильно меня заботит. Современны или традиционны наши отцы? Как сказал кто-то, они подарили нам нищету. И еще они подарили нам страну, спасенную. Причина нищеты наших отцов — мировая война. Если человечество влезет в еще одну войну, то ни пятисот языков не будет, никакой вообще культуры не сохранится. Если же человечество удерживается от тотального разрушения, и если мы удерживаемся в этом состоянии, не имеющем прецедентов, тогда давайте каким-то образом сопрягать глобальные ценности и местные. Всемирные истины и то, как мы живем каждый день в семье.
Это вечная проблема. Всегда что-то модернизируется, и всегда человеческая природа этому сопротивляется. При царе Алексее Михайловиче решили чуть-чуть выправить церковные книги. Во главе встал патриарх Никон. Природа сопротивлялась. Горели в срубах, хотели друг друга уничтожить. Плохо не то, что есть глобальные идеи и желание сопротивляться им. Плохо то, что людям на уровне глобальных идей приходится держать армию, чтобы удержать тех, кто сопротивляется и готов сжечь живьем тех, кто думает о глобальных проблемах. Мы не научились сопрягать, жить на разных уровнях. Современный человек не сможет выжить, если он не будет существовать на разных уровнях. На уровне мировом. региональном, государственном, местном. И он обязан научиться так жить, хотя каждая система ценностей с другим уровнем несовместима. Вы скажете — японец на производстве — самый современный. А в семье — хранит меч. Это эклектика. Но и форма выживания.
Багратион был русский генерал. Но отлично помнил, что он грузин. В Мордовии народы — эрзя, мокша. А третий — шокша. Он дал нам Шукшина. Шукшин знал, что он алтаец, но он знал, откуда приехали на Алтай его предки. В Суру-реку впадает река Шукша. Как он это совмещал? Вот так и совмещал. Если мы совмещать не будем, то перебьем друг друга. У нас есть все, чтобы сохранялись традиционное сознание и современное, потому что они все время меняются местами.
И в заключение о наших отцах. Они считали себя людьми современными. А я понимаю, что они были людьми с традиционным сознанием. И я снимаю перед ними шляпу.
Государство не самоцель. Как не самоцель и этнос. Самоцель — это Бог, которого придумали, чтобы обозначить этнос. Всякое государство спасает человека от ужаса, но оно не дает ему рая. Оно его спасает от ада, как сказал Владимир Соловьев.
Но рай возникает на уровне души и совести. А государство всего лишь спасает от зверства. Если может…
Отчет подготовил В. Медведев