Стихи. С осетинского. Перевод и вступительная заметка Михаила Синельникова
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 1, 2003
Горечи в стихах Ахсара Кодзати много, но переводчику, пожалуй, не следует разбавлять этот вкус своим сахаром.
Михаил Синельников
Все дети Адама — члены одного тела.
Саади
Текут века, а ты, Адам, в дороге,
Остановиться ты нигде не смог.
Ты кто? Двуногий иль четвероногий?
Сто у тебя иль миллионы ног?
Все месишь грязь, как глину для самана…
Куда бредешь, в какое бытие?
Ты человек, Адам, иль тень тумана?
Где голова и где лицо твое?
Идеалы
Ставши волами
Мало-помалу,
Ели мы сами
Лишь идеалы!
На сеновале
пищи духовной
Жадно жевали
Силос условный.
Кушали с жаром
И на здоровье.
Стало амбаром
Брюхо воловье.
Скучно в овине,
Сожрано вдоволь! —
Слышаться ныне
Лишь пережевы.
Перед изображением святого Георгия
Будь ты неладен и твое копье —
Все мучаешь чудовище! Доколе?
Все целишь в пасть… Опомнись, хватит боли,
Вонзи же в сердце это острие!
Глядит на схватку, ждет конца ее
Весь этот мир… Ты светел в ореоле,
Но лучше бы сейчас по Божьей воле
Ты уронил оружие свое!..
Веков семнадцать длится эпопея,
Ты, златокрылый всадник, несуров,
О, всепрощенец, не убил ты змея,
И вот семнадцать выросло голов,
И все смеются надо мной с азартом…
Бей наповал, как подобает нартам!
Песня кузнечика
Мой маленький Орфей, мне снова спой!
Все в эту ночь побеждены тобой,
Владеешь степью, долом, горным склоном,
Все стало вдруг твоим “Кузнечикстоном”,
Пленил ты звезды в бездне голубой,
Да и меня: я пред тобою слаб,
Ты — царь. Я — пленник, твой покорный раб.
Лед
Я во льду застыл тюленем,
Эта льдина — мой фрегат,
Властно стиснутый бурленьем
Подступающих громад.
Гомон волн во мраке моря,
Сотни звуков — злобный гул!
Каждый звук, с другими споря,
За собою потянул.
Дом и одр — на мертвом насте,
Все мое владенье — лед.
Пусть мечты мои и страсти
Буря в небо унесет!
Солнце — надо мной, а ниже —
Только лед, суровый фирн.
Берегов уже не вижу…
Лед! Моя отчизна! Ир!1
Сон
… если безумие и злоба человеческие неизлечимы, то остается одно доброе дело. Мудрец должен запастись динамитом, чтобы взорвать эту планету.
Анатоль Франс
Всевышний шевельнул земную ось…Мы — в небе, всюду — ангельские лица,
Нам на Земле уже не воцариться,
И родословье наше пресеклось.
В лугах и рощах правят волк и лось,
Клюет свой корм непуганая птица,
И лошадь неподкованная мчится,
Травы не косят, стадо разбрелось.
И нет ни Парфенона, ни Аджанты,
Во мраке джунглей — города-гиганты,
Реакторы и пышные дворцы.
И под кустом забытая корона
Жемчужинами смотрит изумленно,
И в ней щебечут горлицы птенцы.
* * *
Он Осетии всей кровью был и плотью,
И с осетином говорить старался на осетинском,
Жаль, что зря старался, ведь слушатель его не понимал…
И глубоко вздохнув, и горько плача,
Тогда он находил собак бродячих
И заговаривал по-осетински с ними;
Собаки тихо слушали его,
Виляя добродушными хвостами, —
Мол, мы тебя, конечно, понимаем,
Наш друг обиженный,
Но только ты поверь:
Мы будем за тебя стоять горою,
Утешься! Мы сойдем за осетин.
Сонет, обращенный к осетинскому слову
Родной язык! Как ты целишь уста!
Очаг, расцветший в сумерках былого,
Живу твоею жизнью, вновь и снова
Клянусь тобой! Да сгинет темнота!
Вот эти угли, чья душа чиста, —
Наследье Анахарсиса2 седого,
Твоя любовь, твое прямое слово
Когда-то обессмертили Коста.
Но горе! — в евразийском бездорожье
Твой древний жар тревожной полон дрожи,
Клад заповедный суховеем взят.
О, не сдавайся и потомство пестуй,
Ты был рожден санскритом и “Авестой”,
Живи, покуда их не воскресят!
1 И р — Осетия.
2 А н а х а р с и с — скифский мудрец, восхищавший древних греков.