Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2001
* * *
М. Р.
И ласточки мелькнувшая стрела
над самою водою пролетела,
не замочив
свистящего крыла,
не окропив стремительного тела,
над зеленью зеркального
пруда
вдруг вырвалась на волю из-под спуда,
возникла невзначай из
ниоткуда
и тут же ускользнула в никуда,
как бы слилась с безоблачным
простором,
с прибрежными кустами и кугой,
являя миг, являя сон, в
котором
и вечность, и бескрайность, и покой.
19 июля 2000 г.
Второе возвращение
Тех лет трамвайный перезвон
доносится, и все трезвонит
отчаявшийся
телефон
в жилье, где больше никого нет,
где нет ни двери, ни окна,
лишь возникают, как в дремоте,
возлюбленные
имена,
родные номера в блокноте,
подъезд, ступени, дверь в тени
и шаг на выдохе и вдохе.
и только руку
потяни
к звонку дверному сквозь эпохи.
9 декабря 2000 г.
* * *
Вечер века и небо вечернее
навсегда уходящего дня
давних гроз и лучей
достовернее,
потому что ты любишь меня,
та же самая, так же изменчива,
как под ливнем далекой весной,
только
снегом вечерним увенчана,
зимней нынешнею белизной.
Не жалей, не печалься о прожитом,
все, что было не так, хороня,
даль
пока еще светится — что же там? —
вечер, сумерки века и дня.
16 декабря 2000 г.
* * *
Детская пушистая погода,
в рыхлой вате рытые ходы,
узкие траншеи для
прохода
с вязкой дров или с ведром воды.
Это время давнее и место
из глубин сегодня извлеку:
запах праздника,
тепла и теста, —
как их было мало на веку!
Мало или нет — не в этом дело,
лучше бы совсем не помнить зла,
радости
минута пролетела,
но зато и горькая прошла.
31 декабря 2000 г.
Бах
Белый туман, белый город в тумане,
над полушарием северным мгла,
снег
ретуширует контуры зданий,
и колоннада у входа бела.
Кажется, там, за чертой урагана,
стены возводят магический круг,
а из
трепещущих скважин органа
следом за звуком возносится звук.
Где-то беспамятство и канонада,
но посреди городской толчеи
в эти часы
мирового разлада
Бах воздвигает ступени свои.
1 января 2001 г.
* * *
Там были любовь и досада,
и летние грозы и снег.
Не требуй возврата, не
надо,
оставшийся в памяти век.
Куда нам теперь возвратиться?
Нигде нам не светит покой,
а воля,
пугливая птица,
вспорхнет — и уже за чертой,
где болдинской нет позолоты,
и солнечных крымских прикрас,
но горести
те и заботы
пока еще трогают нас,
а по небу движется птица,
и дерево машет рукой,
а воля по-прежнему
снится,
и грозы, и снег, и покой.
3 января 2001 г.
* * *
…а музыка всегда была в загоне,
когда валили лес и на току,
когда
визжали пилы, ржали кони
и откликалось топорам “ку-ку”.
И отбивали зорю
барабаны,
и сапоги гремели на плацу,
и артобстрел врывался ураганный,
и
свист хлестал, как плетью по лицу,
в двадцатом веке было, прежде было:
и
вечный бой, и праздничный салют…
Но что же это к горлу
подступило?
Послушай, где-то ангелы поют.
12-13 января 2001 г.
* * *
На плечи снег ложится тающий,
туман и сырость на дворе.
Как говорят,
погода та еще
в разгаре святок, в январе.
В эфире — тягостные случаи:
где — взрыв, где — бойня, где — скандал,
в
Читу пришли морозы жгучие,
и омичей мороз пробрал.
Мы испытали эти прелести,
нам только снился райский сад,
где мир сиял в
блаженном шелесте
тысячелетия назад.
8 января 2001 г.
Чаша
Мог бы совсем не родиться,
мог бы… Но слава Творцу!
Вспомнишь забытые
лица —
слезы текут по лицу.
Снежное утро рожденья —
твой незапамятный мир,
тот, где чадили
поленья
в печках озябших квартир.
Страху в глаза и отваге
острой крупою мело,
бились кровавые флаги
с
белой пургою в стекло.
Снова пространство в сугробах,
вьюга и выстрелы в лоб,
и на холмах
крутолобых
ноги вмерзают в окоп.
Все это было когда-то
и остается вовек:
черные строки штрафбата
в
белый впечатаны снег.
Жизнь завершается наша
зимней атакой во сне.
Выпита полная
чаша,
самая малость на дне.
20 января 2001 г.
Читая Гоголя
Вл. Мощенко
Не так уж робок и напуган,
но в полном здравии ума
себя очерчиваю
кругом,
как злополучный Брут Хома,
открещиваюсь, но, похоже,
напрасный
труд, и все смелей
кривые вылезают рожи
из всех отдушин и щелей,
как
Вий, глядят с телеэкрана,
о правдолюбии орут,
прикончат поздно или
рано
тебя, Хома несчастный Брут,
не слушай их слова, не надо,
не
содрогайся, не смотри,
читай, не подымая взгляда,
свои молитвы до
зари.
30 января 2001 г.
Снилось мне застолье
Разрываю пространство, как зуммер…
Арсений Тарковский.
Снилось мне застолье, шум не в лад,
уйма блюд и выпивка без
счета,
снился мне неузнающий взгляд,
и лицо неузнанное чье-то
снилось
по ту сторону стола,
и еще не сознавая, кто там,
две ладони я под звон
стекла,
под смешки над глупым анекдотом
протянул и встретил две
руки,
две ладони, два рукопожатья.
Сколько лет мы были далеки.
Это ты!
— что мог еще сказать я?
Вот они знакомые черты,
прежний голос твой, твой
давний зуммер.
До чего ж я рад, что это ты,
что живой, что рядом, что не
умер.
Что-то ты сказал, но я не мог
разобрать слова в застольном
гаме,
где ни слов, ни стихотворных строк.
Что стихи! Бог с ними, со
стихами.
19 марта 2001 г.
Святогорский монастырь
Воздух порохом не был пропитан,
говорили вокруг о пустом
и, казалось,
забыв об убитом,
подступили к надгробью с крестом.
Был поэтом убитый когда-то,
величайшим поэтом, и что ж,
стала слишком
привычной утрата,
так что боли в словах не найдешь,
и однако в неслышной печали
опустилась осенняя мгла,
и деревья,
склоняясь, молчали,
и на все это вечность легла.
12 мая 2001 г.