Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2001
Скандальная популярность романа Мишеля Уэльбека “Элементарные частицы” перешагнула границы Франции. В Германии, например, он сейчас самый читаемый французский писатель. Более того, немецкие издатели говорят, что ни один французский автор за последние тридцать лет не пользовался таким успехом у них в стране. Значит, дело не только во французской специфике, узнаваемых персонажах и намеренной памфлетности романа. Кстати, объяснения феномена Уэльбека достаточно сбивчивы и туманны, при всей категоричности суждений.
“Книги, созданные исключительно для продвижения тех или иных идей, — а в случае с “Элементарными частицами” мы имеем дело именно с такой ангажированной литературой, — как правило недолговечны”, — пишет Сергей Дубин в статье, которую можно рассматривать как своего рода аналитическое резюме мнений и оценок романа (“Иностранная литература”, 2001, №5). Впрочем, выдвинутый тезис, будучи спорен сам по себе, становится еще более туманным и расплывчатым при попытке конкретизации, то есть определения, что же это за идеи и какова “ангажированность” Уэльбека. “Обозлившийся писатель-левак, раскритиковав современное общество потребления, предлагает проект идеального утопического общества, но с явно тоталитарными антидемократическими тенденциями”. Во-первых, характеристика Уэльбека в качестве “писателя-левака” выглядит довольно странной. С таким же успехом он реакционер и традиционалист. Сам же Сергей Дубин, упоминая эссе Уэльбека о Говарде Лавкрафте, называет последнего “таким же, как и сам Уэльбек, мизантропом и уж совсем откровенным реакционером”. Скорее уж Уэльбек ближе к “правым”. “Левацкие” идеи его явно раздражают. С этих позиций он и критикует “общество потребления”, напирая не на социальную, а на моральную, духовную сторону вопроса. Не случайно в опубликованном в том же номере “Иностранной литературы” эссе Уэльбека “Оставаться живым” речь идет о “философии страдания” (не увидеть переклички с Достоевским здесь невозможно) как чуть ли не единственном способе выжить в сугубо материалистичном, “овеществеленном” социуме. Эссе — провозглашает своего рода культ страдания, из которого вырастает всякое творчество. На страдание и может только опираться артистическая личность. Уэльбек здесь во многом индивидуалист, идеалист и романтик, с его представлением о художнике, окруженном собственным одиночеством и остро сознающем свою исключительность.
Прогресс, демократия, сексуальная революция, расшатывая и ниспровергая традиционные ценности, приводят человека к еще большему опустошению. По сути дела, единственная реальность, которая остается — смерть, мучительный страх смерти и не менее мучительные попытки ее забвения. А потому и утопия Уэльбека носит не социальный, а “метафизический” характер (“метафизический” сдвиг в сознании человека). Ведь Мишель Джерзински — биофизик, один из главных героев “Элементарных частиц”, — открывает, что человек “заражается” смертью в результате полового размножения. Люди (или клоны) нового времени просто по-другому произведены на свет. Смерть, таким образом, оказывается преодолена. Уничтожен главный страх человека.
Впрочем, стоит иметь в виду: роман Уэльбека пишется “из будущего”, как воспоминания о дне сегодняшнем. Это лишь утопическое обрамление “памфлета”, центральной части романа, судеб главных героев, рассказ о которых останавливается на 90-х годах. Утопия — лишь оправдание позиции, отстраненного взгляда на современность, холодного, неприязненного тона. Ключевые моменты развития европейской цивилизации XX века, которые лишь явственнее подчеркивают биографии персонажей — подвергаются почти научному рассмотрению (поэтому “Уэльбек напитывает свой текст элементами психологии, истории, социологии и даже квантовой физики”). О “свободах” социальных и сексуальных говорится как об источниках комплексов (их “медицинское” рассмотрение — на примере геро-
ев — составляет едва ли не львиную долю произведения). Многочисленные эротические и намеренно откровенные сцены лишены какого бы то ни было романтизма, намеренно физиологичны, потому так неприятны. Уэльбек рисует прежде всего пострелигиозный (посткатолический) мир, мир утративший онтологические основы и занятый погоней за наслаждением, культом чувственности. Мир, погрязший в фобиях и комплексах, разрозненный, исчерпавший себя, с ужасом смотрящий на приближающуюся смерть и в страхе отворачивающийся от нее. Обнажать социальные страхи — один из принципов Уэльбека: “Углубляйтесь в темы, о которых люди не хотят слышать. Показывайте изнанку жизни. Напирайте на болезнь, агонию, уродство. Настойчиво говорите о смерти, о забвении”.
“Элементарные частицы” — действительно “новейший эсхатологический миф” или апокалипсис настоящего, увиденный из будущего. Отсюда и “попытка изобрести новый тип письма” (“бесстрастное письмо”). Хотя, наверное, не стоит относиться к стилистическим поискам Уэльбека как к поискам только формальным и уж тем более как к выполнению задания на новаторство. Хотя бы потому, что сам Уэльбек декларирует бессмысленность подобного рода занятий: “Не считайте своим долгом изобретать новые формы. Новая форма — большая редкость. Одна на столетие — уже хорошо. И ее совсем не обязательно создает великий поэт. Поэзия не есть работа над языком, это не главная ее задача… Новые формы в большинстве своем создаются не на пустом месте, а отпочковываются со временем от старых. И новизна становится очевидна не сразу, а лишь на последнем этапе, когда произведение закончено”.
Если уж что и отмечать у Уэльбека — во всяком случае применительно к русскому литературному контексту — то это не памфлетность (пафос, проникнутый неприятием битников и хиппи вряд ли может быть воспринят в России, где только-только знакомятся со столпами этой культуры), не шокирующую откровенность и не утопическое обрамление романа, — а виртуозное владение традиционными формами. В данном случае формами романного повествования.
“Элементарные частицы” как будто распадаются на четкие и жесткие повествовательные фрагменты. Ведь по существу — это биография великого ученого (Мишеля Джерзински), в орбиту которой втянуты судьбы других людей, других биографий. Их последовательное изложение образует нарративный ритм. И здесь уж ни к чему не придерешься: четкость и строгость языка, выбор темпа — удивительны. И это — лишь на первый взгляд обыкновенное — мастерство завораживает не меньше, нежели идейно-тематические изыски.
Мишель Уэльбек. Элементарные частицы. Роман/Пер. с франц. И. Васюченко,
Г. Зингера. — М.: Иностранка: Б.С.Г. — ПРЕСС, 2001.