Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2001
Я никогда не писал рецензий, но когда Мишель Уэльбек в своем романе Элементарные частицы камня на камне не оставил от всего послевоенного западного либерализма, Наташа Игрунова(зав. отделом критики ДН примеч. ред.), по-моему, решила, что только я соглашусь встать на защиту этого безнадежного дела.
Однако изложу по порядку те мысли и соображения, которые роман во мне породил. Первое. Я понял, что никак не гожусь во французские издатели. В жизни бы не угадал, что Элементарные частицы станут популярнейшей книгой во Франции за последние десятилетия. Сам по себе роман вызывает спутанные чувства. Сначала читать его было довольно скучно. Затрудняюсь сказать (французского я не знаю), кто здесь больше виноват пара переводчиков или автор, но половина текста написана многословно и лапидарно; подобным образом у нас раньше писали вузовские учебники. В романе очень много эротики или порнографии: где и как проходит водораздел, я определять не умею. Но оживляет это далеко не всегда, потому что герои по большей части мастурбируют. Правда, занимаются они онанизмом с юношеским максимализмом и напором. И вот, идет эпизод из жизни того или иного героя, написанный реалистически, и часто совсем неплохо, также неплохо и переведенный, а дальше следует подробный социальный, психологический плюс естественнонаучный комментарий, сделанный занудливо и без всякого вдохновения. Когда-то мне попался учебник по сексопатологии, так вот роман и по содержанию, и по построению очень его напоминает. Там тоже петитом шли случаи из жизни, а ниже нормальным шрифтом объяснение и анализ.
Второе: концепция. В романе, как и во всякой утопии, весьма четко выстроена схема и недавнего прошлого, и сегодняшнего дня, и того, что ждет нас в будущем. Вся послевоенная жизнь это распад старых ценностей, разрушают которые последовательно хиппи, дальше их дети, которые, подрастая переходят от невинных цветочков к суровому разврату, а позже и к сатанизму. В конце же концов (это уже в середине наступившего века) все прежние институты семья, деторождение и прочее вымирают и повсеместно торжествует клонирование. Это в сущности даже не новое и механическое продолжение рода, а вечная жизнь, потому что при клонировании в клетках не возникает никаких ошибок и отклонений, в связи с чем клон, в отличие от ребенка, зачатого обычным путем, бессмертен. В общем Новый прекрасный мир Хаксли. Хаксли, кстати, упоминается в романе часто и всегда до крайности негативно. И именно его Уэльбек считает апостолом и идеологом этого нашего нового пути.
Так я, во всяком случае, понял роман, но если что-то наврал, надеюсь, что и автор, и читатели меня простят. Злого умысла тут нет.
Теперь, что я об этом думаю. Конечно, я не знаю, действительно ли настолько страшна и безнадежна современная французская жизнь, как ее пишет Уэльбек. На Западе нигде я долго не жил, смотрел на все со стороны и информирован недостаточно. И всё же, даже допуская, что ситуация и впрямь безнадежна, я, как и надеялась Наташа Игрунова, выскажу несколько мыслей в защиту вышеупомянутого либерализма.
Первое: возможно, это результат первородного греха, но и в самом деле никаких идеологий, политических систем и социальных устройств, которые были бы во всем лучше своих предшественников, не было и нет. Это всегда новые кентавры добра и зла, новые магниты со своим положительным и отрицательным полюсом. Каждый раз мы очень много теряем хорошего, нужного, часто и прекрасного, но и находим тоже немало. Это приходится принять как данность. Все попытки построить будущее без страха и упрека тот же коммунизм, то есть построить полюсной магнит, пока кончались лишь чудовищной кровью.
И все-таки, считая, что прошлое состояло из добра и зла, и будущее тоже будет состоять из добра и зла, я, однако, не думаю, что мы меняем шило на мыло. Мне кажется, что конец двадцатого века, несмотря на хиппи, разврат, сатанистов (с этим я, слава богу, еще не сталкивался), и даже несмотря на увлечение клонированием, имеет явные преимущества перед его началом. Перечислю их. Смерть, конечно, есть зло, и все-таки это хорошо и правильно, когда человек умирает в своей собственной постели или на больничной койке. Конечно, смерть на поле боя более красива и романтична и мучаешься, как правило, не так долго, и все же я за постель. Далее. Опять же: смерть есть зло, и все-таки это более правильно, когда дети хоронят своих родителей, а не наоборот. Опыт поколений, переживших Первую и Вторую мировые войны, был другой, и, насколько я знаю, он им совсем не понравился. Оба этих усовершенствования человеческой жизни, как и то, что в общем и целом люди стали куда больше заботиться о старых, слабых, больных, то есть о тех, кто сам за себя постоять не может, кто в любой конкурентной борьбе обречен, я всецело отношу к достижениям либерализма.
Еще одно соображение, которое, как мне кажется, лежит если и не на поверхности, то очень от нее недалеко, но мне его встречать не приходилось. Дело в том, что в героические и романтические эпохи, кроме тех, кому удалось убежать и спрятаться, выживает два типа людей: невозможные счастливчики (в нашу последнюю Отечественную войну из солдат, воевавших в пехоте, уцелело намного меньше десяти процентов) и палачи. Вохровцы на Магадане тоже гибли, но не так часто, как зэки. И вот я думаю, что если бы сейчас, когда на выборах и у нас, и на Западе партии, которые на дух не принимают либерализм, получают все больше голосов, спросили бы замученных и погибших их ведь от этих выборов отстранили несправедливо и насильно, те бы с редким единодушием сказали, что, да, конечно, хиппи довольно странные люди и разврат это точно очень плохо, а уж сатанизм вообще черт знает что, и все же по сравнению с нацистскими и нашими лагерями, по сравнению с войнами это, прости Господи, такой детский лепет.
И теперь два последних соображения. Вслед за Юрием Визбором я знал, что… зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей, а также в области балета мы впереди планеты всей . После Уэльбека я понял, что этот список неполон. То будущее, которое вгоняет автора Элементарных частиц и весь Запад в целом в такой ужас, мы уже давно оставили позади. С начала двадцатых годов правильное, точное воспроизведение клонирование партийных кадров (они главнейшее, основополагающее условие вечной жизни партии) было основной задачей нашего общества. Прежде чем партия сумела добиться здесь хороших результатов, безо всякой жалости пришлось пустить под нож сотни тысяч и миллионы неправильных клонов троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев и прочих правых и левых уклонистов. Это касается не только партий. Я имею в виду и правые, левые уклоны на практике . Очень надеюсь, что наш опыт будет учтен Западом и окажется ему полезен.
И еще. Главный герой романа Уэльбека, автор всего, что связано с клонированием, носит фамилию Джерзински. В предисловии Уэльбек клянется, что к нашему Феликсу Эдмундовичу он не имеет никакого отношения совпадение чисто случайное. Я привык верить людям, в связи с чем хочу закончить свою рецензию чужой короткой строчкой… И чем случайней, тем верней .