Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2001
Следуя знаменитой заповеди своего соотечественника Сартра: хочешь философствовать пиши романы , французский прозаик Мишель Уэльбек написал роман идей. Элементарные частицы стали самой скандальной (несколько судебных процессов, исключение Уэльбека из редакции литературного журнала Перпендикуляр , одним из основателей которого он был) и самой обсуждаемой книгой последних десятилетий. По его поводу высказались многие известнейшие французские писатели. Ален Роб-Грийе: Я получил эту книгу довольно быстро, было любопытно, потому что Уэльбек закончил тот же Агрономический институт, что и я. Но прочесть не смог. Это из тех книг, где главное содержание. То есть у автора имеются идеи, которые он хочет выразить и выражает весьма академическим языком. Нет никакой структуры, мне скучно. Я думаю, литература его вообще не слишком интересует. Он обращается к общественным проблемам, к своим собственным проблемам в обществе . Франсуаза Шандернагор: … Читала с большим интересом. Ведь книга была представлена на Гонкуровскую премию. Сначала я заподозрила, что это мистификация после истории с Гари-Ажаром все стали очень осторожны. Для автора, о котором никто не слышал, слишком хорошо написано. Кроме того, на обложке указано, что за первый роман он получил премию Общества литераторов, а ее не дают начинающим. <…> На мой взгляд, роман длинноват, можно было бы поменьше порносцен, и стиль довольно плоский. Но в общем очень интересно. Это своего рода памфлет, поставлены очень серьезные вопросы. Но есть и юмор местами я просто хохотала! Когда дочитала, позвонила Франсуа Нуррисье и спросила: Вы что-нибудь про него знаете? Или это мистификация? Он сказал, что все проверил, такой писатель существует. Почему Уэльбек не стал гонкуровским лауреатом? Что ж, это был бы хороший выбор Но это очень спорная, явно вызывающая книга. Гонкуровский победитель должен быть приемлем для большинства, а за Уэльбека было только три или четыре голоса. У некоторых же он вызывал резкую неприязнь. Это касается, например, его отношения к женщине. Я сама местами читала с омерзением. Мы остановились на романе Поль Констан, за которой более значительный творческий опыт. Можно с уверенностью сказать, что она и дальше будет оставаться на высоком уровне. С Уэльбеком же как знать неизвестно, какой будет третья книга и будет ли вообще. Впрочем, неполучение премии, шум в прессе по этому поводу все это добавило ему славы . Паскаль Брюкнер: Роман может нравиться или не нравиться, но это бесспорно нечто новое. Лично мне Уэльбек нравится, когда он смеется, когда же он проповедует, мне скучно . Анн Симонен: С литературной точки зрения ничего нового в нем нет, он вполне вписывается в традиции натурализма. Но эта книга зеркало Франции, травмированной 68-м годом. Коммерческий успех она имела огромный разошлась тиражом в триста тысяч экземпляров. Конечно, этому немало способствовали разговоры, слухи, процес-
сы отличная реклама . Идеи и проблемы, заявленные М. Уэльбеком в романе, актуальны и для современного российского общественного сознания. Нам было интересно, что вычитают из Элементарых частиц поэт и издатель Александр Шаталов, прозаик Владимир Шаров, критик Николай Александров.
Александр Шаталов
Мы живем счастливо…
Мы живем, разорвав последние узы, связывавшие нас с человечеством. По человеческим меркам, мы живем счастливо; мы и вправду укротили силы, непобедимые в глазах людей: эгоизм, гнев, жестокость… Этот многострадальный и подлый род, не слишком отличный от обезьян, тем не менее нес в себе благородные чаяния. Болезненный, обремененный противоречиями, ревнитель индивидуализма, драчливый, безмерно эгоистичный…
Мишель Уэльбек. Элементарные частицы.
Роман о кризисе сорокалетних был написан сорокалетним же писателем
(г.р. 1958) и стал для него способом подведения неких промежуточных пока, но все же итогов своей жизни. Именно так: подведением итогов, хотя этот роман всего лишь второй у Мишеля Уэльбека (им предшествовали поэтические сборники), да и ставить точку на своей карьере он вовсе не намеревался, скорее эта карьера с выходом романа у него только начиналась.
Видимо, это связано с физиологией, с попыткой мужчины взглянуть на бессмысленно прожитые годы и ужаснуться им (насчет ужаснуться , конечно, мелодраматический перебор, но все же почему бы и нет). Во всяком случае, романов, написанных именно в этом возрасте, более чем достаточно. В том числе и во французской литературе.
Что же касается отечественной, то критики лет двадцать тому назад сформировали даже поколение сорокалетних , стремясь на социальном уровне найти общее, что объединяло их авторов (Попов, Маканин, Киреев, Личутин, Ерофеев, Курчаткин и проч.). Это объединение было уже по своей идее обреченным на неудачу, поскольку единственным, что их объединяло, было желание пробиться (или отбиться ) среди (от) шестидесятников.
Пожалуй, здесь все же дело в физиологии. В том, как начинают седеть волосы на груди, появляться морщины под глазами. Мужские функции, извините, начинают напоминать о себе и т.п. Мужчина принимается вдруг всматриваться в окружающую жизнь и приходить к некоторым итоговым для себя выводам, превращаясь в человека мыслящего из человека, как написал Уэльбек, не слишком отличного от обезьяны .
Публикация Элементарных частиц вызвала ажиотаж и во Франции, и в других европейских странах. Плакаты с изображением писателя украсили Париж, и он был вполне сравним в популярности с какой-нибудь рок-звездой. Только нынешнее русское издание книги (и ее предварительная публикация на страницах Иностранной литературы ) прошло практически незамеченным. Возможно, что темы, которых касается Уэльбек в своем романе, актуальны прежде всего для развитого общества, к которому Россию пока отнести трудно, а может быть, погруженная в свои беды дремучая страна просто чужда тонких словесных и психоделических построений, анализа проблем мужской самоидентификации, которые мучают героев французского писателя, довольствуясь приговским криком кикиморы своего рода сублимацией бисексуального писательского эго …
Главным, что вызвало в свое время дискуссию вокруг Элементарных частиц , было то, что Уэльбек сводит в книге все те же самые счеты с шестидесятниками, что и, к слову сказать, отечественные сорокалетние в своих многочисленных теоретических статьях и интервью. Но происходит это не на уровне сплетен литературная кухня всегда и останется только кухней, интересной лишь жалкой кучке отщепенцев (литераторов) а в контексте развития общества, смены не столько поколений, сколько общественных формаций. Я написал сводил счеты и не прав. Уэльбек не ставил перед собой такой цели. Просто герои романа стали невольными жертвами этого поколения, к которому принадлежали их родители. Так что обобщения, которые хочется делать при чтении книги, целиком лежат на совести читателей или критиков (в том числе и моей), и к автору относятся лишь постольку-поскольку.
Несмотря на популярность, которая обрушилась на Уэльбека после публикации Элементарных частиц (это в последние годы самый читаемый и цитируемый писатель Франции), его роман ни в коем случае нельзя отнести к произведениям великим, эпохальным или даже выдающимся. Хотя сам Уэльбек и утверждает, немного кривляясь: Я звезда французской литературы, самый радикальный из всех писателей . (Цитирую по записи беседы со мной.)
Писатель не может добиться известности без скандала, и если сам текст на скандал не тянет, то такой скандал следует придумать, сконструировать. Объявить. Все равно что выйти в публичное место и демонстративно трясти маленьким членом в надежде: вдруг обратят внимание, вдруг получится скандал… (Это почти дословная цитата из размышлений второго из героев книги, Брюно, на протяжении всего повествования мучимого сначала проблемой собственной девственности, потом размерами своего полового органа.) Вышеозначенный орган от этого по понятным причинам больше не станет, и литературное произведение лучше не будет. Но приемы, уже множество раз испробованные и в литературе и тем более в массовой культуре, как ни странно, всякий раз срабатывают, люди начинают обращать на вас внимание, за которым иногда следуют и успех, и слава, и, кто знает может быть, наконец, и муки творчества.
Вроде бы ничем западного читателя удивить уже невозможно, так почему вполне обыкновенный текст вызвал такой резонанс, полемику, раздражение: кривое зеркало поколения , литературная помойка , порнографическое убожество … Этому, конечно, есть ряд причин, их мы коснемся ниже, но главная, которую отмечу сейчас, удивительная наивность и инфантильность современного французского общества, которое еще долго будет верно светлым воспоминаниям о юношеских томлениях и первых совокуплениях, поцелуях, приведших к первым и оттого таким милым и невинным венерическим заболеваниям, воспоминаниях о коллективных оргиях, символизирующих собой раскрепощение личности… это если говорить о частностях, и несколько абстрактные идеалы шестидесятников, воспринимаемые сейчас, спустя уже годы, как пантеон, долго возводимый, нужды в разрушении которого они вовсе пока не видят. (Это вообще черта французов, в отличие от русских, любовь к Пантеонам, своим солнечным Людовикам и не менее солнечным Робеспьерам, ностальгия как по самой Бастилии, разобранной народом, так и по колонне, установленной на месте этой тюрьмы, чинные захоронения на одном и том же кладбище Пер-Лашез как бессмысленных и кровавых революционеров, так и адептов монархии…)
Два сводных брата Мишель Джерзински, в будущем ученый, и Брюно, впоследствии литератор и журналист, попеременно раскрывают в книге свои комплексы. Прослеживая их жизнь с самых ранних детских лет, когда воспоминания о детстве особенно четки и приобретают черты мифа, автор детально анализирует именно те моменты, которые оказываются приницпиальными и личностнообразующими для его героев. Таких моментов три отношения с родителями, сексуальная идентификация и профессиональная ориентация. Каждая из этих областей оказывается крайне проблематичной для героев. Именно здесь закладываются, а впоследствии и проявляются, основные комплексы, формирующие личность.
Действие романа начинается в июле 1998.
В общем-то одинокий, он изредка тем не менее вступал в отношения с другими людьми. Страна, где он появился на свет, в экономическом отношении медленно, но неукоснительно переходила в категорию средне бедных государств, а люди его поколения, живя там зачастую под угрозой нищеты, ко всему прочему проводили дни в одиночестве и горьком озлоблении . Уже этот пассаж, прописывающий героя книги Мишеля Джерзински (русско-польская фамилия оказалась у него вполне случайно) во времени и пространстве , является детским вызовом патриотически настроенным французам… Возмущенные, если они все же начинают читать книгу, то вскоре соглашаются с противоречивым тезисом, в котором хитро соединено то, что просто не доложно было бы быть соединенным: ведь то, что люди проводят дни в одиночестве и горьком озлоблении , вовсе не является показателем бедности или обеспеченности государства. Оно, государство, не ставит и не может ставить перед собой столь эмпирических целей, как счастье каждой отдельной личности. Примеры таких государств и их судьба всем хорошо извест-
ны от Советского Союза до Кубы, Китая и Северной Кореи. Но, показывая обыкновенную обыденную жизнь французов, их одиночество, отсутствие социальной адаптации (а это естественные состояния, и они просто не могут не вызвать у обыкновенных читателей сочувствия или, на худой конец, понимания), Уэльбек сознательно перекладывает на государство вину за напрасно прожитые жизни . И здесь он сродни тем же французским утопистам, мечтающим о Городе Солнца (кстати, завершается роман построением именно такой социальной утопии).
Мишель Джерзински формально главный герой книги родился в обыкновенной семье, мать им не занималась, отец тоже. Воспитание ребенка было целиком поручено бабушке. Отсюда некая целомудренность, позднее ставшая болезненной для героя, биография которого однозначно перекликается с биографией самого автора: родился на Мадагаскаре, отец был гидом, сопровождавшим туристов в походах по горам, мать медиком; своих родителей писатель относит к поколению хипующих шестидесятников у них не было времени серьезно заниматься ребенком, и, когда мальчику исполнилось шесть лет, они отправили его к бабушке в Париж; когда Мишелю исполнилось восемнадцать, обнаружилось его болезненное пристрастие к морфию, благодаря чему ему было отказано в службе в армии. Позже он окончил институт и получил диплом инженера сельского хозяйства
Практически аналогично складывается жизненный путь и у его сводного брата Брюно. То же одинокое детство, закрытый пансион, где над толстым и неуклюжим мальчиком издеваются одноклассники, заставляя вылизывать сортиры и принуждая к сексуальным извращениям. И если Жанин забеременела от своего мужа, то скорее по оплошности, так описывает автор зачатие своего второго героя. Мало-помалу Брюно стал жирным, трусливым ребенком… Настоящей жизнью, как ни крути, была для него жизнь с бабушкой . Привилегированные закрытые пансионы, являясь уже не первое столетие характерной чертой буржуазной Франции, привнесли в местную литературу (да и жизнь) оттенок сексуального мазохизма, мало отличный от того, который дала русской реальности армейская и лагерная жизнь ее мужчин. (Ну хотя бы на уровне блатного слэнга, ставшего непереводной игрой слов русской словесности.) Они провоцировали комплексы, а нередко и формировали их: Подходит Брассер; ему четырнадцать, он старший из шестиклассников. Он достает свой член, который кажется Брюно огромным, толстым. Он становится над ним и писает ему на лицо. Вчера он заставил Брюно сосать ему член, а потом лизать его зад; но нынче вечером он не этого хочет…
Размышляя об иерархичности в замкнутых структурах, Уэльбек в первую очередь пишет о человеческих трагедиях и уж потом о социальном институте, каковым любая такая иерархичность и является. Вся дальнейшая жизнь Брюно, описанная автором подробно и любовно, борьба с этими самыми комплексами, стремлением найти сначала девочку, позже женщину, с которой он может быть счастлив, в первую очередь сексуально. Секс становился главным смыслом его существования . Кажется, если это произойдет, то все остальное уже само собой случится. Становилось все очевиднее, что дела у Брюно плохи: друзей у него нет, девушки пугаются его, и вся его юность одно сплошное удручающее поражение. Осознав это, его отец ощутил, как на него наваливается все возрастающее чувство вины…
Именно в эти годы в мужчинах закладываются основы их сексуального поведения и перверсивности, проявляющиеся позднее. Не случайно Уэльбек так откровенно и пишет в книге именно об этом. О мучительных комплексах, характерных для его героев. (Становится отсюда понятна и логика книги стремление героев избавиться от этой муки в конце концов направляет одного на путь релаксации, другого ведет к научным подвигам , делающим счастливым все человечество.) Сегодня люди сорока лет еще в полной форме, их физическое состояние великолепно; первые признаки, говорящие как по внешнему виду, так и по реакции организма на нагрузки, что вот он, порог, от которого сейчас начнется долгий путь вниз, к могиле, все чаще настигают человека ближе к сорока пяти, а то и пятидесяти годам. К тому же этот пресловутый кризис сорокалетия зачастую ассоциируется с феноменами сексуальными, с внезапным лихорадочным вожделением к телам очень юных девиц. В случае Джерзински подобные мотивы исключались полностью: член служил ему затем, чтобы помочиться, более ни для чего .
Вот он, лейтмотив книги. Кризис сорокалетия, с которого я начал, является для Уэльбека кризисом именно сексуальным, но пониженная сексуальная активность позволяет его избежать, а оттого переломный жизненный момент для главного героя служит причиной еще более углубленных научных изысканий. Мишель уходит из лаборатории, чтобы перевестись в более удаленную, и целиком отдается поиску основополагающих тезисов своей утопической философии: Решительно женщины лучше мужчин. Для чего нужны мужчины? Так возникла его важнейшая работа Пролегомоны к безукоризненной репликации , Годы спустя Мишелю предстоит обосновать краткую теорию человеческой свободы на базе аналогии с поведением сверхтекучего гелия… . Брюно, как я уже сказал, находит в конце концов гармонию в своей сексуальной жизни. Да и сам Уэльбек (если уж перейти на личности) со своей второй женой поселяется в окрестностях Дублина в доме с видом на море, воспитывает сына от первого брака. В Париже бывает несколько раз в году, продолжая шокировать: как режиссер он снимает эротический фильм для телевизионного Canal Plus.
Заложенные в детстве сексуальные комплексы мужчины становятся главной идеей книги. Рискну сказать, что мы уже привыкли читать о женских проблемах в литературе все эти приторно-лживые и мерзкие описания трагедии по поводу лишения девушками тех или иных национальностей лелеянной ими невинности давно уже стали расхожей темой не только сколько-нибудь серьезной литературы, но и многочисленных бульварных романов дала или не дала , к этому сводится практически вся женская проза. Но вот дал или нет в отношении мужчины, согласитесь, звучит уже менее банально. Агрессивный и вульгарный феминизм вытеснил мужчину из героев современной литературы, закрепив за ним функцию самца и занудного повествователя и навсегда отобрав у него право на собственную рефлексию. Тем более сексуальную. У героев русской прозы и вовсе всегда стояло, стоит и должно стоять. Этим до сих пор руководствуются многочисленные авторы Нового мира и других толстых изданий. И если некоторые молодые представители волны Y иногда еще выражают сомнения в своем сексуальном тонусе (я не говорю об амбвивалентности, она, безусловно, и в русской, и в западной литературе давно завоевала себе полное право на полноценное ликующее существование), то это воспринимается едва ли не революционно…
Уэльбек столь детально пишет о мужских комплексах, что находит отклик в самой широкой мужской и женской аудитории. В конце концов ведь есть (должны быть?) женщины, хоть сколько-нибудь думающие, не зацикленные на семейных и половых инстинктах, для которых мужчина может быть личностью с присущими этой личности проблемами… Я сомневаюсь, конечно, столь утопически это звучит в контексте сегодняшней России, но популярность Уэльбека на Западе говорит о кризисе феминизма, сравнимого сегодня по своему вреду и ущербности разве что с фашизмом (демонстративно утрирую :)))
Прогрессирующий распад моральных ценностей в течение шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых, потом и девяностых годов является процессом закономерным и неотвратимым. Когда сексуальные наслаждения приедаются, естественно, что индивид, свободный от ограничений традиционной морали, обращается к более разнообразным усладам жестокости… В этом отношении серийные убийцы девяностых прямые потомки хиппи шестидесятых . Это автор уже начинает сводить счеты со своими родителями. Увлекшиеся сексуальной революцией, наркотиками, противопоставив получаемую ими свободу устоям, носителями которых выступали их собственные предки , родители Уэльбека и его ровесников оказались, по мнению писателя, виновными в том, что упустили своих детей. То есть он отнимает у них право на собственную реализацию, показывая, что она кончалась крахом групповым сексом, преступностью, профессиональной неудачей… (Интересно, что тот же самый групповой секс, в котором принимает участие Брюно, по мнению автора нравственен, поскольку избавляет последнего от комплексов и приносит ему краткие мгновения счастья и гармонии…)
Увлекшись самоанализом, автор даже не пытается сводить концы с конца-
ми. В контексте романа это не так плохо, скорее, наоборот, делает повествование более интимным, спонтанным. Автор не только пытается решить в своей прозе те проблемы, которые связаны в его сознании с шестидесятниками (борьба с поколением родителей), но и анализирует множество остальных своих комплексов. К примеру, он более чем детально описывает процесс инициации матерью своих героев сына ее собственного любовника, в результате чего первым женским лоном юноши оказывается ее старое и усталое тело. По прихоти сюжета, Давид, этот же юноша, становится первым мужчиной у девушки, в которую на протяжении всей юности платонически влюблен Мишель Джерзински: Когда Давид встретил Аннабель, в его постели уже побывали больше пятисот женщин…
Давид красивый, обладающий повышенный сексуальной энергией, прекрасной фигурой, по всему является антиподом и героя книги, и ее автора. Уэльбек в прямом смысле сводит счеты с типичным образчиком мужской красоты в женском ее понимании. Давид де Мирола кичился своим длинным, толстым фаллосом, своими яйцами, большими и волосатыми. Совокупление мало-помалу утрачивало интерес в его глазах, но он с неизменным удовольствием смотрел, как девушки опускаются на колени, чтобы пососать его член . Описано с завистью и любованием. Автор хотел бы быть таким же и кичиться своими столь же явными достоинствами. Но если их нет, то такая красота становится по понятным причинам Уэльбеку антипатична (был бы писатель сексуально толерантен, это бы не вызвало такого раздражения и одним отрицательным типом в книге стало бы меньше… :))) Не случайно в конце концов Давид оказывается сатанистом, пытающим и убивающим людей во время сексуального акта (распиливающим их!!! ну просто дань моде 80-х годов, когда в кругах интеллектуалов были в ходу подобные ленты), записывающим это все на видео.
В плане эволюции нравов 1970 год был отмечен быстрым распространением сбыта и потребления эротической продукции… Середина семидесятых годов во Франции была отмечена скандальным успехом «Призраков рая», Заводного апельсина» и «Штучек» трех фильмов, массовый спрос на которые должен был послужить доказательством коммерческой перспективности «культуры молодых», по существу основанной на сексе и насилии, которой в течение последующих десятилетий предстояло завоевать все более обширный рынок . Подобное морализаторство в контексте любой книги воспринималось бы очень странным, однако, учитывая то, что перед нами книга с элементом научной фантастики, такие отступления являются подготовкой к логическому итогу, пусть и утопическому, тому, к чему ведет свои размышления и главный герой романа, и его дерзкий автор.
Мишель рос странным мальчиком: он ничего не смыслил в футболе, ни в певцах из варьете… такова первичная характеристика нашего ботаника (сленговое выражение). Он не общался с ровесниками, отношения с женщинами были у него чисто платоническими. В 1993 году он ощутил потребность в обществе чего-то живого, что по вечерам встречало бы его, приходящего домой. Его выбор пал на белого кенаря, существо пугливое… Неодушевленная птица. Неодушевленной она была для Мишеля в силу такого вот неодушевленного отношения к своему кенарю. Однако в тот прощальный вечер его встретила мертвая тишина. Он подошел к клетке: кенарь был мертв… Труп птицы он, поколебавшись, положил в целлофановый пакет, засунул туда же как балласт пивную бутылку и швырнул все это в мусоропровод. А что еще делать? Мессу отслужить? Они как братья, Джерзински и Уэльбек (я имею в виду пассаж насчет мессы неэмоциональный Джерзински так бы точно не сказал).
В отличие от Брюно, все эмоции Мишеля направлены внутрь, он созерцатель, он может спокойно слушать пылкие и торопливые рассказы брата о своих приключениях в туристических центрах для одиноких сердец , где наш толстяк развлекается со своим маленьким пенисом в кругу семейных пар, но это не вызывает у него ровным счетом никаких эмоций. Интересно, что единственным человеком, который с самого начала понимает Мишеля и способствует его научной карьере, является профессор Деплешен, гомосексуалист, по определению того же Джерзински, обладающий изящным эстетическим вкусом (не присущим самому нашему герою), то есть человек, для которого репродуктивная функция не является принципиальной.
В чем-то они схожи друг с другом, в отстраненности от мелочей бытования, что ли… Что касается Мишеля, то он занимался онанизмом мало (это идет сравнение с озабоченностью Брюно. А. Ш.); сексуальные фантазии, которые ему, молодому исследователю, могли внушить реальные молодые женщины (по большей части коммерческие представительницы больших фармацевтических лабораторий) посредством Минителя , постепенно выцветали в его воображении. Теперь он мирно контролировал угасание собственной мужественности посредством легкого безобидного потряхивания…
Страсти, муки, гибель, зависимость людей от сексуальных эмоций… Все то, что составляло да и составляет смысл человечества. Что станет, если разом отбросить эти составляющие? Ему будет суждено проходить сквозь человеческие эмоции, иногда они его близко коснутся, но другие познают счастье или отчаянье, а его это никогда по-настоящему не затронет, не настигнет .
Это уже эпитафия. (Не случайно, согласно фабуле романа, нет свидетельств смерти Джерзински есть просто идея его перехода в другое состояние.) Годы спустя Мишелю предстоит обосновать краткую теорию человеческой свободы на базе аналогии с поведением сверхтекучего гелия…
И наконец ПЕРВОЕ ОЗАРЕНИЕ ДЖЕРЗИНСКИ: Воспроизводство половым путем несет в себе самом источник вредоносных мутаций. На протяжении тысячелетий все культуры человечества несли на себе более или менее отчетливый отпечаток интуитивного осознания неразрывной связи между сексом и смертью…
Прелесть романа не только в том, что Уэльбек копается в механизме мужской сексуальной идентификации, что само по себе интересно. Но в выводе, сделанном автором в период наступления генной революции. Столь ли уж важны все эти сексуальные переживания, до сих пор являющиеся движущей силой культуры и общества? В Прологе к роману сформулирован один из его тезисов: Эта кни-
га прежде всего история человека, большая часть жизни которого прошла в Западной Европе второй половины ХХ столетия… Жил он во времена несчастливые и беспокойные… люди его поколения… проводили дни в одиночестве и горьком озлоблении. Чувства любви, нежности, человеческого братства в значительной мере оказались утрачены… Могу ошибиться, но в человеке, кажется, около 30 тысяч генов и только 300 из них отличают его от крысы (или что-то столь же незначительное в цифрах), Y-хромосома та, которая собственно и делает мужчину мужчиной, на самом деле является просто ошибкой природы. Кажется, достаточно ее исправить и… получается тот самый роман, о котором мы сейчас говорим.
…Люди размножаются искусственным путем, у них отсутствуют половые различия, они получают эмоциональное удовольствие от соединения своих эротических зон, которые находятся в той части тела, которая выбрана исходя из рациональных показаний. ( Основание клитора, головка и желобок выстланы корпускулами Краузе, они очень богаты нервными окончаниями. Когда их ласкают, в мозгу происходит мощный выброс эндорфинов… ; Я только что убедилась, что мои гениталии не внушают тебе истинного влечения; это уже отчасти гениталии старухи. В зрелом возрасте повышение побочных связей между коллагенами, фрагментация эластина в ходе митозов постепенно приводят к потере крепости и гибкости тканей… эти цитаты иллюстрация подхода к формированию новой человеческой формы.)
Во Франции сексуальная революция никогда не кончалась, говорит Уэльбек в одном из недавних интервью. Сейчас каждый может делать все, что заблагорассудится. Проблема в том, что люди не могут получить удовольствия от секса. Так, все больше и больше белых женщин не хотят встречаться с белыми мужчинами, которые не обладают должной потенцией. Но и белые мужчины предпочитают черных или арабок. Это не расовый вопрос. Идеально иметь свободу и всегда при этом ощущать ее новизну… Восхитительная либеральная сексуальность привела к тому, что одни теперь могут радоваться захватывающей и разнообразной сексуальной жизни, а другие будут сокращать жизнь мастурбациями и одиночеством .
Самая волнующая тема массовой культуры приобрела в лице Уэльбека еще одного адепта. Добившись для себя гармоничной ниши налогового рая (в Ирландии), права на съемки эротического шоу и музыкальных релаксаций (он выпустил в прошлом году диск с записями музыкальных композиций в собственном исполнении), имея под боком любимую женщину, Уэльбек все же выглядит не счастливым, а издерганным, нервным, постоянно изгибающимся под вспышками фотокамер, гоняющим по лбу три светлых волосинки… Ну если отнести к нему все то, что относится в романе к Мишелю Джерзински я имею в виду медленное угасание, ощущение заката и т.п., то его поведение и смятение понятно. Богатый старикашка, одержимый сексуальными расстройствами . Представляю, как он боится увидеть себя именно таким.
Швеция, о. Готланд