Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2001
* * * Я принесу тебе только волнение ветра. В мартовских вербах — шмелей серебристую дрожь, Не соглашайся, не вздумай попасться на это. Ты и не знаешь, как ты беспечально живешь. Чтоб не проснулся — неслышно и нежно ступаю. Просто приснилось. Не думай. Как прежде, живи. Раем покажется малая милость земная Перед сияющим лезвием вечной любви. * * * Раздастся ли голос В огромной, заоблачной выси. Промчатся ли кони По улице, полной трамваев. Мне хочется плакать, как в детстве, И тихо молиться От вечного счастья, Что я, словно небо, живая. Хватает мне музыки, крыльев, Пронзающей боли, Чтоб каждое утро Сливаться с высоким светилом. Дай, Господи, счастья, Чтоб сердце в телесной неволе Ни капли росы, ни листка, ни цветка Не забыло. 24 декабря Сегодня пахнет будущей весной, Хотя разлука затянула стекла, Хотя герань оконная продрогла, А счастье и не знается со мной, Поскольку есть тепло из батарей. — Не плачь, послушай сказку: «Жили-были...» Как вкусно пахнут булочки с ванилью... — Не плачь, весна почти что у дверей. Сегодня мне особенно легко Отчаяние выдать за улыбку. А снег опять напоминает скрипку. И все-таки — весна недалеко. * * * 1 Не снись мне, небо, я уже не птица. Уже на онемевшее крыло Холодный луч рассеянно ложится От солнца, что сегодня не взошло. Приснись мне, небо, я слепа без солнца, Я в человечий сброшена приют. Здесь верят в то, что радость к ним вернется, Но крылья лишь железные куют. 2 Рука. Крыло. Предчувствие полета. Холодный вскрик стального самолета. И теплый оклик брата-журавля. Я ненавижу транспортные крылья От собственного горького бессилья: Конец полета — черная земля. * * * Ты говоришь: — Не будет листопада. В деревьях солнце, как в ведре вода. Но так волниста позолота сада, Так нечерна чугунная ограда, Что грянет листопад или беда. По травкам разберу значенья лета, По капле перейму поток дождя. Я — вспыхну листопадом, уходя. И в голых липах станет больше света. Ясень Не знаю, о чем ты сегодня. А я — О ясене, рвущем резные одежи, Горящем, сгорающем... Ясно горя, Не плачет о сброшенной лиственной коже. В сплетенье сферическом — гул тишины, Грядущий наркоз неизбежного снега. Но как перелетные нынче нежны В последней, прощающей тайне ночлега. А за морем, за морем — кто-то не спит И ждать этих птиц хоть всю зиму согласен. Но чувствует он, что вот-вот отгорит Багрянцем и охрой щемящий мой ясень. * * * На всякий оклик — стая нежных букв, На всякий случай — пауза из птичьих Летающих, нетающих созвучий, Из всяческих «смутившись» и «сверкнув» А для чего еще водить пером, Когда б из-под него не стали биться Поющая душа июньской птицы И с сердцем переведавшийся гром? А для чего еще ночей не спать, Глотать привычный ветер над домами, И кровью знать, и чуткой кожей знать, Какое солнце сбудется над нами? * * * Ни бела голубя, ни черна ворона — Пустынь пуста. Ни нрава тихого, ни буйна норова — Чистым чиста. Что скажут, спросят ли — какое дело мне? Меня здесь нет. Страницы белые обезголосели — Вот мой ответ. * * * ...И все прошло. Мы встретились опять, Но так взаимонецветущи взгляды, Так полуразличимы звукоряды — Нe угадать, не вспомнить, не узнать. Так воздух сух, так оклик недалек И так пространство все следы забыло, Что нынче даже сердцу невдомек, Зачем оно так жалобно заныло. * * * Не умею унять эту легкость пернатую в сердце. Тополиной пуховкой заглажен речной поворот. Словно кто-то занес мою горькую родину в святцы, Словно кто-то по святцам нетленное имя возьмет. Словно кто-то осмелится сгинуть под этою ношей, Со крестом или без, проклиная рожденье свое... Что ж вы, милые, станете делать с Отчизною нашей? Чем дышать — в безвоздушном воздушном пространстве ее? * * * Как дрожит, как дрожит у виска Теплый воздух ладоней чужих. Только солнце в осенних листах Так легко и прозрачно дрожит. Словно звон из далеких церквей, Доносящий сиянье молитв, О душе неутешной твоей Бесконечно и нежно болит. * * * Как тяжела тебе моя кольчуга. Я не привыкла к ласковым шелкам. Мой путь по водам или облакам Предполагает преданного друга. Столетья тихо ластятся у ног, Безлюдный ветер бродит по вселенной. В руке моей подарок драгоценный — Всех одиночеств мыслимых цветок. Бессонница И то пройдет, что не пройдет вовек. И ты впервые не уснешь до свету. И трепет притворяющихся век Сдержать не сможет справедливость эту. На вкус тщета горька и солона, На свет (хоть луч! хоть пятнышко!) — бесцветна... Отлетом птичьим тянет из окна, А утро наступает незаметно. * * * Слезой неопалимая страна К тебе который год пригвождена, Прикована — попробуй разорви. Медведем в буреломе зареви. На берегу родимом кислород Хватай, по-рыбьи разевая рот. Молчи под вещим вороным крылом, Себя не помни, сидя за столом, Как вкопанный, как столб, как темный крест… Гляди, последний гвоздь в тебе исчез. Страна, ты — смертный оклик наизусть. Господь, и тот не тронет этих уз.