КНИЖНЫЙ РАЗВАЛ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 2000
Владимир Дегоев
Квадратура кавказского круга (исчисление прошлым и настоящим)
Журнал “Родина” сделал очередной подарок своим читателям. И той их части, которая всегда интересовалась Кавказом, и той, которая озаботилась этой проблемой сравнительно недавно, и зачастую не по своей воле. Впрочем, как-то неловко употреблять слово “подарок” по отношению к теме, приобретающей сегодня катастрофические, чтобы не сказать апокалиптические очертания.
Журнал не впервые целиком посвящает больным вопросам северокавказского региона, поставленным в “интерактивном” формате “прошлое-настоящее”. В 1994 г. “Родина” уже обращалась к, пожалуй, самому актуальному из них — Кавказской войне XIX века, после того как выяснилось с помощью социологического опроса, что большинство россиян практически ничего о ней не знают. Тогда журнал толково и весьма деликатно ответил на общественную потребность в такого рода знаниях. Сдвоенный (N№ 3—4) выпуск по сути представлял собой своеобразную малую энциклопедию Кавказской войны, ставшую для многих настольным справочником. Нынешний, тоже сдвоенный (2000. N№ 1—2) номер можно считать вторым томом
.
Журнал открывают материалы круглого стола (под знаковым названием “Кавказский нерв”). Признаться, я не поклонник этих младших и очень узнаваемых собратьев конференций и симпозиумов по Кавказской войне, напоминающих, за редкими исключениями, все, что угодно — споры между глухими и слепыми, бой на поражение несдающегося врага, публичные судилища над отсутствующими “подсудимыми”, сведение личных счетов или (того не лучше) имитацию “острых” дебатов в милом, задушевном разговоре дилетантствующих единомышленников. Только не научную дискуссию, предполагающую профессиональную способность и готовность слышать, когда слушаешь, понимать, когда не принимаешь, вникать, когда хочется осудить, созидать, когда вокруг разрушают.
Именно поэтому я сначала машинально пролистал страницы круглого стола в предвкушении чего-то более предметного. И лишь после внимательного изучения остальной части журнала вернулся за этот “стол”. И не пожалел. Там “сидели” специалисты, глубоко и тонко чувствующие историческую и современную роль оголенного кавказского “нерва” в государственном и геополитическом организме России. Обсуждалась поистине фундаментальная проблема: о чем свидетельствует многовековая история российско-кавказских отношений — о непреодолимом цивилизационном разломе или о длительном и нелинейном процессе культурного и духовного взаимопостижения и взаимообогащения? Является ли Кавказская война исчерпывающим доводом в пользу первой версии, а кавказский мир убедительным аргументом в пользу второй? Насколько сильна исламская составляющая прошлых и нынешних событий на Северном Кавказе и чего в ней больше — “чистой” религии, идеологии, этноощущения, образа жизни или чего-то еще? Каков удельный вес внешнеполитических факторов в “большой игре” на Кавказе?
Каждый из этих вопросов — по принципу цепной реакции — рождает массу других. Участники дискуссии отвечают на них по-разному, порой с диаметрально противоположных позиций. Одни считают, что долгая история — сначала тесного политического, экономического и культурного соседства, затем пребывания Кавказа в составе Российской империи и Советского Союза — по всем законам бытия не могла пройти бесследно ни для “колонии”, ни для “метрополии”. Исторические силы сцепления оказались настолько мощны, что их инерция действует до сих пор, несмотря на Кавказскую войну (войны?), большее или меньшее влияние ислама, национальные и этнопсихологические особенности и т.д. Даже движение Шамиля, в котором многие видят классическое олицетворение “столкновения цивилизаций”, было неизмеримо сложнее этой модной формулы. Не подтверждает ее и современная Чеченская война, представляющая собой прежде всего “очередное политическое (курсив мой. — В. Д.) обострение между Центром и окраинами, каковых в истории России было немало”. В развитие этой разделяемой мною мысли замечу, что речь идет об обычном внутриструктурном конфликте, характерном для кризисных и революционных периодов, когда разум либо “отдыхает”, либо работает в маниакальном направлении.
Такова одна точка зрения. Заслуживает внимания и другая, высказанная за круглым столом. Суть ее в следующем. Цивилизационный разлом — реальность, требующая к себе соответствующего отношения. Он пролегает между российским Православием и кавказским Исламом, претензия которых на экуменичность лишь усугубляет антагонизм, а недальновидная политика центральных и местных властей превращает этот антагонизм в открытую конфронтацию (Чечня).
Третья точка зрения ближе к первой, хотя и не тождественна ей: ни “православная” Россия, ни “исламский” Кавказ никоим образом не являются цивилизационными монолитами, существующими порознь на фоне перспективы органической несоединимости. Вящее тому свидетельство — внутрироссийское и внутрикавказское разнообразие, мозаичная чересполосица всех проявлений коллективного и индивидуального бытия. (И в самом деле: нередко “русский” и “кавказец” столь же близки и понятны друг другу духовно (или корпоративно), сколь далек каждый из них от иных своих сородичей по крови, языку, вероисповеданию…) Утверждается не без основания, что и в теософском плане нет сущностной несовместимости между христианством и исламом.
Однако собеседники далеки от намерения рисовать благостную идиллию в отношениях между Россией и Северным Кавказом. По их справедливому наблюдению, ее никогда не было и нет. А коли так, не в том ли причина, что существуют некие особые факторы, которые периодически нарушают российско-кавказское равновесие и приводят к событиям, подобным Чеченской войне? Постановка этого архитрудного вопроса — из числа ключевых моментов дискуссии. Что до конкретного решения, то, похоже, участники обсуждения пошли по спрямленному пути, сделав акцент на специфическом чеченском менталитете, исторически и генетически обусловленном агрессивной формулой “мы — они”. Формулой, якобы находящей воплощение в перманентном конфликте чеченцев “со всеми”.
Отнюдь не отрицая значения этнопсихологии, позволю себе все же напомнить: архаическое по своему происхождению противопоставление “мы — они”, к сожалению, не чуждо ни “сверх-цивилизованному” Западу, ни “темному” Востоку и находит выход в крайне воинственных формах, подчас окрашенных в религиозные тона. В этих проявлениях нет ничего исключительно чеченского. Мало того. Если судить по общественно-политической организации (социальная структура, органы власти, высокообразованная интеллигенция, общий культурный уровень населения, включая отличное владение русским языком) чеченский народ, при всех его тейповых и иных особенностях, куда более развит, чем иные кавказские и не-кавказские этносы. (Об этом — пусть и парадоксальным образом — свидетельствует тот факт, что даже отношения внутри чеченских криминальных сообществ и между ними строго упорядочены и иерархизированы.) Посему, как мне кажется, не стоит преувеличивать роль этнопсихического склада.
Одновременно трудно не согласиться с тем, что ментальный фактор, особенно когда его стали нещадно эксплуатировать заинтересованные стороны, превратился в один из компонентов той взрывоопасной смеси, из которой вспыхнула чеченская трагедия. Загвоздка, однако, в том, где искать остальные компоненты. Этот вопрос остался открытым. Во всяком случае — для читателей. Впрочем, при нашей нынешней информированности он и не может быть “закрыт”. Тайны “большой игры” в Чечне хранятся не в сейфах, а в головах жестоких, безнравственных и азартных игроков, которые еще не скоро захотят (если вообще захотят) поведать о них. Участники круглого стола благоразумно отказались от попыток сформулировать “четкий” итог дискуссии, понимая, что любые выводы применительно к незавершенному процессу преждевременны. Но между строк просматривается некий общий знаменатель для несовпадающих мнений: если цивилизационного разлома между Россией и Кавказом нет, то лучше его и не создавать; а если он все-таки есть, то можно и нужно его преодолеть во имя будущего благополучия многонациональной и многоконфессиональной России.
Круглый стол задал смысловые и сюжетные линии всем остальным материалам журнала. Едва ли не главная из них — Кавказская война XIX века, представленная в ряде статей и в прекрасной подборке исторических (в том числе архивных) документов. Последние, когда в них вчитываешься, наглядно иллюстрируют неоднозначный характер этого сложнейшего феномена. Большой интерес должна вызвать “портретная галерея” героев войны — русских и горцев. Правда, этот интерес будет ослабевать пропорционально степени осведомленности читателя в проблемах истории Северного Кавказа.
Для любителей исторических фактов и исторических деталей здесь полное раздолье — выяснить для себя даты, биографические подробности, ход событий, статистические данные. Великолепные иллюстрации (тут у “Родины” едва ли найдутся соперники) позволяют своими глазами увидеть — где все это происходило, кто, кого и чем убивал, какие за это полагались награды, во что были одеты воины, под какими стягами они сражались.
Они узнают о Кавказской войне все, кроме одного — на каком направлении следует ожидать прорыва в изучении этой неисчерпаемой темы. Сказанное нисколько не умаляет значения огромной, профессионально выполненной авторами номера работы. У последних есть оправдание, а у их привередливых оппонентов утешение: популярный, просветительский журнал по определению имеет жанровые границы, выходить за которые не принято. И все же у меня сохраняется робкое подозрение, что способность широкой публики усваивать неэлементарные вещи не стоит недооценивать.
Ряд статей посвящен революции, гражданской войне, становлению советской власти на Северном Кавказе. Весь этот запутанный клубок событий, идей, колоритных персонажей преподносится как некое второе издание Кавказской войны. Авторы, надо отдать им справедливость, не грешат грубыми аналогиями, но при этом, однако, избегают и размышлений о принципиальных различиях между первой половиной XIX века и первой третью века XX. Тексты, как таковые, добротны и интересны, но создают весьма одностороннее впечатление, не позволяют понять — почему большевики, не обладая достаточной силой, сравнительно быстро установили свою власть в таком строптивом регионе, как Северный Кавказ. Это еще труднее осознать на фоне нарисованной картины всеобщего сопротивления им. По-видимому, нелишне было бы, по крайней мере, дополнить ее более многоцветной гаммой социально-политических настроений и личных чувств.
На страницах спецвыпуска спокойно и взвешенно исследуется проблема депортированных народов. Без всякой лакировки и без истерического требования к тем, кто пострадал меньше, встать у алтаря покаяния и стоять там до скончания веков. Это была страшная беда для всей многонациональной страны. Ее, как любую историческую трагедию, не следует ни забывать, ни смаковать. Ради настоящего и будущего.
Весьма поучителен завершающий раздел выпуска. В нем исследуются формы преломления кавказской темы (включая, разумеется, Чеченскую войну) в современном массовом сознании: образовательная литература, публицистика, живопись, кино, театр. Авторы констатируют, что в общественном мнении, отражающем будни нашей жизни, пока преобладает дух войны и раскола. Он присутствует повсюду — в государственной символике, “запатентованных” этнонимах, школьных учебниках, откровениях местечковых “пророков”, талантливых и посредственных фильмах, театральных спектаклях, батальных полотнах… И ведь по большому счету неважно, насколько все это правдиво или хотя бы правдоподобно. Миф, овладевший массами, является такой же реальностью, как и правда, не принимаемая ими. И потом, где она — “правда” войны? Кому и когда удавалось открыть ее до конца? Как и с кем искать ее сегодня, в условиях очередной исторической фазы всеобщей ненависти, безнравственности, помутнения рассудка? Вопросы, вопросы… Проклятые и нескончаемые. Но такие ли уж безответные? Думаю, что нет, пока есть люди, их задающие. Пока есть журналы, предоставляющие им свои страницы.
Прекрасная организация материала в последнем тематическом блоке — вне сомнений. Единственно, в чем я не вполне уверен, так это в наличии острой необходимости помещать там выдержки из журнала “Центральная Азия и Кавказ”, коль скоро они во многом повторяют идеи круглого стола. Впрочем, не берусь настаивать и на том, что это — совсем бесполезное чтение.
Поздравляя сотрудников и авторов “Родины” с творческой удачей, осмелюсь предложить им один совет. Так, на всякий случай. Не искушайтесь лукавым соблазном — даже если вас ввергают в него сильные мира сего — ответить на извечное “что делать?”. Диагноз без лечения лучше, чем лечение без диагноза. Постановка его — уже сама по себе величайшая задача. Остальное — дело профессиональных “лекарей”. Что касается ожиданий властей предержащих, то сомнительную честь удовлетворять их уступите другим.
“Родина”. Россия на Кавказе. Специальный выпуск. 2000. N№ 1—2.