Рубрику ведет Лев Аннинский
Загадочный Агеев
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2000
Загадочный Агеев
Рубрику ведет Лев Аннинский
Письмо читателя:
Уважаемый Лев Александрович, прочел в “Эхе” Вашу статью “Игла в сердце” и сразу вспомнил Марка Леонтьевича Левина.
Холеное лицо, несколько полноватая фигура, но собранный, подтянутый, он был похож на иностранца. Его невысокая ладная фигура выражала достоинство и корректность.
Удивительно, что мне, мальчишке, запомнилось даже его элегантное серое пальто. Вероятно, потому, что такого никто не носил в послевоенном Ереване. Разве что великий трагик Ваграм Папазян…
В 50-е годы я учился в Ереванском университете, а Левин преподавал немецкий язык и литературу сначала в Русском педагогическом институте имени Брюсова, а затем на романо-германском отделении филологического факультета университета. Вел научную работу в Институте языка Академии наук Армении. Даже давал приватные уроки тогдашнему премьер-министру…
Словом, он высоко котировался как первоклассный специалист и педагог, пользовался заслуженным уважением коллег и студентов.
Поэтому Ваше утверждение, что умер он всеми забытый и “похоронен в безымянной могиле”, вызывает у меня сильное сомнение.
Замечу, что в Армении, в отличие от России, интеллигенция пользуется большим уважением. Характерно, что в армянском языке нет слова “интеллигент”, а есть слово “мтаваркан”, что звучит почти как мыслитель.
Добавлю: у Марка Левина была семья. Его сын Юрий, отличный фоторепортер, делал снимки, когда я от Союза журналистов сопровождал в поездке по Армении Джона Стейнбека.
Кстати, хорошо знал Левина рано ушедший из жизни заместитель главного редактора “ДН” Акоп Салахян, обаятельный человек и замечательный литературовед: они работали в одно время на одном факультете.
В Ереване помнят Марка Леонтьевича его коллеги и ученики.
Но вот что Марк Левин и писатель М. Агеев одно и то же лицо, уверен, не знал никто. Я бы первый побежал брать у него интервью… У Левина, вероятно, были веские причины скрывать свое авторство. Об этом Вы справедливо пишете в своей статье.
Думаю, что жизнь и творчество писателя, приобретшего европейское признание (если его спутали с таким изощренным стилистом, как Набоков, а с первой рецензией на “Роман с кокаином” еще в 1937 году выступил Владислав Ходасевич), достойны глубокого научного исследования. В чем, возможно, поможет ереванский архив Марка Левина. Собственно, почему бы не переиздать “Роман с кокаином”? Он так созвучен нашему времени…
Владимир Шахназарян.
Уважаемый Владимир Аршакович!
Докладываю Вам, что “Роман с кокаином” переиздан. Только что. В известном московском издательстве “Согласие”. В прекрасной серии “Dixi”. С обширным исследовательским аппаратом в приложениях.
Я думаю, что он не раз еще будет переиздан.
Вам же — спасибо за штрихи, какие может знать только очевидец и непосредственный свидетель.
В качестве писателя Агеева Марк Левин действительно был никому не известен, я бы сказал, надежно законспирирован, и именно в этом смысле я написал, что в Ереване обнаружилась “безвестная могила”, но обнаружилась она именно потому, что следы писателя Агеева стали искать. Преподавателя Левина искать не надо было — его знали. Вы очень хорошо дополнили картину.
Архив уже хорошо помог делу: в издании “Dixi” обнародованы интереснейшие материалы.
Приведу кое-что.
1933. Из письма Марка Левина Николаю Оцупу, одному из редакторов эмигрантского журнала “Числа”. Из Бей-оглу, Турция, в Париж.
<…>
Хочу обратиться к Вам с просьбой, которая, если Вам и покажется странной, так разве только потому, что Вы далеки от условий местной жизни. Дело в следующем. В доме, где я живу, в коридоре рядом, живет русский эмигрант <…> Человек этот умственно так же темен, как его борода. В течение дня он занят чисткой своей шпаги и перемежающимся спаньем и пьянством. Живет, как полагается, на средства местного благотвор. комитета. А вот представьте: человек этот слышит, что я много пишу на машинке, иногда даже ночью, машинка у меня русская, сам я еврей, словом — для этого человека всего этого больше чем достаточно. С месяц тому назад он донес на меня, у меня был обыск, думаю, однако, что одним доносом он не удовлетворится и за первым последует второй. Поэтому хочу просить Вас, если возможно, прислать мне, и не откладывая, письмо с официальным штампом Вашего журнала, в котором на машинке и на французском языке подтверждалось бы, что я Ваш сотрудник и что то, что я пишу , — для Вас и печатается в Вашем эмигрантском журнале. Это будет мне защитной грамотой. А то, знаете, рассказывать этим людям про то, что я, как человек с умом, сердцем, совестью, не могу ни сочувствовать, ни помогать совершающемуся в “там”, очень уж противно <…>(Публикация А.И.Серкова).
1939. СПРАВКА ГЕНЕРАЛЬНОГО КОНСУЛА СССР В СТАМБУЛЕ.
В НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ
ЛЕВИ МАРК ЛЕОНТЬЕВИЧ (Лазаревич) — парагвайский подданный рождения 1898 года в г. Москве. Происходит из бывшей купеческой семьи, уже разорившейся в 1906 г. Получив образование в объеме гимназии в Москве, Леви с 1918 до конца 1924 г. работал в ВСНХ и Аркосе, а затем по советскому заграничному паспорту выехал в Германию для освоения дела крашения мехов. Устроившись на работу в немецком концерне “Эйтингон Шильд”, он уже больше не возвращался в Союз, променяв, по его словам, советский паспорт на парагвайский. (Зачеркнуто первоначальное: парагвайскую липу.)
В 1930 г. он покинул Германию и приехал в Турцию, где занимался преподаванием языков и даже литературной деятельностью. Им написана книжка под названием “Повесть с кокаином” и вышла в парижском эмигрантском издании “Дом книги”.
Леви указывает, что это безобидная книжка, в ней не содержится ни одного слова, направленного против СССР, и вообще это вынужденное произведение, написанное ради своего существования.
Из имевших место бесед можно было бы сделать тот вывод, что Леви, видимо, продумал и осознал глубину совершенной им ошибки и старается загладить ее на практической работе в фирме “Ашет” путем реализации антифашистской литературы и советских изданий. На протяжении последних лет он работает в этой фирме и поддерживает свои деловые связи с Торгпредством.
Из разговоров можно также усмотреть, что Леви честно настроен в отношении СССР и производит неплохое впечатление. Однако Консульство еще слишком мало его знает, чтобы дать о нем безошибочное и всестороннее заключение. Вместе с тем мы не имеем каких-либо данных, которые компрометировали бы его. Поскольку он нам мало известен, мы считаем целесообразным воздержаться от приема в сов. гражданство и не поддерживаем его ходатайства.
г. Стамбул 22.IV. 39 г.
Генконсул СССР в Стамбуле Георгиевский.
Секретарь Ипатов.
(Архив внешней политики РФ МИД РФ. Фонд Генерального консульства СССР в Стамбуле. Оп.30. Д.51. Л.1 об. Машинопись.)
1961. АВТОБИОГРАФИЯ НА ЛЕВИ МАРКА ЛЕОНТЬЕВИЧА (так в тексте. — Л. А.).
Я родился в 1898 г. в Москве. Мой отец, служащий крупной меховой фирмы, умер в 1904 г. После его смерти моя мать и я жили на средства моего брата Александра, служившего в Международном банке. В 1908 г. я поступил в московскую гимназию Креймана, окончив ее в 1916 г. В этом же году поступил в МГУ на юридический факультет, откуда отчислился в 1919 г., с 3 курса, поступив в качестве инспектора транспортного отдела ВСНХ, был командирован в поезд особоуполномоченного СТО т. Владимирова Мирона Константиновича — одного из руководителей Южного фронта против Деникина. В поезде Владимирова проработал до конца гражданской войны (был контужен). В
1 923 г., зная с детства иностранные языки, поступил переводчиком в “Аркос” в Москве. В 1924 г. просил о разрешении выезда за границу и, получив заграничный паспорт, уехал в Лейпциг (Германия). Там, работая в немецкой меховой фирме, учился на филологическом факультете Лейпцигского университета, закончив его в 1928 г., после чего до 1931 г. работал преподавателем в школе иноязыков Берлиц. В 1931 г. переехал в Париж, где проработал в школе Берлиц 1933/34 г., после чего был принят преподавателем иноязыков для турецких экстернов в Лозаннский университет, где проработал до 1938/39 г. Ввиду войны, охватившей Европу, выехал через Южную Францию (Марсель) пароходом в Стамбул (Турция). В Стамбуле поступил на работу в отделение французской книжной торговли “Либрери Ашет”, заведуя русским и немецким отделом, кроме того, работал переводчиком при корреспонденте ТАСС и преподавателем в школе Берлиц. В июле 1942 г. был выслан турецкой полицией, препровожден до границы (Кызыл-Базар), откуда через Ленинакан приехал в Ереван. Здесь с сентября 1942 г. работаю в качестве преподавателя иноязыков в университете. Ни я, ни кто-либо из членов моей семьи никогда не состояли под судом и следствием, — арестам и высылкам не подвергались.7 сентября 1961 г.
(ЦГАНИРА. Ф. 936, Личное дело М. Леви. Лл. 54—55).
Последний документ показывает, что Марк Левин хорошо понимал, о чем нужно писать и о чем можно не писать в служебной автобиографии. Второй документ показывает, что “где надо” об авторстве “Романа с кокаином” знали. А где не надо, стало быть, не знали, и слава Богу. Первый документ показывает, от кого именно авторство следовало особенно тщательно скрывать. От соседей.
И еще один небезынтересный вопрос, Владимир Аршакович. Вы пишете:
В Армении, в отличие от России, интеллигенция пользуется большим уважением. Характерно, что в армянском языке нет слова “интеллигент”, а есть слово “мтаваркан”, что звучит почти как мыслитель.
Не буду углубляться в отвлеченный спор о русской интеллигенции. Замечу только, что слово “интеллигент” отсутствует не только в армянском языке, его нет ни в одном языке мира, кроме русского, и во все языки мира оно вошло именно в переводе с русского.
Это — к вопросу об уважении.
С глубоким уважением к Вам — Л. Аннинский.