Тридцать шесть вариаций на темы чувашских и марийских народных песен (1998—1999)
Геннадий Айги
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2000
Геннадий Айги
Поклон — пению
Часть вторая*
Тридцать шесть вариаций на темы чувашских и марийских народных песен
(1998—1999)
Я пришел в себя и в ответ на их поклон,
проникнутый и сам приветом, уважением
и признательностью, поклонился им.
Н. Гарин-Махайловский
1
Вы с нами уже попрощались
и пением, и молчанием грустным!
Но пока что — мы все и полностью
в ваших глазах.
2
Соломинка на дороге, соломинка,
краса — Земли!
Но сдует ветер, и шуткой
кончится эта краса.
3
И вновь, призывая
в поле — для нового гула труда,
в небе резвятся
белые кони грозы.
4
Дошел ли, внезапно, шепот беды,
тронул ли кто-то, утешая, рукой?
Нет, это просто — ветер откинул
левую полу моего армяка.
5
И цветущая черемуха
издали
одиноко белеет,
будто продвигаясь — сквозь лес.
6
Только что спели Песнь о Сохе,
и уже на конях
сидим, наблюдая за жаворонком
в небе весеннем.
7
Осиротевший, брожу я один,
лежит на лугу олененок,
белый от него подымается пар,
душно весь день от тоски.
8
Алея, приближается
Время Хороводов,
веянье этого — в лесах и лугах;
у входа в деревню, за речкой,
цветы арбуза — как свежие снега.
9
Крона черемухи —
словно встревоженная ласточек
стая:
буря! —
бьются они, не взлетая.
10
Белый — на лугу — расцветает цветок,—
и ты — в рост, и растение — в цвет, —
луга — торжество, луга — исполненность,
ай-ийя-юр.
11
Лишь в сновиденьи войду
в этот наш двор,
тише, любимый мой пес,
рыжий ты мой соловей.
12
Алый — в саду — расцветает цветок,—
и ты в рост, и растение — в цвет, —
сада — торжество, сада — исполненность,
ай-ийя-юр.
13
Шорох березы — как шепот “прощай”,
а над нею
стриж одинокий —
как падающие ножницы.
14
Тянутся стада к водопою,
скоро начнется хоровод за селом, —
вся деревня белым-бела
от девичьих нарядов.
15
Сколько братьев и сверстников —
столько красы,
все больше и бездн — их отсутствия!
Голову мою отпускаю на волю —
пусть ищет, чем успокоиться.
16
Мы песнею
отцовский заполнили дом, —
побудьте вы молча, пока удаляемся
в поле ночном.
17
При пении косарей
вдруг затихаю я с думой
о том, что хорош для наклона
в косьбе
юный мой стан.
18
Вместо серпа, для меня
предназначенного,
выкуйте ручку для двери, —
радуйтесь, ее открывая,
закрывая, задумайтесь.
19
Все — в белом,
в поле жнецы разбрелись,
как разбросанные серебряные
кольца
в золоте ржи.
20
Чтобы кукушка шалила,
я не слыхал, —
чтобы, заикаясь, она хохотала!
Видимо, у Бога кончаются
все умные Его времена.
21
А после — останется
во снах, да в чужих краях,
платок, поблескивающий
за три версты.
22
И заполняется поле
все более цветеньем гречихи,
с утра дополняемым
пением нашим.
23
И черные воды
текут, виясь,
прореживая перья в крыле
одинокого гуся.
24
Начинается пляска,
и свечи зажгите такие,
чтоб озарилась
вся —подруги моей — красота.
25
Поля, почерневшие от наших рук,
от них же теперь золотятся,
словно в песне, одной и той же,
загорается по-разному — радость.
26
Мы — такие цветы луговые!
Если наших головок
девичьи не коснутся подолы,
не откроемся, не распустимся.
27
Давно тебя нет, но черты-очертанья твои
мелькают, разрозненные, в полях и лесах —
на лицах, на спинах, плечах
правнуков и внуков твоих.
28
Мы играем в бусы, а сорока
мимо дома, мимо дома Алендэя
чертит-чертит крылышком зеленым,
бусы белые бросает Пинерби.
29
Потом, появившись во сне,
как на мосточек, ты ступишь
на тот же вечерний, на той же
тропинке,
гаснущий свет.
30
Юность — как луг! И, побывшие там,
одно мы запомнили:
игры девушек — это крапива,
игры парней — чертополох.
31
Будто что-то случилось с жизнью
моей!
Ударившись о лесную ограду,
солнце тяжело восходит
из-за редких дубов.
32
А леса начало
в инее таком небывалом:
страшусь и подумать,
как же я в это войду.
33
Мерцая, приближается Праздник Саней
и среди нас опускается,
скоро растаять ему
вместе со снегом последним.
34
Вяжу тебе так давно рукавицы,
что лопнули мозоли на пальцах,
и глаза испортились, всматриваясь вдаль
в ожиданьи тебя.
35
Долог, как горе, мой путь,
и снега почерневшие
давно уж съедают лодыжки
коня моего.
36
И облако плывет, круглясь,
будто шапка на моей голове,
и век мой проходит, как
в сновидении,
без сна увиденном.
* Первая часть опубликована: “ДН”. 1993. № 10.