Игумен Вениамин
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 1999
Игумен Вениамин
Со Христом быть альтруистом легче
1) Нет. Говорить, что христианство потерпело глобальное поражение, — все равно что говорить, что добро или гуманизм на Земле потерпели поражение. Христианство имеет и мистическую сторону, но это еще и определенный принцип — очень высокий и глубокий одновременно (совпадающий с общечеловеческими ценностями). Потерпеть поражение могут только люди, оказавшиеся недостойными того, что предлагает христианство.
2) Христианство персоналистично, так как оно основано на личности своего Основателя, отблеск которой (образ и подобие) имеется в каждом человеке. Всечеловеческое (общечеловеческие ценности) очень важно, но оно, как следует и из самого термина, безлично. Высшим достижением дохристианской этики было “золотое правило” нравственности, которое повторяет Христос: “Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними” (Мф. 7,12). Всечеловеческое входит, таким образом, в христианство как составная часть, но христианство выше “поднимает планку”, призывая подражать Самому Богу: “Любите друг друга, как Я возлюбил вас” (Ин. 15, 12). Христианство придает любви, и как общей доброжелательности, и как личностному отношению, таким образом, абсолютное значение.
3) Христианство остается самой распространенной религией на Земле, но оно, на мой взгляд, несколько утратило свою энергетику. Ислам, например, моложе, более специфичен и более энергичен, не хочет ни в чем растворяться и ни с чем сливаться. Христианство связано с ценностями западной цивилизации: персонализмом, правами человека, демократией (читай А. Токвиля), культурой в целом. В этом слабость христианства (растворение в гуманизме) и в этом же его сила (связь, хотя и не всегда прямая, со всем жизненным укладом людей). Поэтому исламизации Запада не произойдет. На Западе хорошо всем религиям, в том числе и не совсем демократичному Исламу. Постепенное забывание Западом христианских истоков своей социально-политической системы чревато большой опасностью в неближайшем будущем. Запад уже перестает защищать права человека (читай С. Ковалева и Е. Боннар). Это — плохой признак. Ведь скрытой подпиткой правозащитной деятельности является именно христианство, высоко оценивающее достоинство человека. Хорошо, конечно, если будет мирное сосуществование всех религий, плюрализм на общей этической почве мировых религий, которая и составляет то, что мы называем общечеловеческими ценностями. Веротерпимость остается, как всегда, актуальной задачей.
Хорошо, если бы сами религиозные системы, не отказываясь от своей ортодоксии, дали обоснование необходимости религиозного плюрализма. Но это маловероятно. Безрелигиозные гуманисты в последнее время тоже свой пафос порастеряли. Окончание “холодной войны” всех как бы усыпило. Но общечеловеческие ценности не растут сами, как грибы после дождя, за них все-таки нужно бороться. Традиционные религии могли бы помочь в построении нового общества в России, но они, к сожалению, этого не делают. Может быть, потому, что они слишком традиционные.
4) Конечно может. Богооставленность испытал Сам Христос, воскликнув на кресте: “Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?” (Мф. 27, 46). Сама Личность Христа обладает поразительной притягательностью и ни у кого из нормальных людей возражений не вызывает. Атеисты в основном воюют не со Христом и не с Богом, а с Церковью как социальным институтом, который порой действительно малопригляден.
5) На Западе давно научились разделять в одном Христе две стороны: мистическую и историческую. Наука уже давно признала историчность Иисуса из Назарета. В дальнейшем будут еще большие фактологические уточнения. Но науке, как она и сама признает, далеко не все доступно. Даже такие привычные категории, как добро и зло, и то не поддаются научному исследованию, не говоря уже о сверхчувственной и мистической сферах. Всевозможные “тонкие поля”, которые изучают некоторые ученые, опять же безличны, не раскрывают тайну человеческой личности и ее свободы. В непознаваемости личности человека св. Григорий Нисский (IV в.) видел признак образа и подобия непознаваемого Бога в человеке.
6) К сожалению, есть. Родное и Вселенское (по выражению Вяч. Иванова) постоянно борются в душе каждого человека, и очень часто побеждает “родное”. Причем оно побеждает естественно, просто в силу нашей природы, точнее говоря, той ее части, которая общая у нас с животным миром. В животном же мире ксенофобия совершенно естественна. Христианство наднационально, вселенско, требует расширения провинциально-домашнего сознания, требует некоторых сверх-усилий. Вселенское может стать столь же дорогим, как и родное. Тогда действительно “не будет ни Еллина ни Иудея”. Национальные различия, конечно, останутся, но тогда они не будут существенны.
7) У Тертуллиана есть и другая фраза: христианами не рождаются, а становятся. В человеке есть лишь потенциальная возможность стать христианином, так как человек наделен свободой. В той своей части, где христианство совпадает с общечеловеческими ценностями, оно кажется естественным. Хотя и в этой “естественности” далеко не все так уж естественно. Что более естественно: эгоизм или альтруизм? Вот мы уже и задумались. Со Христом же быть альтруистом легче.
8) Достоевский правильно уловил главный нерв христианства: абсолютизированный персонализм. Высшая объективность (истина) и высшая субъективность (личность) совпали во Христе, сказавшем: “Я есть Путь, Истина и Жизнь” (Ин. 14,6). Истина отныне не “что”, а “кто”. Для нас же задачу можно так сформулировать: как сделать так, чтобы общечеловеческие ценности перестали нам казаться пустой абстракцией и так же затрагивали нашу личность, как наши домашние ценности? Ведь только тогда можно стать тем милосердным самарянином, который помог чужому человеку, увидев в нем “своего” (Лк. 10, 29-37).
9) Важно понять, что в Самом Христе ничего “сладкого” нет, хотя в православии и существует акафист “Иисусу Сладчайшему”. Это уже результат “окультуривания” евангельского благовестия. В византийской иконографии даже распятие эстетизировали. Трудно жить в огненной напряженности Евангелия, и люди взялись за его украшательство, стали использовать евангельские сюжеты в искусстве. “Сладость” во Христе появилась по линии сентиментализма в литературе и в музыке, доходящего иногда до мироотрицания. Розанов упрекал христианство в том, что оно по линии эстетического аскетизма обезводило земную жизнь, аккумулировав в себе все ее соки и ее “сладость”. Он критикует не столько Христа, сколько историческое христианство.
Под этой рубрикой мы публикуем ответы на анкету “Что значит для вас сегодня Иисус Христос”, напечатанную в N№ 7 за 1998 г. Все тексты печатаются полностью и без какой бы то ни было редакторской правки.