Стихи. С литовского. Перевод Георгия Ефремова
Юстинас Марцинкявичюс
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 1999
Перевод Георгий Ефремов
Юстинас Марцинкявичюс На шее у лета рябинные гроздья... С литовского. Перевод Георгия ЕфремоваЮстинас Марцинкявичюс родился в 1930 году в деревне на юге Литвы. Окончил историко-филологический факультет Вильнюсского университета. Поэт, драматург, прозаик, переводчик. Первая книга "Прошу слова" вышла в 1955 году. Государственных премий Литвы удостоены поэма "Двенадцатая весна" (1957) и поэтическая драма "Миндаугас" (1969). Народный поэт Литвы (1978). Публикуемые стихотворения взяты из книги "Шаг" (Justinas Marcinkevicius, "Zingsnis"), Каунас, 1998. Наш давний автор. 1 По преданию, великий князь Гедимин как-то раз увидел во сне железного волка и, по-своему истолковав знамение, повелел на месте ночлега строить замок, вокруг которого позже возникла столица Литвы. 2 Великое княжество Литовское. * * * Найду ли смысл в творенье, написав одну строку на звездных небесах? Зачем она светла, зачем кремниста, что отвергает и к чему стремится? Быть может, верит (но и ты поверь), что ей послушны человек и зверь и что она тропа, источник братства, стол, за которым сможем все собраться? О горе, горе! О небесный свет, мерцающий! Во мне, а в мире - нет. О как бессилен в сумраке суровом задумавшийся над рожденным словом, над той строкой, которую в слезах я написал на звездных небесах. Уход из деревни Родня жнивью. Тебя мы звали землей, работой и тоской, косой, сохой и всем, что знали, - и птичьей речью, и людской. Ни отклика, ни отголоска. И мы молчим который год. А на столе осталась ложка - растресканный кричащий рот. Цветение Там голоса. Там голоса в саду. Свет белых душ среди деревьев пролит. Забвенье не успело их задуть, теперь они об отпущенье молят. Склоняю ветку вишни - белизна былой вины меня обнимет снова. И чья-то боль еще в саду слышна: погибель дела - или вечность слова. * * * Вечер наполнен осенью - так темно (или осень наполнена вечером - все одно) нетерпеливые голые руки гасят единственное окно и тело в дрожащее тело как в осень погружено Осенний клен Он жаждал перед всеми высказаться вслух и так мечтал забыться и открыться, но не решался - вдруг я буду слеп и глух... И это страсть была: порывиста, корыстна. И вдруг он голым стал. Кончались торжества. Все разошлись, о мелочах толкуя и болея. И медленно клубилась палая листва - как слабый крик в осенней гаснущей аллее. Над историей 1. Гедимин: "Nostra Vilna"1 Валун привалить к валуну бревно уложить на бревно кирпич сцепить с кирпичом и уже получится Вильнюс? Замкнуть ворота поставить стражу на кол воздеть разбойную голову и это еще не Вильнюс? Надо еще развести огонь и следить чтоб его не задули восходные и закатные ветры а когда вы вы и вы рука в руке и плечо к плечу убережете огонь от чужих и своих злодеев тогда уж и я смогу во все стороны света выкрикнуть на латыни: NOSTRA VILNA! и главное чтобы родился Вильнюс надо еще пригрезить воющего железного волка и проснувшись его не прикончить 2. Витовт: ВКЛ2 Призовите Витовта от Черного моря поворотить коня, к душе обернуться. У гаснущего костра дремлет мой пращур. Время - словно голодный пес - грызет его меч. Призовите Витовта - где он там запропал? Скажите: хлеба взошли, а буквы не всходят. На шкуре медвежьей раскинулась девка-история. Ее пересохшую грудь ловят народы и племена. Призовите Витовта: наша кровь не желает течь вслед за ним до Черного моря. 3. Меч Витовта Он был тяжелым. А стремился быть справедливым. Без раздумий рубил разбойника, вора. Иногда себя называл защитником слабых. На щите разрезал каравай, делил, как приходы и замки. Молния, пробившая темноту Литвы и застрявшая в ней. И человек, опирающийся на молнию. 4. Вильнюс город с утра такой молодой и за голубем рвется ввысь в столетней грязи блестит золотой и ты проснись проявись башней брусчаткой окном стеной суматохой дневной меню приклеенным у пивной прощением и виной где три креста на горе на горбу и кремниста стезя и нельзя поднять такую судьбу и без нее нельзя и бережем ее пуще оков от нежелезных волков * * * На шее у лета рябинные гроздья. Побудь в тишине, как незваная гостья, и голубя не спеши приголубить, хотя еще можно сорвать и пригубить: но мир увядает. О гордая малость - а как все всходило, цвело, колыхалось! А как вырастало, мужало и зрело, но вдруг утомилось, познало, прозрело! И вдруг онемело, покорное силе, как будто бы душу в силки заманили - в телесную форму, облегшую плотно, в то лето (о горе!), что так мимолетно. О бренные братья! Ведь это расплата за сладость, с которою не было слада, за шаг по земле и за страсть без уступок, за поступь, поступок - а значит, проступок... На шее у лета рябинные гроздья.