Владимир Познер
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 12, 1999
Владимир Познер
Кое-что о национальной идее…
Некоторое время тому назад побывал в Украине. Да, да, именно “в Украине”, а не “на Украине”, как говаривали раньше. Дело это, как мне сказали, принципиальное. Изменение предлога прямым образом связано с независимостью. Тот, кто говорит “на” — великорусский шовинист. Не более, не менее. Итак, я побывал в Украине, в частности, в Одессе. Выступил в местном зале перед публикой, говорили о проблемах страны и, разумеется, возник вопрос о национальной идее. Было сказано, что, мол, если бы нашлась национальная идея, то в Украине все было бы хорошо, все проблемы были бы решены. Ну, я что-то такое невнятное и вымученное выдавил из себя, поскольку все эти разговоры о национальной идее вызывают у меня тошноту и тоску смертную. Поиск национальной идеи мне кажется делом столь же продуктивным, как поиск блох в Норвегии. Почему блох и почему в Норвегии? Один следователь по особо важным делам рассказал мне, что именно это выражение употреблял его коллега, когда хотел подчеркнуть абсолютную бессмысленность того или иного расследования. Выражение показалось мне остроумным. Я взял его на вооружение.
Так вот, я что-то такое сказал, а тут из-за кулис выходит мой кумир, человек, к которому я испытываю почти такую же нежность, как к своим внукам, Михаил Михайлович Жванецкий, и говорит: “Вообще-то, жить на черноземе и при этом голодать — стыдно, об этом лучше молчать. А что до национальной идеи, то я предлагаю НЕ ГОЛОДАТЬ. Или ОБЕДАТЬ. Вот и национальная идея”.
Ну, все долго аплодировали и хохотали, а я подумал, что Михал Михалыч, как всегда, попал в самую точку.
Из Одессы вернулся в Москву, самолет приземлился в аэропорту Шереметьево-1, сели мы все в подъехавший автобус, куда набили нас весьма плотно (почему-то Шереметьево-1 не имеет “рукавов”, куда мог бы подрулить самолет и через который пассажиры сразу же могли бы попасть в здание аэровокзала). Автобус остановился у невзрачного, небрежно слепленного из стекла, алюминия и бетона здания, внутри которого располагается погранслужба, проверяющая паспорта граждан стран СНГ и России, и водитель раскрыл дверь. Одну. Нет, вы не подумайте, что это был микроавтобус с одной дверью — дверей было три: одна впереди, одна посредине, одна в конце. Но раскрыли одну. Так сказать, для удобства пассажиров. Силой взаимного сжатия пассажиры, словно паста из тюбика, были выдавлены наружу и хлынули к единственно открытой двери здания (из шести имеющихся). Прорвавшись в зал, я увидел восемь кабинок с воротцами; над некоторыми было написано примерно (дословно не помню) следующее: “Для граждан стран СНГ, имеющих соглашение о безвизовом въезде”, над другими таблички указывали, что здесь проходят те, которые нуждаются в визе. Наконец в конце зала была хорошо видна таблица, на которой значилось: “Для граждан Российской Федерации”. Я обрадовался. Наконец-то, подумал я, мы стали оказывать предпочтение своим гражданам точно так же, как это делают во всем мире. В Европе отдельно проходят граждане стран ЕС, в Англии — граждане Великобритании, в США — граждане Америки и т. д. Так и должно быть. Вот и мы дожили, обрадовался я…
И напрасно.
Под таблицей был стол, но за столом — никого. А дверь позади стола, которая вела в зал получения багажа, была заперта.
Из восьми кабинок работали две. Очереди выстроились агромадные. Заметив ходившую по залу с весьма строгим видом женщину в офицерской форме погранслужбы, я подошел к ней и спросил:
— Скажите, пожалуйста, почему не работает пункт для граждан России?
— Некому работать, — ответила она, — сами видите.
— Видеть-то вижу, но почему бы не снять одного из двух работающих и не пересадить его туда, где должны проходить граждане нашей страны? Почему нам не оказывают предпочтения?
— Не я решаю эти вопросы, — ответила она.
Я довольно выразительно посмотрел на нее, попросил, чтобы она вызвала начальника погранслужбы, и пошел становиться в одну из очередей. Минут через пять дама подошла и тихо сказала:
— Дайте мне ваш паспорт.
— Нет, — ответил я, — не дам. Вы поймите, вопрос не в том, как мне проскочить без очереди, вопрос в отношении вашей службы ко всем нам, гражданам России.
— Значит, не дадите? — спросила она. Я покачал головой. — Что ж, будете долго ждать.
Действительно, ждал я долго, после чего, поинтересовавшись, где находится начальник погранслужбы (оказалось, что это в соседнем здании), я не поленился отправиться туда. Начальником оказался майор, фамилии которого я не помню, а помнил бы, все равно не назвал, поскольку дело не в нем. Майор меня узнал — уж такова магия “ящика” — приветливо улыбнулся и посмотрел вопросительно.
— Господин майор, — начал я, — я только что прилетел из Одессы.
— Замечательно, — сказал майор.
— Так-то оно так, — довольно мрачно продолжал я, — но из восьми кабинок погранслужбы работают две, а там, где должны проходить только граждане России, вообще никого нет. Почему?
— Потому что некому работать. За такие деньги нет желающих.
— Ну, а почему нельзя посадить одного из двух пограничников туда, где должны проходить граждане России? Почему вы не оказываете соотечественникам такого же внимания, какое оказывают в других странах, — допытывался я.
— У других стран другие условия. А уж кого куда посадить — это я сам решу так, как сочту нужным.
— То есть вы не видите необходимости оказывать предпочтение своим гражданам? — спросил я.
— Нет, не вижу, — отбрил майор.
— Вот вы плюете на своих, — сказал я в сердцах, — а они плюют на вас. Так и живем.
— Вы меня извините, но я занят, — отрезал майор и удалился в глубины погранслужбы, плотно закрыв за собой железную дверь.
Я ушел, весь клокоча, с твердым намерением написать начальнику погран-службы России. Потом, поостыв, решил не делать этого. Ну, предположим, накажут майора. И что? Изменится ли хоть что-нибудь в его голове? Абсолютно нет. Он попросту возненавидит меня, человека, вторгнувшегося на территорию его ответственности и власти. Повторяю, дело не в майоре. Дело в нашем менталитете, в менталитете несомненного большинства россиян, которые, с одной стороны, очень любят поговорить о превосходстве “русского” надо всем остальным, о том, какие недоделанные дураки “америкашки”, “немчура”,“косоглазые” и прочие неславянско-неправославные чужаки, а с другой, очень даже легко перед этими “чужаками” встают в позу “чего изволите?” и абсолютно по-хамски относятся к своим, российским согражданам (“Ничего, постоят, как все, не переломятся!”).
Почему? Да потому, что веками жили как холуи, а холуй не уважает никого, прежде всего самого себя.
Так вот, в качестве национальной идеи предлагаю: САМОУВАЖЕНИЕ. Само по себе это не решит никаких социально-политико-экономических проблем. Но, уверяю вас, жить станет и легче, и лучше. Поверьте, человек, который себя уважает, приятен и себе, и окружающим. И еще: научившись уважать себя, мы станем уважать других, независимо от их национальности, расы и религии. И они, глядишь, станут уважать нас.
Представляете, какой кайф?