Стихи
Владимир Брусьянин
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 1999
Владимир Брусьянин Осенние звезды
Владимир Георгиевич Брусьянин родился 26 апреля 1953 года в селе Тегульдет Томской области. Учился в Томском университете, служил в армии, снова учился в том же университете, работал каменщиком, был сейсморабочим в Эвенкии, длительное время работал кочегаром угольной котельной. * * * Как голые руки на голых плечах —
доверчивый вечер. Улыбкой — печаль
полоски заката в осеннем дыму.
Как перед причастьем простясь — ни к кому
не пестую злости. Не слышу беду.
Бездумно молчу. Безоглядно бреду
по прелым иголкам и мокрой листве.
Ныряю во мрак. Выгребаюсь на свет
хмуреюще-мглистых вечерних полян.
По шахматным клеткам осенних делян:
то бурым, то желтым — порхаю ферзем,
на время забыв, что придется за все
платить:
что забрел внедогляд-далеко,
что шел и дышал беззаботно-легко,
беззлобно молчал и бездумно прощал,
за то, что с улыбкой печаль обвенчал,
за то, что в болоте каком не зачах,
за голые руки на голых плечах…
Интермеццо
Играю сам с собой: слова,
засаленные в обращенье,
укладываю в строчки — как
бы сам с собой играю — втайне
надеюсь (все еще надеюсь),
что некто ненароком глянет
из-за спины и подивится:
сошлось… пожалуй, прав
сказавший:
поэзия — пасьянс шута.
Ночь и луна
Ночь и луна. Звездно-синее небо В этой деревне огни не погашены.
Ты мне тоску не пророчь!
Николай Рубцов
и лиловый снег на еловых лапах,
и чуть-чуть от счастья. Сегодня мне
почти ничего не надо — была бы
тропинка в сугробах, чтобы пройти,
или даже просто сугробы — и всё:
сам протопчу… Ночь. Луна, как с картины,
красивая смотрит: “Каин несет
Авеля”. Женщина спит или плачет,
или стонет, может быть, от восторга…
Не пропало б желанье. Троит мотор:
так уж время. Пока не загнулся. Значит,
еще нужен… Так лунно-светло, лучисто-
звездно. А если взглянуть за край…
Жаль, не умею складно соврать,
сказок рассказывать не научился.
* * * Два следа в один трамвай.
Твоя остановка — дальше.
— Ну, мне выходить…
— Давай…
Все верно: не надо фальши
дежурных “до встречи”, “жди”,
туманных “звони”, “приеду”.
Там, дальше, твои шаги
прижмутся к другому следу,
сотрутся в пыли…
в пыли…
Забыть все — и горя мало.
И сердце не заболит…
А ты мне “родной” стонала.
Так чудно — “родной”, чудно —
лишь на ночь… Похмельно, нудно
за стеклами гасла ночь
и липко вползало утро.
И я тебя не узнал.
Ты стала невзрачней, глуше,
но бледный квадрат окна
степлел от твоих веснушек,
и я заглянул в глаза,
которых не встретил раньше.
Щемящая новизна
измотанной, отыгравшей!
Размытая тушь с ресниц,
соленые твои плечи. ..
Что я пожелал: “Приснись”, —
что я не сказал: “До встречи”, —
что руку поцеловал,
а надо бы было — губы,
и это твое — “давай”,
конечно, забуду.
Забуду,
как лезло тупое “б…дь”,
а горлом скреблось “родная”!..
Забуду поблекший взгляд
на пыльном стекле трамвая,
и если тебя в другой
узнаю вдруг, и печалью
кольнет, и махну рукой,
то — это лишь так, случайно…
* * * Мы ждали машину, от пыли
чумазые. На мешки
пристроились, закурили,
отмахиваясь от мошки.
Сентябрь. Над озябшей рощей
серп месяца. Дымно-багров
закат. Первой тенью ночи —
прозрачно-лиловый покров
березам на блеклые плечи…
И выплеснулись, далеки,
две грусти: сронила колечко, —
двух женщин, — со правой руки…
И песней сплелись две скорби…
Огонь головни лизал.
От пыли першило в горле.
От дыма слезились глаза…
Надену я платье, — плыли
две боли, — к милому пойду…
над нашим костром, над пылью,
за поле, в закат, в тайгу,
в еловую мглу — печалью
чуть внятно коснуться к снам…
Осенние звезды мерцали,
как искры над дымом костра.
* * *
Закис ручей.
Зачахли у обочин
под пылью иван-чай,
ромашки. Гири на плечах:
печет — нет мочи.
С ума сойдешь, как жарит…
Лес — что курная баня:
пожары.
Даль в тумане.
От воды
болотом прет.
Жируют пауты
да мухота,
да комарье.
И липнет паутина…
Ни ветерка.
Береза руки опустила.
Листва мертва.
Триптих
1
рушатся стены
пыль оседает
на груду камней
и скрипит на зубах
(время покажет)
2
радуга справа
слева закат
влажные ветви
смолкающий шорох
(светлая память)
3
можно ль увидеть
пылинку слюды
смытую каплей
с гранита надгробья?
(весит ли слово?)
* * *
Весна распускается лаской.
Весна истаскается в грязь.
Пресветлая красная пасха,
в привычных чертах повторяясь,
сластя, как сосулька, истает —
не крест, не лампада, не суд…
Котомка — настолько пустая,
что я ее сгорбясь несу.
Стихи публиковались в журнале “Сибирские Афины” (Томск), в альманахе “День и ночь” (Красноярск), в Томском журнале “Формула успеха”. Выпустил три сборника стихов — все в Томске — “Ветви грозы” (1993), “Обрешетка кровли” (1994), “День третий” (1997).
В. Брусьянин живет в селе Семилужки (Томский район, Томской области).