Содержание Журнальный зал

Александр РЕВИЧ

Огромный мир вливается в зрачки

Стихи

Александр Ревич

Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 1998


Александр Ревич

Огромный мир вливается
в зрачки

* * *

Ты родная земля и эпоха,

я лишь капля в реке бытия,

выдох, слово одно из-под вздоха

и одно из бесчисленных “я”.

Капля тает под зноем июля,

иссякает и речь, как ручей,

в этом шумном строительстве улья,

в наслоеньях времен и ячей.

В наслоеньях и напластованьях,

в суете расставаний и встреч,

в поздних сумерках, в отсветах ранних,

где звучит материнская речь.

В этом царстве с багровой рябиной

и осиновой медной листвой

я, любимая, твой нелюбимый,

нелюбимый и все-таки твой.

Сны фараона

Ночь: песнопение звездных орбит,

сон: восходящее солнце рябит

воды затона

в глазах фараона,

а из волны, маслянистой на вид,

пестрой семеркой выходят коровы:

вымя бурдюк, телеса стопудовы,

как наяву

пожирают траву,

сочных лугов объедают покровы,

следом за ними бредут из реки

новые семь, шевеля тростники,

хилы, понуры,

и видно сквозь шкуры,

как безобразно торчат костяки,

но не влечет эти дряхлые мощи

к травам, к прохладе в соседственной роще,

тощая рать

хочет сытых сожрать,

чтобы остаться по-прежнему тощей,

теплое мясо глотает скелет,

тучное стадо для тощих обед,

возле пригорка

скелетов семерка,

сытой скотины на пастбище нет.

В сон перебранка вторгается песья,

царь пробуждается, трет переносье.

Вновь пелена

непонятного сна:

высохший злак поедает колосья.

Что это? Бедствие? Иль благодать?

Сколько провидца Иосифа ждать?..

С разными снами

встречаемся сами.

Снятся. Да некому их разгадать.

* * *

Ах, эти дни, ах, эти дни,

студеные и голубые,

где травы ежатся в тени,

но зеленеют, как впервые,

где из глубин туманных сна

вдруг наплывает блеск разлива,

береговая крутизна

и утопающая ива,

и солнце в стеклах красных стен,

в таких, что вздрогнешь, захолонув,

и листьям будущим взамен

еще нагие сучья кленов.

Ах, эти дни, где нет помех,

где выкладка не тянет плечи,

где незнакомый женский смех —

знак ожиданья или встречи.

Ушло – попробуй догони,

узнай, что в дверь уже стучится.

Но снятся, снятся эти дни,

а прочему не надо сниться.

* * *

Как это просто — смерть у телефона,

когда один из говорящих двух

роняет на пол трубку, и — ни стона,

ни возгласа, и словно свет потух,

и только стук короткий отдаленно

еще звучит, еще тревожит слух,

как будто из глубокого затона

подводный всплеск возносится, как дух.

Два говорящих, две души влюбленных,

два мотылька, пространством разделенных,

в которое уткнулись, как в стекло,

еще ведут бессвязную беседу,

один молчит, другой: “Сейчас приеду…

Ты слышишь?.. Я люблю тебя… Алло!”

* * *

В сон врывается листва,

море лиственного леса,

кров древес, ветвей завеса,

древний облик естества.

В сон врывается, как звон,

осеняя, укрывая,

эта песня ветровая,

эти зовы шатких крон.

И несут дорогой сна

в глубь зеленого чертога,

где кончается тревога,

где сквозит голубизна.

Этот сон, как жизнь твоя,

где под ветром все в движенье,

где повтор и продолженье

колыбели бытия.

* * *

Мои слова, они найдут тебя,

придут к тебе куда-нибудь, когда-то

в июльский зной иль в стужу октября,

в рассветный час или в огне заката.

Они придут когда-нибудь, потом,

и пусть их очертанья время стерло,

они войдут в твой незнакомый дом

сердцебиеньем, перехватом горла.

На большее им не даны права,

и сам я прав особых не взыскую,

но ведь не я приду — мои слова,

а мне не удержать их ни в какую.

Не отвергай их, не гони их прочь,

не отводи растерянного взгляда.

Незванные, но как их ни порочь,

они слова — им ничего не надо.

Они придут без зова, не спросясь,

из памятных садов, с давнишних улиц,

восстановив утраченную связь

времен, где мы однажды разминулись.

* * *

Свет радуги в морозном небе

на северной голубизне

какой нам предвещает жребий,

какую смуту по весне?

Мелькнут событья — и не стало,

так в вечность ускользает тень,

но светят почки краснотала

в свой срок предписанный, в свой день.

1998

* * *

Когда вперед рванули танки,

кроша пространство, как стекло,

а в орудийной перебранке

под снегом землю затрясло,

когда в бреду или, вернее,

перегорев душой дотла,

на белом черных строк чернее

пехота встала и пошла,

нещадно матерясь и воя,

под взрыв, под пулю, под картечь,

кто думал, что над полем боя

незримый ангел вскинул меч?

Но всякий раз — не наяву ли? —

сквозь сон который год подряд

снега белеют, свищут пули,

а в небе ангелы летят.

Ночные огни городов

Бредущие в ночь фонари

и звезды мигающих окон,

бросающие изнутри

лучи непрерывным потоком

сквозь кроны разросшихся лип

на пыльные плиты панели,

чтоб ветки светился изгиб,

чтоб листья во тьме зеленели,

ночные огни городов,

больших и совсем захудалых,

светильни на пирсах портов

и на захолустных причалах,

вы видитесь мне вдалеке,

как вспышка болида, мгновенны,

порой отражаясь в реке,

на глади Невы или Сены,

не ведаю, как бы я жил,

когда б вы не слали привета,

собратья меньшие светил,

творенья Создателя света.

1998

* * *

Огромный мир вливается в зрачки,

огромный свет, слиянье цветовое,

горит звездою из глубин реки,

сквозит лучом в густой сосновой хвое

и просится размерам вопреки,

дождливый, снежный, в холоде и зное,

в словечко, в звук, в короткий бег строки,

в сердечные глухие перебои.

Творец миров, Создатель естества,

чья сила небо соснами подперла,

невмоготу мне, отпусти слова.

Ты слышишь? Это не слова, а сверла.

Дай речи течь, пока она жива,

дай мне вздохнуть, освободи мне горло.

Памяти…

В глубины памяти душа устремлена.

Неужто все прошло — страдания и хвори,

неужто где-то там планета и страна,

твой дом и улица — уже в другом просторе,

и сосны шаткие у твоего окна,

палата белая и серый крематорий,

поляны снежные, земные времена,

закаты прежние и утренние зори,

и промельк воробья, зовущий улететь,

и переплет ветвей, поймавший сердце в сеть,

неужто там внизу, оборванные корни,

а ты вне времени, вне памяти земной

лишь скорость чувствуешь и холод за спиной,

и крылья ангела в простор возносят горний?

1998





Следующий материал

Дядя Володя

Повесть