Стихи
Олег Хлебников
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 6, 1998
Олег Хлебников
На краю века
* * *
Люди, определенные бытом,
поражают знакомым видом:
точно знаешь их тыщу лет,
точно тыщу лет их не видел,
но вернулся — и Бог не выдал —
все на месте и лишних нет.
И везде я кричу: Наташа
(Мэри, Грэтхен), ну как там ваша
тетка (мамка)? — почти любой.
И всегда ободрен кивком их,
потому что сам из знакомых —
из очкариков с бородой.
Вот такой вариант бессмертья,
годный для короля и смерда:
надо только устроить быт,
а уж он отблагодарит.
Ну а прочие, кто не согласен, —
жребий их почти что ужасен,
труд напрасен почти. И нам
остается одно: их помнить,
именами и датами полнить
мартиролог школьных программ.
Последнее лето
В. Болтышеву,
С. Гулину,
М. Сметанину
Надо мною тучи низко,
от меня до молний близко,
но не страшно — хорошо…
Был безгрешен я и молод
и бродил по книжке “Город”,
надописанной еще.
Это было лето ливней.
И не будет лет счастливей:
полунаг, как полупьян,
по оставленным народом
улочкам — я шел по водам,
не смущая поселян.
Впереди светила слава,
позади друзей орава —
дюжина без одного —
на полшага поотстали…
А как ливни отблистали,
обернулся: никого.
Заплутались ли? свернули?
в грозовую высь рванули?
Но причины не важны,
коль вокруг другие лица,
и устали строчки литься
летним ливнем с вышины.
Заклинание
Я тебя не люблю, не люблю,
не люблю тебя — знать не желаю!
Позабуду лицо к сентябрю,
тело — к маю.
Проблююсь в привокзальной пивной,
простучу позвонки электричкой —
чтобы ты не осталась со мной
ни надеждой, ни сном, ни привычкой.
Старик
Быть старым — значит жить
с другими людьми,
не с теми, с кем ты мог представить старость,
и видеть сны несбывшейся любви —
той, наяву которой не осталось.
Быть старым — значит
вроде бы и не быть,
а пребывать в привычном удивленьи,
когда не может тело раздобыть
ни радости, ни силы, ни забвенья.
И если держит что-нибудь
на земле,
уже не ужас: как же я исчезну, —
а разве только огонек во мгле —
фонарь? звезда? зрачок, прозревший бездну?
* * *
Сгорели в танках мои читатели —
в Афганистане и Чечне.
Уехали к едрене матери —
их было много на челне.
Я оказался всех живучее,
усидчивей или тупей.
Сам для себя во всяком случае
творю теперь.
Что натворю — какая разница:
ни запрещений, ни хулы.
И значит, снова я у праздничка —
от снеди ломятся столы.
Но нет гостей… Ужель поверили
тому, что лиры пели вам?
Что, мол, по крови вы не звери — и
прорветесь с горем пополам…
На краю века
То было время такое, когда
новые русские брали города:
Афины, Дубай, Стамбул, —
самый Константинополь тот,
который Россия уже не возьмет,
куда б Достоевский ни гнул.
Но в каждом Царьграде любой дубай
вел себя, как восточный бай
или, поди ж ты, шах.
Всемирной отзывчивости тюки
в Скотопригоньевск и Васюки
ИЛ тащил, как ишак.
Мир поделился на Запад и Юг.
Дальний Восток притулился вдруг
к Западу и поимел
викторию! Север в ладоши бил,
китайцы осваивали Сибирь,
черный шел передел
Штатов… Тысячелетье-2
не от рожденья, так от Покрова
видел и я в гробу.
Все дожидалось субботы оно —
ведь воскресенье было давно…
Саксофон забивал трубу.
Шел из трубы чернобыльный дым
под титры “Легко ли быть молодым”.
С годами этот вопрос
все меньше и меньше касался меня.
Свои последние времена
каждый узрит всерьез.
Может, вовсю погулять, как все,
кто не в полоску, но в полосе
Средней явился на свет?
А там хоть трава не расти, хоть райсад!
Всякий край хоть одним богат,
чего у другого нет.
Вот и не надо жалеть ее
Родину-мать — за жулье, ворье,
вранье, разорившее дом.
Всех она, нынешних, переживет
и не помянет, слезы не прольет
уже никогда ни по ком.
Стоит ли грешным бояться конца
света? На Сына и на Отца,
духу набравшись, тянуть?
Смерть на миру, как девица, красна —
от пролитой крови, огня, вина,
взятых на грудь…
1997
Друзьям
И все же несколько свиданий
на полпути со света в темь
в одном из лучших мирозданий
нам предстоит. И лишь затем —
лети, лети, души частица
элементарная почти,
туда, где вновь тебе приснится,
что можно возвратясь найти
оставленное мигом раньше.
Лети, как в детстве — с горок,
с крыш,
как в юности в любовном раже —
без страха и с восторгом даже —
как между строчками летишь.
* * *
Земная красота
ни с чем не примиряет,
поелику спроста
поклонников теряет.
Меняет без нужды —
как ветрена! — вздохну я —
лишь ветер и волнует
леса, моря, сады…
* * *
В дюжине стран бродил,
дюжих поэтов знал,
даже — сына родил,
книжек насочинял.
Жаль, не построил дом,
дерево — вынь да брось —
сам пошумел листом
да и корой оброс.
Можно и на покой
в землю сырую лечь —
пусть переплюнет другой!
И обо мне ли речь? —
если у всех на глазах
жатву горчащих слов
жнет, отряхая прах,
Иоанн Богослов,
и среди ветхих стен
младенец дудит в дуду…
Я посетил — блажен —
и не обижен уйду.