Из читательской почты
ИЗ ЧИТАТЕЛЬСКОЙ ПОЧТЫ
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 1998
Из читательской почты
Два письма из Донецка
Нельзя вести диалог с тенью
Уважаемые господа!
Причиной данного письма стали два номера Вашего журнала (ДН, N№ 8, 9, 1997) с обсуждением русско-украинских отношений в области культуры, принесенные мне из КУН (Конгресса Украинских Националистов) с просьбой дать оценку. Подумал, что если Вы заинтересованы в продолжении диалога, то мое мнение может быть интересно и Вам.
К сожалению, более или менее общее отношение к Украине в России не внушает оптимизма. Буду откровенен. Это пока чисто имперское отношение к потерянной ценной колонии, резервуару промышленного и интеллектуального потенциала, дешевой рабочей силы и (приношу извинения, но обещал быть откровенным) качественного пушечного мяса. Колонии, которую надо вернуть любой ценой, хоть сразу, а хоть по частям; хоть правдами, а хоть и неправдами.
Хотелось бы заметить с самого начала, что на подобной основе никаких отношений вообще построить немыслимо. В таких условиях (по крайней мере, для одной стороны) лучшие отношения — это отсутствие каких-либо отношений.
Между тем имперский синдром — трудно было этого не заметить — присутствовал в обсуждении, и не всегда в виде фона. Потому что, как воспринимать, скажем, такие высказывания: “Так что экономическая самостоятельность Украины во многом зависит от уступчивости и долготерпения России” (А. Е. Городецкий, N№ 8, с. 169) — как это, собственно, понимать? Все торгуют, все продают и покупают, а почему же Россия, обеспечивая нас энергоносителями по ценам выше мировых, делает нам великое одолжение, проявляет “уступчивость и долготерпение”? Думаю, что с угроз диалоги не начинают. Тем более что цены на нефть все падают и каждый будет рад нам ее продать.
Замечу, что и украинцев в диалоге участвовало всего-то чуть: советник посольства В. Крикуненко да культуролог И. Яковенко — не маловато ли?
На слова того же участника обсуждения (А. Е. Городецкого): “Но следует ли возводить исторические эпизоды в ранг истории” (там же) — ответ один: да, безусловно. Хотя бы потому, что история и есть то самое, что составляется из исторических эпизодов (или кто-то может предложить иное, лучшее определение?).
Или вот, тоже неплохо, это о нас — другой стороне диалога: “Они пока паразиты: флот чужой заграбастали, нефть, газопроводы…” (некий Г. Д. Гачев, судя по фамилии — из бывших болгар, N№ 8, с. 171). Ответим на это только, что Россия ряд лет платила за пользование газопроводами сущие копейки, ниже мировых цен платит и сейчас, а нефть продает по ценам выше мировых, пользуясь бесхарактерностью украинских правительств. Что же касается “чужого флота”, то он делает свое привычное дело — систематически загаживает бухты Севастополя (как загадил бухты вашего Мурманска, давно приведенного им в смертельно опасное для жизни состояние). А за аренду, приношу все возможные извинения, но уверен — не платит ничего.
Поражает, временами, и совершенно инфантильный субъективизм. Например: “Теперь посмотрим на Украину как на явление истории. Границ нет — ни рек, ни гор, а вот окружена этносами, народами. С севера — русские, снизу — татары, с запада поляки. Границы ей дает не природа, а этносы (ИЗ ЗАЛА: Она зажата)” (там же). Не стоит, право, снижать уровень дискуссии до младенческого. Что границы определяются не горами и реками, Европа знала уже в средние века: она в с я “зажата”, и ничего. Потому что границы определяются международным правом, о котором, похоже, кое-кто в России и по сей день не имеет понятия. А если: “Чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Одера до Берингова пролива” (П. Я. Чаадаев), то это случай исключительный, уникальный, нарушение общего правила.
Неудивительно, что и все остальное в этом выступлении едва ли заслуживает внимания: “Хохлушка на галушках вскормлена. Плоть более огненная” (там же) — поистине кому — что… “Ученый и писатель” — это же уму непостижимо…
Не думаю также, что будет иметь успех развитая В. Рабиновичем конструктивная идея объединиться наново на платформе русско-украинского суржика одесского производства. Идея, что и говорить, оригинальнейшая, но… Такого даже у нас еще никто не предлагал.
Ничего хорошего не добавил своими ностальгическими декларациями и господин В. Лановой, приглашенный, очевидно, на правах декоративного украинца. Этот одарил нас и вовсе интересным мнением: “Вы извините меня, но разумно ли, не имея собственных нефти, газа, леса, Ленинграда, его культуры, его музеев, не имея этих бесконечных российских пространств, взять и от всего отказаться?” (N№ 9, с. 162). Но, извините и вы меня, ведь еще добрая сотня стран не имеют этого всего (“нефти, газа, леса…”), а присоединяться к России (“добровольно”, разумеется) — почему-то не спешат. Или тут тоже: “возникает сомнение в уравновешенности людей”? Невозможно не заметить, что в отношении нас, несомненно, работает какая-то странная, радикально отличная от общепринятой, своя р у с с к а я логика, согласно которой отказаться от “бесконечных российских пространств” Мордовии или Колымы — это чистейшее безумие. Недаром наши и ваши коммунисты, говорят, уже договорились о совместном использовании этих “пространств”, в случае чего…
К этому господин В. Лановой еще и с гордостью сообщает нам, что: “В прошлом году на день Киева меня повезли в Киев. «Ты хохол, Васыль, ты поезжай. Там тебя любят». Я там за четыре дня ни одного слова по-украински не сказал. Я представляю в данном случае русскую культуру” (там же, с. 162). Какая потрясающая непосредственность, подумать только. Но, похоже, что не культуру он представлял, а имперские амбиции, не более. А чтобы представлять культуру, надо и амбиций поменьше, и интеллигентности чуть побольше. И еще — сами подумайте, кто же станет считать такого человека украинцем?
В дискуссии не раз проскальзывала никем не оспоренная мысль, что мы — украинцы — народ практический. Если так, то и будем держаться точки зрения основателя прагматизма Конфуция, который учил: “Китаец, который одевается, ведет себя и разговаривает как варвар, — это варвар. Варвар, который одевается, ведет себя и разговаривает как китаец, — это китаец”. Трудно не согласиться, не так ли? Не из одной же, в самом деле, пресловутой “крови” составляется нация, а поэтому… Подчеркнем, что национальность — это не место рождения; украинцем (как и человеком любой нации) не рождаются — им с т а н о в я т с я. А если этот необходимый этап пропущен, махать руками и убеждать окружающих — поздно. Сошлемся еще раз на классика. Федерико Гарсия Лорка (столетие которого отметил в июне цивилизованный мир) так говорил о себе: “Я испанец до мозга костей, но я ненавижу тех, кто испанцы только потому, что родились в Испании”. Так что…
Казалось бы, все яснее ясного, и однако… Не без удивления читаем и такое (и это — у относительно уравновешенного и интеллигентного участника обсуждения): “Далеко не все русские — “москали”, шовинисты, зараженные имперским синдромом, и украинцы — не “хохлы”, националисты и сепаратисты” (В. И. Толстых, N№ 9, с. 170). Да, святая правда, все именно так, но тогда… О чем же вы с украинцами (и — с какими?) собираетесь дискутировать, что хотите уточнять?
Потому что “сепаратист” — слово тут вообще неуместное (вдумайтесь в корень), так называют человека, который за отделение от чего-то ц е л о г о его ч а с т и. А Украина, согласно истории и международному праву, никогда не была частью России, как не была Польша частью Германии; она была ее добычей. Была оккупирована после войны 1709 г. и аннексирована Россией. Которая, отдадим ей должное, немало сделала для того, чтобы ничего не осталось ни от ее народа, ни от его истории, языка и культуры. Может, напомнить те самые неприглядные “исторические эпизоды”, из которых по преимуществу и состоит то, что у вас называется “нашей совместной историей”. Не подходят, значит, для дискуссии и люди, обладающие национальным самосознанием, — “националисты”. Но с кем же тогда вести диалог, кто тогда подходит? Ведь тогда остаются “интерлюмпены” (по определению Виктора Аксючица) — безнациональный проимперский элемент. Который занимал в бывшем СССР почетное первое место, загнавши все умное и порядочное (в том числе и националистов) на последнее.
Отметим, что уже подобный подход способен поставить под вопрос саму искренность намерений. Если заботиться об успехе дела, то обойти националистов, которым единственно небезразлично, что будет с их страной и народом, — просто немыслимо. Во многом начали в России если не понимать, то осознавать реальность, а вот тут — что поделать, все те же нелепые предрассудки.
Хорошее впечатление, без оговорок, оставило лишь выступление ведущего
Л. А. Аннинского, который умело обходил острые углы и использовал весь свой богатый опыт литературоведа и культуролога, чтобы направить дискуссию в нужное русло (хотя не по своей вине, может, и не всегда успешно). С ним можно соглашаться или нет, но всегда можно вести плодотворный диалог. Хотелось бы лишь возразить против некоторой тенденции (или намерения?) — не копаться в истории: возможно ли это? Ведь трудно, мне кажется, отрицать тот очевидный факт, что узоры культуры вышиваются по канве истории — как же без нее?И еще одно. Было бы банальным утверждать, что в подобном споре (или диалоге, как хотите) обе стороны должны находиться, по крайней мере, на одном у р о в н е п о н и м а н и я проблемы. В данном случае это относится к одинаковому пониманию или хотя бы восприятию набора основополагающих исторических фактов. Чего, как кажется, в данном случае нет. Фактов, как будет показано ниже, едва ли допускающих неоднозначное толкование, настолько они просты. Вот на них на минуту и остановимся.
Вряд ли кто решится отрицать, что Владимир, Муром, Суздаль и другие старейшие города России были основаны как киевские к о л о н и и. Тогда такого слова, естественно, не существовало, но это не меняет дела, то были города киевской закладки, и об этом помнили по старой поговорке: “Киев — мать городов русских”. Колонии быстро растут, и их тяготит зависимость от Киева. Сперва они пытаются посадить на киевский престол своего человека — Юрия Долгорукого, а когда и это срывается, то его сын Андрей Боголюбский в 1169 году захватывает Киев, грабит и сжигает его. А именно после этого на севере объявляется новое “великое княжество”, то есть — суверенное государство. Подчеркнем еще раз — события однозначные и абсолютно недвусмысленные. А главное, такие, что повторялись в истории других народов не один раз.
Типичное завоевание колониями независимости от метрополии.
Вот это и было, собственно, началом русской государственности, которая с тех пор и находится к государственности киевской абсолютно в таком же отношении, как американская к английской либо мексиканская — к испанской. А это и снимает проблему “старшинства” (В. Ю. Царев, N№ 9, с. 166). Можно, конечно (почему нет, кто запретит?), сколько угодно вещать о том, что “…наша Империя является самой древней на Земле страной, от которой произошли все остальные…” (В. М. Кандыба, Великие тайны мира, СПб, 1998, с. 69), но… Есть ведь еще и всем досконально известная реальность истории, которой уже не изменить; никому и никогда. Подчеркну, не замечал, чтобы молодость американской или мексиканской культуры по отношению к английской или испанской — создавала у них какие-то комплексы; видимо, есть проблемы, имеющие чисто субъективные корни.
В связи с выясненным выше неизбежно возникает и следующий вопрос: “мы — один народ”? Или “мы — братья-славяне”? В общем, что было потом, после нашего политического разделения в 1169 г.?
Когда через полстолетия пришли монголы, в 1223 г. на Калке им попытались противостоять киевляне, волыняне, галичане, кипчаки и аланы, но не было воинов с севера. Антагонизм был еще слишком силен, а политические интересы метрополии и новой государственности — радикально разошлись. Потом, еще через сто лет, со времен Гедиминаса Великого, отвоеванная литвинами у Золотой Орды Украина (хотя и не вся) равноправно входит, вместе с Белой Русью, в состав Великой Литвы, а ее отношения с Московией до середины XVII в. (!) — ограничиваются отношениями на межгосударственном уровне. А это, в общем, целых полтысячи лет.
Киевские первопоселенцы колоний унесли на север основу языка, но в условиях изоляции быстро растворились этнически в более многочисленном местном
населении — волжских уграх, финнах и тюрках.Очевидным свидетельством этой полутысячелетней изоляции двух стран и народов является расхождение их языков, происшедшее за это время. Чего шестью веками позже сумели избежать США и страны Иберо-Америки, сохранив один литературный язык с бывшими метрополиями. А значит, и в чем-то единый литературный поток.
Но, может, после оккупации 1709 г. нам удалось, наконец, слиться в один народ? Нет, навряд ли, потому что русское чиновничество и военные правили из городов, а в них тогда жило незначительное меньшинство населения. А крестьяне — основа народа, что украинские, что белорусские, пребывали в сельской глубинке и никого не спрашивали, на каком языке им разговаривать; сохраняли, как могли, национальную культуру.
Немало ерзали, чтобы всех перемешать, обратить в имперское интерлюмпенство в советское время, немало и успели напортить, но — что такое 74 года для нашей долгой истории? Так, сущий пшик…
Таким образом, мы не только не братья, но и родственники-то весьма отдаленные, а федотовская концепция трех этнических потоков в русском народе (А. Е. Городецкий, N№ 8, с. 160) — увы, не более чем беспочвенная фантазия. Обязанная своим существованием глубочайшему историческому невежеству.
Хорошо это или плохо? Да абсолютно н и к а к; потому что это конкретный
ф а к т истории, с последствиями которого надо просто считаться, а не культивировать мифы о каком-то несуществующем “славянском братстве”. Потому что, как совершенно резонно писал русский же ученый Н. С. Трубецкой, “язык, и только язык, связывает славян”. Не случайно ведь на эти имперской задумки “Славянские базары” предпочитают не показываться славяне западные.Думается, таким образом, что препятствием для плодотворного диалога культур является именно нежелание считаться с реальностями истории. Нежелание признать, наконец, “кто есть кто”…
А пока во главе угла будут нелепые вопросы типа: “Главный вопрос ныне, конечно: какие основания есть у Украины, чтобы стать отдельным национально-историческим организмом?” (Г. Д. Гачев, N№ 8, с. 170) — никакого диалога вообще не будет, нельзя вести диалог с тенью. Не будет его и пока на севере будут возиться и с вовсе дурными вопросами вроде: “Что будем делать с этой Украиной?” — Догробливать дальше, бросив на это все хилые силы империи, или образумиться и оставить наконец в покое? Кое-кто думает, похоже, что у нас еще семнадцатый век, но ведь на носу XXI — опомнитесь. Вот эти все препятствия и препоны можно констатировать с полной ответственностью. Выразив соответственно свое глубокое сожаление по этому поводу.
Искренне Ваш
Александр Боргардт
Донецк
Не тяните Донбасс за язык,
или В последний раз к вопросу об украинском патриотизме
и региональном сепаратизме
В осмыслении обществом сложившейся к настоящему моменту ситуации на Украине проблема национально-языковая занимает несколько необычное положение.
С одной стороны, Украина, украинский народ и украинский язык действительно имеют право на определенные претензии к политике других государств, в том числе и к политике России царской, императорской и, может быть, даже советской (но ни в коем случае не к сегодняшней).
С другой стороны, определенные круги нашего общества уделяют этой проблеме и этим (пусть даже и небезосновательным) запоздалым претензиям внимание чрезмерное
, в то же время проявляя более чем упрощенный подход к основному элементу сложившейся на сегодняшний день весьма непростой ситуации.А основным на сегодняшний день является вопрос сглаживания психологически убийственного противоречия между декларированным в 1989—1991 годах органами массовой информации и определенными политическими кругами местом Украины в мире, Европе и среди республик СССР и фактическим ходом наших дел после 24 августа 1991 года.
Мы все, конечно же, помним пропагандистские клише того недавнего времени: “Украина на первом месте в Европе по производству сельскохозяйственной и промышленной продукции на душу населения”, “Уровень образования украинцев — один из самых высоких в мире”, “Среди республик СССР Украина наиболее подготовлена к вступлению в рынок”, “Без Украины не может быть принято никакое важное решение в СССР” и еще многое прочее.
Однако, к нашему общему сожалению, реальность оказалась несколько иной и наше нынешнее внутреннее экономическое и культурное положение так печально всем известно.
Что касается положения внешнеполитического, то приведем один недостаточно воспринятый общественностью факт — по финансовой помощи, выделяемой США другим странам, Украина находится на четвертом месте в мире после Израиля, Египта и многострадальной разрушенной Боснии.
Но разве это повод для гордости чем бы то ни было?
Мы считаем, что да, это действительно хороший повод, но никак не для гордости, а для приличной скромности и еще для небеспочвенного вопроса: А почему эта помощь никак не помогает прекратить случаи голодной смерти среди граждан независимой Украины?
Вспомним также обещание нашего первого президента о том, что на Украине еврей будет жить лучше, чем в Израиле, немец лучше, чем в Германии, русский лучше, чем в России.
А пингвин, выходит, будет жить у нас лучше, чем в Антарктике.
Что же вышло изо всей этой фанфаронады?
Мы недостаточно осведомлены о пингвинах, но очень многим украинцам сейчас лучше и спокойнее жить и работать в Тюмени или в Москве, чем на Украине, а вот нашему первому президенту у нас лучше, чем в самой Швейцарии.
По этим важным причинам, а также потому, что скромность украшает всех, нам следует надолго оставить всякого рода самовосхваление.
В общем, даже жаловаться нам не на что, поскольку процветает равенство: бедные всех наций голодают, а богатых всех наций отстреливают.
В целом же муссирование вопросов, так сказать, идеальных нашими первыми политиками оставляет странное тягостно-двойственное впечатление.
С одной стороны, нужно быть беспредельно чистосердечным и наивным человеком, чтобы поверить в искренность национально-религиозно-языковых излияний бывшего секретаря КПУ по идеологии или директора оборонного объединения союзного подчинения.
Стало быть, с одной стороны, т а к и е люди у нас еще есть, что не может не радовать.
С другой стороны, т а к и е проповедники с легкостью могут дискредитировать любые, даже и самые высокие идеи.
Один, например, идею нашей независимости, а другой — идею Конституции.
Вспомним, как на самом высоком уровне всего год назад широковещательно и многословно декларировалось, что принятие новой Конституции будет началом экономического подъема страны.
Но вот новой Конституции исполнился уже год, а подъема как не было, так и нет.
А Польша только в этом году отказалась от Конституции 1952 года, и ничему хорошему там эта плохая и коммунистическая конституция почему-то не помешала.
Поэтому для экономии времени давайте р е а л ь н о определимся с идеальными понятиями и высокими вопросами:
1. Пресловутый языковой русско-украинский вопрос средств массовой информации в его р е а л ь н о м содержании есть проклятый вопрос о том, кто же в конце концов получит американские доллары за рекламу французских бюстгальтеров на канале ОРТ — увесистая украиноговорящая японка Руслана Писанка или худощавая русскоязычная москвичка Татьяна Миткова.
2. Вопрос так называемого крымского сепаратизма есть захватывающий вопрос о том, кому удастся прибрать к рукам крымские санатории — местным русскоязычным авторитетам или киевским чиновникам, горько обиженным за родной язык, ридну державу и лишение родной и “законной” денежной доли.
3. Вопрос поддержки украинскими банками национальной валюты есть вопрос не столько их неколебимого патриотизма, сколько их же бедности — ведь только у одного из крупнейших российских банков больше активов, чем у всех украинских коммерческих банков, вместе взятых.
Само собой разумеется, что при таком раскладе нашим банкам просто деться некуда без самого пылкого патриотизма.
4. Вопрос внешнеполитической ориентации Украины имеет в своей основе следующее:
Украина сейчас разделена на две части.
Но не на Западную и Восточную, а на тех, у кого украли, и на тех, кто украл.
Ориентация одних — бежать с краденым на Запад и там притворяться людьми.
Ориентация других — уехать оттуда, где их обокрали, на Восток, в Россию, где хоть и крадут, но дают и заработать.
Вообще слово “ориентация” происходит от латинского слова orient, что в переводе на русский (и на украинский) язык обозначает Восток.
Восток находится на Востоке, солнце заходит на Западе, и поэтому “западной ориентации” не может быть по определению.
Одиножды один — один.
И даже странноватая трагикомедия с нашими четырьмя православными церквями базируется, несмотря на всю свою непристойность, на весьма реальном и весьма солидном материально-финансовом фундаменте. Выражаясь понятнее: который из четырех главпопов докажет свою каноничность и боговдохновенность, тот получит от спонсоров и денежки за четверых.
И все это могло бы быть очень смешно, когда бы не было еще более опасно.
Причем по весьма серьезным причинам:
1. Пользы от провоцирования этих и подобных им христо-гривенно-патриотических разборок не получат в конечном итоге даже и сами провокаторы, а вот последствия провокаций для репутации всей страны будут совершенно непоправимы.
2. Единственным хоть сколько-нибудь обнадеживающим фактором общественно-политической ситуации на Украине является отсутствие до сих пор более или менее значительных гражданских столкновений с человеческими жертвами.
3. Несмотря на это, некоторые события (в Крыму и в Киеве в 1995 году, а также недавний львовский инцидент) показывают, что и Украина не застрахована от таких либо подобных им печальных событий.
Но кому это все может быть нужно?
Иные наши сограждане (и весьма многие) отвечают на этот вопрос таким образом: необходимо восстановить предшествующее положение или хотя бы те позиции, которые еще могут быть восстановлены, а именно — сблизиться с Россией, проводить усиленный курс на интеграцию в СНГ, по крайней мере, прекратить украинизацию русскоязычных регионов.
Однако и такой подход страдает односторонностью по следующим причинам.
Во-первых, несмотря на известного рода правду большевистского лозунга о том, что главными врагами любого народа являются его же собственные правящие классы, из этого никак не следует, что лучшими друзьями этого же народа являются правящие классы соседнего государства.
Иными словами, московский хрен не будет для нас слаще горькой киевской редьки.
Во-вторых, те, кто испытывает сочувствие к России (а мы ее любим и желаем только добра), а в укреплении СНГ видит возможность для улучшения экономического положения Украины, недостаточно учитывают тот факт, что включение украинских проблем в состав российских только ухудшит положение самой России, а в конечном счете и Украины.
Нам не стоит обращаться за помощью к России в тот момент, когда ей достаточно тяжело и без наших бед.
Так что и этот путь порочен с самого начала.
О сближении на какой-либо прочной основе может пойти речь лишь после того, как государства Содружества (а вовсе не исключено, что также и Балтии) самостоятельно определят меру своих возможностей и установят действительно значимые точки соприкосновения.
Поэтому настоящим решением может быть только решение тяжелое и чрезвычайно трудное в исполнении, но, по крайней мере, честное: нынешние трудности Украины могут быть разрешены только самими ее гражданами, независимо от различия по полу, расе, социальному положению и уж тем более по языку и по национальности.
Порядочные люди встречаются везде, но везде слишком редко, а от дряни нигде не спрячешься.
Поэтому-то порядочные люди всех национальностей как-то нам ближе и понятнее, чем какой-нибудь профессиональный украинец, в прошлом — пламенный интернационалист и лауреат, в 1989—1991 годах такой же пламенный борец с тоталитаризмом, а нынче просто мелкий государственный воришка.
Скажем попросту: все те, кто сейчас еще работает на Украине, и есть настоящие ее граждане, даже если они и не знают государственного языка.
Так вот, относительно работы и соответственно реального вклада в экономику и культуру Украины нет ни одной причины, по которой нашему региону могут предъявляться какие-бы то ни было претензии кем-бы то ни было.
Производя, даже в условиях нынешнего спада, более 20 процентов валового внутреннего продукта Украины, Донбасс имеет за это полное право требовать (а он только корректно просит) уважения к своему национальному и культурному своеобразию, к исторически сложившейся языковой и этнической структуре.
Применяя излюбленный у нас с некоторых пор метод сравнения с так называемыми цивилизованными государствами (но мы не должны никогда забывать, что в с е государства цивилизованны и равноправны), приведем в пример Финляндию, где шведскому языку предоставлен статус государственного, хотя шведов в Финляндии менее одного процента от всего населения этой страны. В этом каждый сможет легко убедиться, прочитав со словарем надписи на финских банкнотах (когда они у него появятся) и ознакомившись с данными справочника о национальном составе населения Финляндии.
Либо примеры Сингапура и Швейцарии, где по четыре государственных языка, а уровень экономического и культурного развития выше среднемирового.
Нам кажется, что подобный подход к национально-языковой ситуации даже и сейчас еще не поздно применить у нас, ясно обозначив его в Конституции.
И даже не вопрос государственности какого бы то ни было языка в конечном счете действительно важен для народов Украины. Есть и другие вопросы и решения, намного более сложные, причем интересующие почти всех граждан. Таким среди них, в частности, является решение вопроса о выплате наконец задолженности по заработной плате (пусть даже вначале только учителям и пусть даже в первую очередь учителям украинского языка).
Тем более для нашего региона уж никак не язык, а спокойная социальная обстановка, гражданский мир и сглаживание социальных противоречий являются вопросами действительно первоочередными.
А из всего из этого логически следует вывод, что пресловутый языковой вопрос и Донбассу и Украине кем-то и для чего-то провокационно н а в я з ы в а е т с я.
И мы даже можем указать, для чего именно.
Схема примерно следующая.
Бюджетные деньги на образование разворовываются — поднимается шум о платном образовании; деньги родителей разворовываются — поднимается шум об укранизации обучения и финансировании этого святого дела; отпущенные деньги разворовываются — поднимается шум о средствах на издание украинских учебников. Деньги бесстыдно разворовываются, и для отвлечения общественного внимания поднимается большой шум о русском засилии для непрекращения все того же интересного процесса.
Результат действия такой схемы: дети без завтраков, учащие учителя без зарплаты, а вот учителя руководящие покупают по две квартиры на Крещатике номинальной стоимостью по 1000 гривень каждая или за 55 тысяч гривень ударно евроремонтируют квартиры в Донецке.
При чем здесь украинские культура, язык и национальная идея, останется для нас совершенно неясным до полного освещения этого вопроса следствием и судом.
И вот именно по этим материальным причинам, а также и на основании положений статьи 10-й Конституции о том, что в Украине гарантируется свободное развитие, использование и защита русского, других языков национальных меньшинств Украины и государство способствует изучению языков международного общения (а русский таковым, безусловно, является, поскольку это один из рабочих языков Организации Объединенных Наций), и в соответствии с Декларацией прав национальных меньшинств Украины наше толкование положений Закона Украины “О языках” состоит в том, что русский язык и л ю б ы е другие языки национальных меньшинств в Донбассе могут использоваться во всех сферах официально, точно так же, как и государственный украинский.
И это никак не может и не должно считаться умалением роли нашего государственного языка, потому что если на этом языке и на государственном же уровне будет сказано, написано, а всего лучше наконец сделано что-нибудь доброе для нашего региона, то это доброе здесь будет и услышано и воспринято.
Например, мы бы с радостью услышали о решении вопроса финансирования строительства донецкого метрополитена — вот это был бы понятный язык, это действительно важный вопрос, и вот это был бы действительно государственный уровень его решения.
Дождемся ли наконец такого?
Напоследок, поскольку нам пришлось уж слишком часто цитировать всевозможные старые и новые лозунги, вспомним еще два и закончим третьим:
Первый: “Донбасс работает на коммунизм!”
Второй: “Донбасс должен работать для независимости государства!”
Третий и, искренне надеемся, что последний: “Не мешайте Донбассу работать для себя, он должен отдохнуть от всяких лозунгов”.
Того же и всем искреннее желаем. ТОЧКА.
Сергей Осыка
г. Донецк
От редакции. Как заметил всякий, кто прочел материалы рубрики “Нация и мир” “насквозь”, все они присланы с Украины и представляют разнообразные точки зрения, так или иначе связанные с украино-российскими отношениями. Мы особенно ценим тот факт, что ни один из материалов не был заказан журналом, все они присланы в редакцию по инициативе авторов, за что мы их сердечно благодарим.
* Письма публикуются с авторской орфографией и пунктуацией (Прим. ред.
).