Владимир Познер
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 1997
Владимир Познер
«Разве так ведут себя
свободные люди?»
12 ноября 1996 года не стало Витаутаса Жалакявичюса. Более полугода минуло с тех пор, а я никак не могу
освободиться от гнетущего чувства потери и несправедливости. Не оттого, что он умер, не допев, не досказав, не доделав, хотя верно и первое, и второе, и третье, а оттого, что ушел, так и не получив должного признания, не вкусив славы — не той, мишурной, которая, словно сусальное золото, ярко блестит, но скоро облезает, обнажая, по Крылову, свиную кожу, а подлинной, той, какой он был достоин.Вспоминаю Феллини. Нет, Витас не был Феллини (а кто был?!),
но он был абсолютно выдающимся режиссером и сценаристом, талантливейшим, глубоким человеком. Его не оценили, не поняли ни при жизни, ни — судя по заметкам в печати — после.Помню, много лет назад, в Паланге,
где я в первый и в последний раз в жизни писал киносценарий, он как-то сказал мне: «Знаешь, по мере того как я в поезде приближаюсь к Москве, я чувствую, что все более становлюсь литовским националистом, а по мере того как, возвращаясь, подъезжаю к Вильнюсу, — предателем литовского народа», — сказал и улыбнулся своей невыразимо сардонической улыбкой. Он говорил это в связи с фильмом «Никто не хотел умирать», блистательным фильмом, который с чисто витасовской парадоксальностью вскрыл трагическую правду послевоенной Литвы, страны, расколотой на два лагеря, один из которых принял советскую власть, а другой — лесные братья — отверг. Никто не хотел умирать, никто не был ни прав, ни виноват, точнее, каждый был прав, и каждый был виноват. И фильм не устроил никого — ни тех, ни этих.В первом номере журнала «Искусство кино» за 1997 год я прочитал последнее интервью Жалакявичюса, перепечатанное из вильнюсского журнала «Северные осины» («Sjaures Atena»),
и наткнулся на мысль Витаса, которая поразила меня:«Я всегда вспоминаю Макиавелли, говорившего о неизбежном извращении общества, которое долго и покорно несло иго тирании и порабощения иноземцами. Такое общество, согласно Макиавелли, «потеряло божий дар —
свободу, любовь, нравственность и патриотизм. Эти категории заменены покорностью, лицемерием и холуйством. Общество, привыкшее быть угнетаемым, не способно воспользоваться свободой, даже по счастливой случайности им обретенной». Это было сказано более пяти веков тому назад! Сегодня мы не знаем, что делать со свободой. Вернее, каждый пользуется ею по мере своих возможностей, но это совсем не означает свободу в духовном, культурном смысле».Витас говорил, понятно, о своем народе, о своей стране, о Литве и о литовцах, которых он так мучительно любил. Ну разве
прощают такую любовь?Я же сразу
примерил суждение Макиавелли к нам, к России. Правда, в его высказывании есть одно слово, которое не подходит к нашему случаю — «иноземцами». Зато все остальное…Веками русское общество вполне покорно несло иго тирании и порабощения. От удельных князей и царей до генеральных
и обкомовских секретарей. Разве можно оспорить тот факт, что покорность, лицемерие и холуйство были и остаются основными чертами этого общества (не об отдельных и чаще всего плохо кончивших безумцах речь)? Сомневающихся адресую к путевым очеркам барона де Кюстина, написанным в 30-х годах прошлого века. Да что там де Кюстин! Разве Лесков, Лермонтов, Достоевский, Салтыков, Чехов не свидетельствуют о том же самом? Что же касается нашей совсем недавней истории, когда общество дружно клеймило то «врагов народа», то самых лучших своих писателей и художников, ничего по сути дела не зная о первых и не читав и не смотрев вторых, то нужно ли искать более разительное выражение и покорности, и лицемерия, и холуйства? И вот это общество обрело свободу. И что же?Повальное воровство,
всеобщая коррумпированность, «чемоданы компромата», вываливаемые друг на друга принародно, но при этом мало кого по-настоящему возмущающие. Да, конечно, коммунисты и иже с ними громко осуждают сие, но сами не прочь положить в карман все, что могут схватить (лицемерие). Реформаторы (господи, прости) с серьезными минами утверждают, что таков неизбежный путь формирования рынка (холуйство). А народ… народ покорен.Совсем недавно в Испании разыгралась драма похищения молодого политика баскскими сепаратистами, требовавшими, чтобы всех арестованных и находящихся в заключении их товарищей перевели в тюрьмы,
расположенные в провинции басков; иначе, заявили они, заложник будет убит. Власти террористам не уступили, и те исполнили свою угрозу: убили политика. Что тут началось! Это было — даже в телевизионном показе — потрясающее и прекрасное зрелище. Казалось, вся Испания вышла на улицу, десятки миллионов людей заполнили площади, выразив свой гнев, свое неприятие, свою свободную волю. Я подчеркиваю эти слова, потому что разница в политических взглядах, в социально-экономическом положении не помешала этому единению. А ведь речь шла об убийстве лишь одного человека маленькой группой экстремистов.А у нас?
Заложников
берут в Чечне с регулярностью движения поездов московского метрополитена. То и дело убивают журналистов и нежурналистов — Холодов, Мень, Листьев, Чайкова… Ввергают общество в бойню, в которой гибнут тысячи юношей, при этом скрывают от общества же подлинные масштабы преступления. И что же?А ни-че-го.
Заметьте,
я не призываю к восстанию, к бунту, к еще большему кровопролитию — боже упаси! Я лишь задаюсь вопросом: разве так ведут себя свободные люди?Трудно быть свободным, это точно. Куда
как проще оставаться рабом, особенно при умном хозяине: делай, что тебе говорят, — и живи в свое удовольствие. Получай кров, корм и одежонку. Главное — не думай ни о чем. Знай, что ты не отвечаешь ни за что, за тебя решат другие, помни, что хоть ты и раб, но между тобой и хозяином существует договор: ты слушаешься, а он обеспечит все твои основные потребности. Конечно, ты настоишься и намерзнешься в очередях, пока все это получишь, да и то, что получишь, будет постыдного качества и смехотворным по количеству. Но все-таки…Свободный же человек должен все время
все решать сам. Как строить жизнь? Что выбрать? Он понимает, что свобода накладывает на него обязательства, ответственность. Он отлично ощущает разницу между волей (что хочу, то и ворочу) и свободой (поступаю так, как обязан поступать свободный человек).Да, волею обстоятельств
мы вырвались на свободу. Но не сумели ею воспользоваться. Многие из нас затосковали по рабству. Возможно, и вернемся туда, хотя все же сомневаюсь в этом. Не сомневаюсь в другом: не скоро мы вновь обретем упомянутый Макиавелли «божий дар». Через два-три поколения, не раньше. Интересно, какой будет наша Россия тогда? Хотя, конечно, вряд ли скоро наступит время, более интересное, чем сейчас.