Стихи
Иван Буркин
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 1997
Иван Буркин
Вниманье: будьте осторожны!
Не наступите на живот!
Еще одно повествование
О табор осени! Опять деревья всмятку.
В руках у ветра непокорный сад.
Все в пух и прах. И мой пейзаж насмарку.
Суставы окон и дверей хрустят.
Все в пух и прах. Везде — осколки лета.
Дождь осмелел и льет, как из ведра.
А ветер тонко подпевает флейтой,
И день с туманом борется с утра.
Сквозь тучи солнце смотрит тихо, робко:
Ну где же высадить ему десант?
А воздух липкий, мокрый, как похлебка.
Попробуй, можно ложкою дышать.
Что там готовится за грустным горизонтом?
Мороз пока еще не приглашен.
Пришел октябрь — опять в кафтане желтом.
Ноябрь придет, наверно, голышом.
О листья алгебры! Пора зубрежки.
В застенках формул гнется старший класс.
Тетрадки, книжки. Небеса в обложке —
Вот вам рассказ осенний без прикрас.
Вот вам еще одно повествованье
О том, как время плачет и бузит,
О том, как я на этом основанье
Нанес опять поэзии визит.
Я слышу Пушкина: «Очей очарованье…»
А мне все вспоминается пора:
Цветы деревьям руки целовали,
И птицы пели всем: «Ни пуха, ни пера».
Нежданные стихи
Вечер. Запах сирени.
Фонари начеку.
Волком воют сирены,
И колеса текут.
Я спешу в тихий терем
На шестом этаже
С красным деревом в теле,
С белой розой в душе.
Опускаю подробность
Для научной статьи,
Как в готических ребрах
Сердце бьется, стучит.
Опускаю детали
О желаньях моих:
Вы об этом читали
У поэтов других.
В голове, словно в цехе,
Молотками стучат,
И в глазах, словно в церкви,
Чьи-то свечки горят.
Мысли странствуют где-то
В голубом далеке,
Пальцы дружно, как дети,
Собрались на руке.
На челе буржуазном
Я завел новый стиль:
Много новых и разных
Я волос напустил.
Свет охотно слезает
На меня с фонарей,
Две мечты со слезами
Ждут меня у дверей.
Космос спит вверх ногами.
Высоко, высоко
Слышны, кажется, гаммы
Чьих-то грустных шагов.
Стих явился нежданно,
Стих как буря настиг
И теперь первозданно
Свежим словом блестит.
Библейская тема
Бог был в хорошем настроенье,
Когда он женщину творил,
И, чтоб творенье не старело,
Творил, смеясь, и говорил:
«Пусть в этих формах, как в сосудах
Из дорогого хрусталя,
Живет божественное чудо,
А не изделье кустаря.
Пусть в чуде сем нерукотворном
Живет и царствует душа.
Пусть это чудо в этих формах
Творит другие чудеса».
Бог рисковал, но не скупился
На формы, на материал.
Творил свободно, без копирки,
Не исправлял и не стирал.
Бог рисковал. Как всякий зодчий,
Соблазна Он не избежал.
Но, как Творец, Отец — не отчим! —
Свое созданье обожал.
Бог рисковал, но верил в дело.
Он знал, ручаясь головой,
Что в красоте живого тела
Все начинается с кривой;
Что в женском теле все округло:
Плечо, колено и живот.
Он знал: мужчин зовет не кукла —
Округлость женщины зовет.
И знают все: округлы бедра
Не ради прихоти мещан.
Нет, Бог хотел, чтоб каждый отрок
Изгиб пикантный замечал.
Нет, Бог хотел, чтоб у соседа
Муж милых форм не воровал.
И вот рискуют формы щедро,
Округлы, словно каравай.
Бог угадал мужскую слабость.
«В конце концов, — Бог рассуждал, —
Ведь Афродита — это баба,
А баба — прочный идеал».
Бог рисковал, но ради нимфы
Рискнул, чтоб не было обид,
Рискнул, и груди, как два нимба,
Как будто вышли из орбит.
Работа шла, и Бог смеялся:
Он знал (хотя предвидел спор),
Что, если линии змеятся,
Прекрасней будет женский пол.
И вот с гитарой и бандурой,
Не в силах плоть перебороть,
Душа кричит, поет, бунтует,
Когда змеится эта плоть.
И вот теперь народы, расы
Вопросом заняты большим:
Быть может, Бог перестарался,
Быть может, Бог переборщил?
Спокойные сны
Время врет. Запуталось столетье.
Город голоден, но сон, наверно, сыт.
Не закрывши глаз, спят пистолеты,
И зима на вешалках висит.
Вот чернильница, бумага, ручка,
Вот свинец в груди карандаша.
Спит до новой месячной получки
Роковая русская душа.
Спит базар, спит черная аллея,
И, свернувшись ловко, как лиса,
В магазине с прочей бакалеей
Спит и ждет получки колбаса.
Спит давным-давно Иван-царевич,
Спит луна в тумане и во мгле;
Сожаленья, как весной деревья,
Распускаются, цветут во мне.
Спят надежды, спят и откровенья.
«Неужели» спят, и спят «уже»;
Очень чутко спит стихотворенье
В моей рано раненной душе.
Итак, да здравствует борьба!
1
Вниманье: будьте осторожны!
Не наступите на живот!
В природе нет мешков порожних:
Живот в природе как завод.
В природе все оригинально.
На всем лицо, своя печать.
Одни усы перегоняют,
Другие просто не спешат.
Природа — как стихотворенье.
Зачем природе нагло лгать?
Зачем природе повторенья?
Зачем природе плагиат?
И, как сказал философ древний,
В природе вечно все течет.
Парят по воздуху деревья,
Но мерзнет в очереди черт.
2
Природе есть чем похвалиться:
Как бы на ярмарку невест
Спешат гурьбою рожи, лица,
Походки, масти, страсти, вес.
В природе нет фасадов мертвых.
Есть мудрецы, и есть хлюсты.
Пусть щеголяют гордо морды.
Пусть реют флагами хвосты!
Что может рожа нам пророчить?
И рыло — чем оно грешит?
«Вниманье! Сделано в природе», —
Любая морда нам гласит.
Природа смотрит многолико,
Шумят друг другу голоса.
Пусть соревнуются улыбки!
Пусть конкурируют глаза!
(Скажу, имен не называя
И забегая чуть вперед,
Что кое-кто еще зевает
И открывает часто рот.)
3
В природе все висит на месте:
Язык как плетка, как аркан,
Добротный клюв как полумесяц,
Но есть получше — как кирка.
О мир конечностей и членов!
О как детален организм!
И членам с маленькой дилеммой
Не угрожает архаизм.
О эти члены так детальны,
Как бриллианты на кольце,
Одни из них покрыты тайной,
Другие любят декольте.
И, краски темные насупив,
Летают брови как грачи.
Пусть рот деталь, но рот
не суффикс,
Не уменьшительно кричит.
Конечно, можно удивиться:
Зачем такая пестрота?
Хотя характер индивида
От пестроты не пострадал.
4
В природе нет лентяев лишних.
Лицо — и личность, и субъект.
Вот почему любая личность
Напоминает вещь в себе.
Субъект цветет, а личность
пахнет.
Нет, не страдает крокодил,
Что не родился черепахой
И в соловьи не угодил.
Жираф природе благодарен
За пестроту и вышину.
Вот почему учил нас Дарвин:
Получше выбери жену.
Бывает рот как погремушка,
И хвост бывает как кума!
Но для победы нужен мускул,
Простор и молния ума.
Вот почему наполним рюмки.
Шуми победу, барабан!
Итак, пожмем друг другу руки.
Итак, да здравствует борьба!