Стихи
Елена Крюкова
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 1997
Елена Крюкова
Плача, я прощаю всех…
* * *
На меня Чайковский
Глядел из тьмы во тьму.
— Плохо мне, Чайковский, —
Сказала я ему.
Плохо тебе тоже, медный,
Бронзовый твердак…
С горя закатилась в бедный,
В бронзовый кабак.
Это была рюмочная.
Для погибших — думочная.
И один беззубый, тощий,
Старый, как сапог,
Кинул мне навстречу мощи,
Кинул говорок.
Не гранитная-святая
И не бронза-медь —
Я была ему живая,
Близкая, как смерть.
Японка в кабаке
Ах, мадам Канда,
с такими руками —
Крабов терзать
да бросаться клешнями…
Ах, мадам Канда,
с такими губами —
Ложкой — икру,
заедая грибами…
Ах, мадам Канда!..
С такими ногами —
На площадях — в дикой неге —
нагими…
Чадно сиянье
роскошной столицы.
Вы — статуэтка.
Вам надо разбиться.
Об пол — фарфоровый
хрустнет скелетик…
Нас — расстреляли.
Мы — мертвые дети.
Мы — старики.
Наше Время — обмылок.
Хлеба просили!
Нам — камнем — в затылок.
Ты, мадам Канда, —
что пялишь глазенки?!..
Зубы об ложку
клацают звонко.
Ешь наших раков,
баранов и крабов.
Ешь же, глотай,
иноземная баба.
Что в наших песнях
прослышишь, чужачка?!..
Жмешься, дрожишь косоглазо,
собачка?!..
………..Милая девочка.
Чтоб нас. Прости мне.
Пьяная дура. На шубку. Простынешь.
В шубке пойдешь
пьяной тьмою ночною.
Снегом закроешь,
как простынею,
Срам свой японский —
что, жемчуг, пророчишь?!
Может быть, замуж
за русского хочешь?!..
Ах ты, богачка, —
езжай, живи.
Тебе не вынести
нашей любви.
Врозь — эти козьи —
груди-соски…
Ах, мадам Канда, —
ваш перстень с руки…
Он укатился под пьяный стол.
Нежный мальчик
Его нашел.
Зажал в кулаке.
Поглядел вперед.
Блаженный нищий духом народ.
* * *
Коммуналка. Солярка. Бутылка.
За могилкой — бобылка опять.
То ль Трехгорка,
а то ли Бутырка, —
За Сортиркою нам умирать.
Я бутылку разбила о край
Желтой ванны, что тел много знала.
Ты коньяк с мочевиной мешай.
У Любви нет любовней оскала.
Кровь пореза на лбу засверкала.
За копилкой разбитой — гуляй!
За коптилкою — с милкой — гуляй…
Кровь налей.
Пусть польет через край.
Колокола московские
Донн-донн…
Донн-донн…
Колокольный звон…
Донн-донн…
Донн-донн…
Изо всех времен…
Звон-звон,
Стон-стон —
Из ночи седой…
Ты — был — молодой.
Была — молодой.
По Москве
Бьет гром…
Разведет крыла…
То —мой —
Вечный Дом:
Сорок два угла…
Зим-зим…
Лет-лет…
Ледоход — опять…
С ним… с ним?!
Нет!.. нет… —
У Креста стоять…
Звон идет
По Москве
Пьяный и густой.
Звон стоит
В голове,
Плачет под пятой.
Очи — ввысь!..
Лики — ввысь!..
Непомерный гул!..
Нищий, ты
Помолись,
Чтобы ветер дул…
С лица воду
Не пить —
Морщена краса…
Нам без смерти
Не жить —
Канем в небеса!
Канет Мономахов пир,
В горьких винах стол.
Канет рубище дыр,
Одичалый стон.
Канут вопли войны…
Блески голых плеч…
Ярче рыбьей блесны —
Блестки — в храмах — свеч…
Канут смрады машин…
Зарева плиты…
Бог один.
Отец — Сын.
Дух — со мною ты.
Дух — бей!
Дух — сверкай!
Дух — борись и жги!
Дух, звони
Телом — в Рай:
Пусть идут круги.
По воде.
По ночи.
По снегу белья… —
Конурам, где свечи
Не поставлю я…
По чапкам… —
все открой!..
Пьяны без вина!..
По Москве — нимб святой,
Хоть и в дым пьяна…
И сияющий звон
Мне клеймо прожжет:
Донн… — день.
Донн… — час.
Донн… — забытый год.
Эй, услышь,
Кто сожжен,
Через горы лет:
Донн-донн…
Донн-донн…
Смерти больше нет.
Есть — ты.
Есть — он.
Пламя — над Москвой!..
Лишь меня нет… —
Донн, донн!.. —
Лишь меня одной…
Всепрощение
Нынче я прощаю всех, кто меня замучил.
Брызнет нимбом яркий смех — звездою падучей.
Вот и мученица я!.. Вниз гляжу, незрима:
Вот и вся моя семья — в небе херувимы.
Ну а вы, родные, вы?!.. — Жалкие людишки!..
Не сносить вам головы, не казать подмышки.
Выгорел мой век дотла — черною обедней.
За подачкой из горла я стою последней.
Снегом я — за ратью рать — сыплюсь миру в раны.
Мне не страшно умирать: лисьей песней стану.
Стану волчьей хрипотой, хищной и святою, —
Закружусь над молодой головой златою…
Как завою, запою! Как забьюсь колюче
Я — у жизни на краю — в судорге падучей!
А златая голова задерется в небо…
Слышишь, я жива, жива!.. Сыплюсь белым хлебом!
Сыплюсь черным снегом вниз! Языком горячим
Всю лижу живую жизнь в конуре собачьей!
Всех целую с вышины! Ветром обнимаю!
Всех — от мира до войны — кровью укрываю…
Прибивали ко Кресту?!.. Снег кропили алым?!..
Всех до горла замету смертным одеялом.
Штопка, вязка, птичий пух, шерстяная заметь…
Плачет псом небесный дух. Воет волком память.
Сердце — наледь.
Кости — лед.
…В кабаке постылом
Я вливаю кружку в рот с занебесной силой.
И, кругом покуда смех, чад и грех вонючий, —
Плача, я прощаю всех, кто меня замучил.