Стихи
Григорий Марк
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 1997
Григорий Марк
Чтоб они были вместе…
Как это должно было быть
Весь день ушел на дребедень.
Стоим, обнявшись, у крыльца,
и даже шевельнуться лень.
Ты вытираешь взгляд с лица.
Я огражден в твоих зрачках
оградой черной из ресниц.
На вдетых в солнце проводах
сияют ноты певчих птиц.
И как скрипичный ржавый ключ,
над домом изогнулся дым,
ввинтился в небо между туч
названьем звуков — нам двоим.
Прочесть мелодию, потом
с листа сыграть ее в груди,
взять за руку тебя и в дом
под щебетанье птиц войти.
28 января 1997 г.
У лестницы на небо нет перил
Господи, вот я… в стихах, на краю
этой белой бумаги… ногтями до крови
расчесав заскорузлую совесть свою,
приступаю с молитвой к молитве… и снова
в небо тычется слово… все выше и выше…
но в ответ лишь молчание Божье… Не слышит?!
27 января 1996 г.
Сказка о Кощее Бессмертном
На самом верху
неуклюжего тела
лежит в костяном
драгоценном футляре
изнеженный мозг мой
под бежево-белой
мозолистой коркой
больших полушарий.
Внутри его мир
разноцветных узоров,
плывущих ландшафтов,
изогнутых зданий
и дышащих гор,
на вершинах которых
фигуры ушедших
видны сквозь сиянье.
А в центре Вселенной
всех этих видений,
набухших, играющих
жизненной силой,
комочком дрожащим
в нейронном сплетенье
мое беззащитное
«я» притаилось.
31 января 1996 г.
Сверху
Весь город — как текст, как посланье,
где в набранных густо подряд
кварталах — параграфах зданий —
вкрапленья античных цитат.
И фраза из камня одна,
пытаясь в слова воплотиться,
блуждает в мозгу у меня
как сон, не нашедший сновидца.
12 октября 1996 г.
Ленинград. 18 мая 1973 года
Чудище обло, озорно,
стозевно и лаяй.
Тредиаковский, «Тилемахида»
Колонны дворцов изогнулись
и стали похожими сразу
на ребра огромных рептилий…
Сквозь мясо пригревшихся улиц
ростками живых метастазов
трамвайные рельсы змеились…
Заштопывал рваные тучи
сияющими проводами
над крышами ветер со свистом…
Рептилии улиц тягучих
под солнцем свивались клубками
и кожей дрожали пятнистой…
Толпа ожидала покорно
в приемной тюрьмы на Шпалерной,
как очередь в кассу вокзала…
И чудище, обло, озорно
,и лаяй к тому же стозевно,
живьем человечков глотало.
18 мая 1995 г.
* * *
Черный столбик стихов в безвоздушном пространстве бумаги.
Прислонившись к нему, стоит лысый слепой человек.
На пергаментной коже, покрытой испариной влаги,
дышит клинопись острых морщин. Глубоко из-под век,
в белизне студенистой, блестят вороненые трубы
двух зрачков, из которых мольбою течет его плоть.
Если близко совсем подойти, то услышишь, как губы
повторяют слова: «Помоги… милосердный Господь…
помоги мне сказать… помоги…»
18 июля 1996 г.
* * *
Записанные генами
в телах наших с рождения,
две вечных книги Божии
открыты нам для чтения —
друг в друге отраженные,
Вселенная и Библия.
И между них, беспомощно
согнувшись в три погибели,
стоит мой бедный родственник.
По буковке, по атому
две вечных книги Божии
он сравнивает тщательно.
28 апреля 1996 г.
* * *
… А где-то под утро сквозь мякоть рассвета
в небесном пергаменте изжелта-синем
иголкою солнца царапает ветер
чертеж моей жизни над Финским заливом.
Дни словно штрихи, и пунктир рваных линий
теряется в туче… конец перспективы.
Потом голоса прорастают везде,
сплетаясь в гортанно бормочущий свод.
И тело плывет сквозь рассветную слизь.
Так мост, отражаясь в небесной воде,
в дрожащие клещи берет пароход…
Еще один день по течению… вниз.
Еще в один день по великой реке…
Прикрыв воспаленными веками небо,
с разинутым ртом и с повесткой в руке
в сиянье плыву, затаивши дыханье.
Настойчивый звук прорастает, как стебель
среди голосов. Это крыльев шуршанье
над клеткой грудной. И становится страшно:
я чувствую каждой частичкою кожи —
кружится душа как прозрачная птица
над телом моим, еще мною не ставшим.
Но клетка открыта, и птица, быть может,
хотя бы на день один, но возвратится.
Март—апрель, 1996 г
.
* * *
Колченогое слово «Закон»
по паркету шагало устало
наискось, словно шахматный слон,
и подошвами факты топтало.
А под лампой сидело Сидело
и, прикинувшись шлангом, дрожало,
изогнув в три погибели тело.
И погибель четвертая вяло
бормотала, во тьме притаясь.
А Закон все шагал и умело
зачищал лезвиями лампас
оголенную душу Сидело.
И катались корявые крики
на паркетном полу между ног,
каждый крик превращался в улику:
государство вело диалог
с гражданином…
25 ноября, 1996 г.
* * *
В этот день, как обычно, к заутрене ранней
будут пестрой толпою идти пилигримы
возле Гроба Господня и на Гефсимане;
а в мечети Омара под крик муэдзинов,
прижимаясь горячими лбами к земле,
будут суры священные петь мусульмане;
под Стеною качаться в молитве раввины…
В этот день Некто въедет на белом осле
в золотые ворота Иерусалима.
Чтоб они были вместе…
9 сентября 1996 г.