Стихи разных лет
Геннадий Айги
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 1997
Геннадий Айги
В спокойствии августа
Стихи разных лет
Флоксы: утро октябрьское
В. Л.
вы радостно-белы
когда вокруг унынье —
(давно
оказывается
чист
и вспомнил
в середине) —
не беспокоя
вы
поддерживаете радость
как для сознанья
мир —
от вас и сырость дорога Земли
(как будто
шепот
добрый был:
не зная смысла — помним) —
таким бы (думать) —
все
осталось и покинутое! —
спокойным (будто шепот
бело и ровно принят
и стал — как цельный мир) —
таким бы было —
“где-то там”:
себя
не беспокоя
нами! —
молчанием — во всем: “прощай” —
(давно уж для меня — лишь
белизною вашей:
свободною — во всем)
1977 Сон-белизна
Б. Ахмадулиной
“теперь
уже видимся редко”
(вернее:
просто не видимся)
а — белизною! —
веющей тайно:
(ах этот холод
вершинный как будто! знобящий!
голоса — словно белеющего
лучшею из драгоценностей
ларца кипарисового —
а — белизною! —
глубокого обморока:
благоуханием: друг мой! — страдаю
во сне — освещенном:
твоей ли душою?
и — не понимаю
1980 Метель в окне
В. Я.
метель в окне и стены комнаты
и затеряв меня давно во вьюге дом
рисунков на стенах собрание как в прятках
как в юности — в ее далекой свежести
когда (метель) окно: как тайну: ладила
свое: то там то здесь:
немного поправляя
1980 Придорожная песенка
это лишь мокрые ветви в тумане а называю я горем
и придорожною грустью из жизни забытой мелькаю вдоль рельс
где беспокойно алеет-белеет все та же крестьянка с корзинкой
в поле тоски — словно двинулась кровь тем же самым закатом
чтобы втянуть и меня да в спасенье вобрать (а такие цветенья мы знаем)
значит исчезнуть пора — повторяться нам больше не следует
значит (а кровь заливает) такая простая — да вот для свободы
вселенски-молчащего мира
и без того уже пусто-свободного
здесь среди нищенских веток
будто ничья — напоследок — пора
29 июля 1987 г. Станция “67-й км” под Петербургом
Теперь и такая
ты — образ покоя действительно полного
без смутно-опасного где-то за этим спокойствием
и вольная — чуть сиротлива
Россия-река…….. — а потом — постепенно — в тебе замерцает
иная прекрасная — то что зовем мы красою извечною
и совершенством
и повторять красота и шептать это к месту! — о чистая долгой покинутостью все более тихой: как будто в труде постоянном! — давно это было —
уже и не помним
словно над многими душами
где-то в стране — после нас — затихать продолжающая
немного и небо-река
1987 Дар — роща берез
Дочери
а друг мой а ребенок-друг
о том что может тяжелеть душа
доныне незнакомым образом
пришлось узнать отцу-что-друг —
“окаменеть” бы? — не было дано
освобожденье мне такое:
всезаполненьем и всетвердостию чуткой
во мне ты мой ребенок был
настолько не оставив мне себя —
и осязаньем-зреньем став таким
(одною — стойкою — и ровной чем-то — мукой)
я брел — не видя мир: и видел — лишь тебя:
сжималось ли вот так — замедленным терпеньем
понятное — само собой — слиянье? —
тогда — дарить тебе — запомнил лишь окольную
смертельно-ярко отрезвляющую
(искрясь — горя в себе — закрыто-дикой вечностью)
бессмертно-сильную мне рощицу берез —
когда мне мира целомудрие
звучало — страшной их — твердейшей — белизной
1988 Клен на окраине города
какое же во дереве
безмолвие
как будто в целом мире
есть только он один — сентябрьско-тихий клен!
о нет о больше… — словно то присутствие:
ты — перед дверью некой
притих и знаешь: есть — теперь лишь это “т а м”
что более понятий
без объяснения……. — вхожденье же возможно
(уход — покой — забвенье)
ценою лишь одной: не видеть более
вот этот клен — сентябрьский
1988 Три семистишия
1
мне эта сырость — за дорогой — слева
достаточна… чтоб возрождаясь в травах
сквозить и шириться — все далее навстречу
иным шуршаниям… и только грусть бескрайняя
меня — во тьме — дробит: туманом-мною
свободно мокнуть — шелестя все глубже
бездонным — леса — краем
2
а был — пребыл — лишь только отголоском
шуршаньем — светом — говором и пеньем
простой и ровно-неизменной бедности:
— путей земли — простых небес — и ветра! —
безотносительной… она сама звучала
как свет осенний и как детский лик!
как поле — Богу
3
и будет отнято — лишь острым светом звезд
и оком ночи… ибо так — дыханье
лишь океаном мира
в прибое — бьется… об ином — не просим:
ветр — небо — свет!.. — и тонет
поклон мой — праху-пению! — (сквозит з а р е й
п р о щ а н ь я
Religio-Народ и Слово-Сирость)
22 июля 1992 г. Берлин
Снова — шорохи-и-шуршания
1
и голоса кукушки уголь тусклый
в лесу воронку терпеливо делая
чья сырость до сердца доходит
и дремлет сердце и не будит
2
а дальше (засыпая днем)
в игре детей все меньше света
и шум их — смерти матерьял
(все грустнее исчезая
в беду утешен — словно в сор)
3
И есть это время Само-Умиранья.
4
да сон метель как белый балахон
доспехи юности не-действенной
(и не “борьба” мой друг а то что
жизнь — медля — насмерть в тишине)
5
И шуршит настоящее имя ее — Жизнесмерть.
1994
В спокойствии августа
выздоровление:
между ключицей и шеей
таится — как будто живым существом незнакомым
наивное и золотое
людское молчанье —
зреет для памяти:
до сих пор еще не было слова!
— и вот — будто веяньем входит
в полупустое свечение:
молитвой пока непонятной —
(как для ребенка)
1982