Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2018
* * *
Бабочка порхает.
В бабочке живёт
девочка плохая.
Всё б ей сладкий мёд,
ясная погодка
да цветущий луг…
Кружится молодка,
позабыв испуг.
Май — одни гулянки.
Всё огнём гори!
Светится, как янки,
счастьем до зари.
Хлопает, дурная,
крыльями, заметь,
ничего не зная
про змеюку-смерть,
ни про век железный,
ни про власти гнёт…
будто не над бездной,
а в раю живёт.
Здесь не кущи рая,
не бесплатный мёд…
Но, и умирая,
вряд ли ведь поймёт,
отчего же надо,
пусть и не в раю,
жить как среди ада,
жить как на краю,
ужаса во власти,
что любой тут вмиг
хвать тебя за хлястик
и — на воротник!
* * *
С Луны упавший — вечно одинок,
пусть даже здесь найдут его в капусте…
Такого если схватит осьминог
земной тоски — до смерти не отпустит.
В толпе их поведенье таково:
все смотрят на часы, как ждут кого-то…
Но это — ложь! Здесь нет ни одного
готового обнять их обормота.
Молчалиных везде — как прусаков,
и несть числа с трибун трубящим Чацким…
Где в мире взять обычных дураков,
чтоб было о высоком помолчать с кем?
Не жить им здесь, а маяться: сиречь
молчать, что правда жизни этой — враки,
Ах, нет тут слов таких, чтоб то изречь,
что ясно на Луне любой собаке…
Им с птицами бы дружба подошла,
но гнёзда в их берлогах вьют девицы…
Да, без духовной жажды жизнь пошла,
но без плотской — для жизни не годиться.
Уж лучше б им в капусте умереть!
Не вижу здесь ни инь для них, ни ян я…
А не умрут — на злых словечек медь
растратят ведь всё золото молчанья.
Пока не проболтались — на Луну
вернуться б блудным им к Отцу с повинной.
Глядишь, и не вменится им в вину
их душ печальных стойкий запах винный.
Пиросмани
Мальчишки духан обложили и целят в окно
чулана, пропахшего луком. Там бывший кондуктор
на старой клеёнке о счастье грузин полотно
творит по заказу: живёт, переводит продукты…
Бродяга несчастный, на коем едва ли вина
пред Богом за поиск признанья и суетной славы,
за брошенных жён, за пустые кувшины вина…
ну, в общем, за всё, чем художник и жив тут, вы правы.
Такого камнями побить и мальчишкам не грех.
Напрасно духанщик про страшную кару им божью
все уши пропел. Ибо души незрячие тех,
швыряющих камни, бесстрашной исполнены дрожью.
А счастья в чулане всё больше… На радостный крик
орды вероломной, просящей холодной водицы,
в оконном проёме нет-нет да возникнет старик
с кувшином в руках и летящих камней не боится.
Духанщик уже во дворе, обнаружив обман.
Схватить хоть кого-то за хлястик! А слева и справа
отчаянно в небо летит: «Пиросман, Пиросман!»
что видимо, есть для таких и признанье, и слава.