Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2017
* * *
И по случаю, и по судьбе,
Что давала подумать о многом, —
Кроме разных пригретых купе,
Были тамбуры с ветром и смогом.
Там курили, глотали пивко
Мужики в ожиданье стоянки,
Не однажды и ты нелегко
В них дышал и считал полустанки.
Тамбур, мгла… и внезапно, слепя,
Из листвы или зимней метели
Пролетали огни сквозь тебя,
Сквозь тебя, словно звёзды, летели.
* * *
Летописцы времён — могильщики
Шлют посланья свои грядущему,
И копальщики, и долбильщики
Приближают беспечных к сущему.
По закону, а не по случаю
Августовскую иль январскую —
То ли к худшему, то ли к лучшему —
С ними волю ты примешь царскую.
Всё не вечно — любовь и силушка,
И парение, и горение.
…О, кладбищенская Россиюшка —
Прямо пушкинское творение.
* * *
Как от болезненной напасти,
Сошедшей к жалким телесам,
Избави бог, от поздней страсти,
Которой не желал бы сам.
Когда все прихоти убоги
И все прелюдии смешны,
И эти жалкие уроки
Неведомо зачем даны.
В былое не откроешь двери, —
Пора признаться в том себе:
Не Моцарт, даже не Сальери,
Ты — нищий музыкант в толпе.
Итог
Церкви рушили, усадебки жгли,
Каясь, лбы перед иконами били, —
Неужели мы и вправду пришли
В те края, что нам завещаны были?
Пили в праздности, а пели с тоски,
Спины гнули до скончания века…
Бабы русские, братки-мужики
Запыхались от неровного бега.
…Вот присядем, а о чём говорить, —
Всё уже перемололи с тобою,
Что способны мы ещё сотворить?..
Жизнь былая, как дымок над трубою.
Ну казалось бы, я должен быть рад —
Сыт, одет, никто не лезет мне в душу,
Но другой войны безногий солдат
Возле рынка распевает «Катюшу».
В банку падают копейки, рубли,
До чего же это нынче не ново.
Неужели мы и вправду пришли?
Ох, какое невесёлое слово.
В начале девяностых
Не из мифических пиал
Алкали мы с остервененьем, —
Я вспоминаю спирт «Royal»,
И с грустью, и с недоуменьем.
Чем только ни травили нас —
Тела и жертвенные души…
Но всё же Бог в те годы спас,
Шестую часть тревожной суши.
Давно уже «Royal» не пьют,
Но глушат водку и «аптеку»,
Чтоб как-то скрасить неуют,
В котором страшно человеку.
Но память нашу не затмил
Хмель, что и нынче так реален, —
С «Royala» грянул «новый мир»,
Не перепутайте с роялем.
* * *
Словно кто-то качает в тревожном сознанье весы
И не может никак в равновесие гирьки поставить, —
В дополненье к ночным,
и рассветных бессонниц часы…
Возвращается прошлое, воспоминаньями давит.
Не пойму, для чего мне пытать понапрасну себя —
Глупо сопоставлять
безответное старое с новым,
Край холодной подушки горячей рукой теребя,
Понимая,— ничто не изменишь ты в мире суровом.
Сколько было всего наяву, и как будто в бреду:
Безотчётных порывов моих,
беспредельных заносов…
Думал я, что с годами всё больше ответов найду,
Только, наоборот, оказалось — всё больше вопросов.
* * *
Что Шуман или Брамс в понурой жизни этой —
Провинции, тебе отпущенной судьбой?..
Но музыка всегда была особой метой, —
Она рождала скорбь, она звала на бой.
Из детских наших лет запомнились шальные
Слова из песен тех, народных и родных,
Что по сердцам несли гармошки заводные,
Развеивая жар с мехов своих цветных.
Мы после доросли до многих обретений,
Изысканных высот, но главное — в другом:
Из тех далёких лет, душевных побуждений
Мы вынесли любовь, что берегла наш дом.
Сегодня там и тут иные разговоры,
Корыстная волна гуляет по стране…
Но вспомнится: «Когда б имел златые горы…» —
И станет мне светло, и станет горько мне.
Дорожная любовь
На полке тесной, в поезде ночном,
Чем это было, —
бредом или сном.
Нет, всё же — явь: дешёвое вино,
Два жадных тела, слитые в одно,
И за окном луна,
как странный знак…
А после пробужденье, полумрак,
Перрона предрассветный перевал.
…И муж её при встрече целовал.
* * *
Не ясно почему и для чего,
Как раньше говорили,
«с молотка»,
Распродают остатки моего,
Уютного родного городка.
Заводы все распроданы почти,
Земля
в любимых с детства уголках,
И ничего, пожалуй, не спасти
От этой одержимости никак.
Историю, культуру, красоту, —
Что множиться
и полниться должно, —
Уже переступают за черту,
Где торговать преступно и грешно.
И, ублажив свой
непотребный раж,
Одну, как поминальную свечу,
Непроданной в эпоху распродаж
Пожарную оставят каланчу.
* * *
Ошибка экипажа…
Вывод после катастрофы
В событиях затёртых,
Как старое кино, —
Во всём вините мёртвых,
Им, в общем, всё равно.
Другим грозит решётка,
Земной недобрый суд,
А их до околотка
Теперь не поведут.
И не предъявят иски
За скорбное родство,
У мёртвых нет прописки,
Нет вовсе ничего.
Сгорели, утонули,
Растаяли во мгле,
Но, может, присягнули
Уже не на земле.
И вот, когда сойдёте
В мир таинств теневых,
Что, встретившись, прочтёте
В печальных душах их?
Ну а покуда длите
Безбожные часы, —
На мёртвых всё валите,
Живые мертвецы.