Опубликовано в журнале День и ночь, номер 4, 2017
* * *
В этих песнях любви не счесть —
Все они перед миром вправе
И уста раскрывать, и цвесть,
Не заботясь всерьёз о славе,—
Что за призрачный локоток,
За которым — обрывы мрака? —
Перламутровый ноготок
Извлечёт и его, однако.
Из темнот создавая свет
И звучание сердца слыша,
Ты одна — как итог примет
И сама вдохновенна свыше.
Да и я из осенних дней
Точно башню построю в кронах,
Чтоб дышалось вдвоём полней,
Чем страдалось в ночах бессонных.
Горьковат неспроста цветок —
Не сомкнёт ли ресницы сухо,
Словно юности завиток
За ушком золотистым слуха?
Он слезами ли изойдёт,
Приобщится ли к травам сорным —
Но пристанище там найдёт,
Где одною тобою сорван.
И мгновения тем тесней,
Пробуждение тем дороже,
Чем в забвении мы честней
К сокровенному в гости вхожи.
Словно сыплются пред тобой
Над росистостью простоватой
Бисер иссера-голубой,
Жемчуг иссиза-розоватый.
И за вызовом золотым,
Нежной чернью морозца скрашен,
Приобщаясь к снегам густым,
Изменяется облик пашен.
За окном не луна взошла
В заповедном кругу тотема,
Но весна, что одна светла,
Как алмазная диадема.
* * *
Ты врождённой красы дороже,
Исчезающая заря,
Там, где в упряжи скачет всё же
Конь игреневый сентября.
Что холмы? — кто-то сбил со счёта!
Скалам некого приласкать —
И стоят, словно ждут кого-то,
Кто сумел бы их отыскать.
Мы с тобой забрели, однако,
На ступень высоты степной —
И рыжее руды собака
Смотрит с нами на край родной.
Город весь в тополях и кровлях,
Точно стойбище небылиц,
Где от скифской удачи в ловлях
Желтизна, словно след лисиц.
Под ногами река петляет,
Белым чайкам кузнечик рад,—
И никто, как на грех, не знает,
Что нельзя посмотреть назад.
Там ночами не спят маслины,
Чтобы твой не тревожить взор,
Для которого всё едино
В этой жизни с недавних пор.
К ветви каждой и птице каждой
Ты внимательна, как дитя,—
Кто тебя наделяет жаждой?
Кто учил тебя, не шутя?
Кто тебя одарил вниманьем
И меня не забыл сейчас? —
И страданий людских признаньем
Просветляется этот час.
* * *
Любви земной бессмертная сестра,
Звезда моя открылась в небе ясном,
И ласкова настолько, и добра,
Насколько мы сближаемся с прекрасным.
Не надо мне чрезмерной красоты,
Жемчужному подобной ожерелью,—
Хочу, чтоб впечатленье высоты
Откликнулось не словом, так свирелью.
Тревожусь, не случилось бы чего —
Но вот оно отхлынуло невольно,—
Поистине достаточно всего,
Что в памяти возникло произвольно.
И мне теперь не только прозревать
Под ливнем исцеляющим рожденья,
Но заново, пожалуй, узнавать
Насыщенность и сущность пробужденья.
Чьё сердце ощутимее взошло
Над грёзами забытого кочевья,
Тот в будущем дышал бы тяжело,
Да выручат защитники-деревья.
Когда бы не священные цветы,
Клокочущие в горле полудиком,
Ему стихий стигийские мосты
Казались бы не помыслом, а криком.
Над градом, приголубленным весной,
Видал ли ты в зеницах суеверий
Серебряные иглы под луной,
Слывущей соплеменницей мистерий?
Мысль есть звезда — на то и звездопад —
И в звёздной азбуке попробуй разберись-ка —
При чём здесь настроений перепад
И дом, где обитаешь не без риска?
Мысль есть звезда, горящая в ночи,—
Ужель, подвластная прищуренному оку,
Разыщет запредельные ключи,
Ещё немотствуя, но речь вскрывая к сроку?
Дни точно пагоды,— песчинки на устах
Неужто сахарны? — окно крестообразно —
И эхо, спрятанное в башенных часах,
Как порох съёжилось, давно огнеопасно.
Пора утеряна — и мыслимо ль собрать
Пчелиный рой в сыром калейдоскопе?
Рука опущена — там нелюдь или тать? —
И это не по нраву Каллиопе.
А ты, Орфей, свой факел смоляной
Не отдавай ни призраку, ни року,
Тотем фатальности затрагивай струной,
Кифару милую влеки к родному току.
Свети во тьме, звезда островитян!
Оправдывай скитания и пени,
Коль нет числа прощающим путям,
Дарящим песнопенья, как ступени.
Ведь зелий нет, способных укротить
Живучесть дружбы,— ей, как птице, мало
И неба этого, где до смерти бродить,
Да и того, где в жизни побывала.
Но ты, земля, так ангельски светла,
Так зову нежности подвержена без меры,
Что осязаемы хранящие крыла
В слезах росы и в розах старой эры.
Любовь не колокол, но искренность сердец,
Душе и Господу послушные начала,
Где тайна единения колец
Стволы дерев неистовых венчала.
* * *
Свет ли вздохнёт и уйдёт навсегда,
Грусть ли в листах заплутала? —
Так ли в июле пылала звезда
И простота расцветала?
Так ли небес достигало, скорбя,
Древо гармонии стройной?
Так ли и ты сознавала себя
Дщерью земли неспокойной?
Всё бы в ночи серебриться реке,
К берегу зябкому жаться,
Всё бы кольцу тосковать на руке,
Чтоб на весу удержаться.
Верить кому и кому объяснить,
Думать о чём, чтоб случайно
Не перерезало тонкую нить
Лезвие жгучее тайны?
Ты не надейся, что годы пройдут,
Мысли возникнут благие,—
Певчему горлу услужливый жгут
Скрутят не те, так другие.
Так поспеши доверяться любви,
С ласкою больше не медли,
Чтобы опять загорелись в крови —
Страсть ли великая, свет ли.
* * *
Роза вечером к западу клонится,
Тяжелеет её голова,—
Ты одна в моём сердце, бессонница,
Заронила живые слова.
Семена ли твои небывалые
Стебельками из почвы взошли —
Или к осени думы немалые
Пятипалые свечи зажгли?
И к чему тебе роза-красавица
С лепестками, дыханья нежней,
Если взору дремотному нравится
Приближенье неспешное к ней.
Если телу усталость не новостью,
А наследьем покажется вдруг —
И, терзая с мятежницей-совестью,
Не смыкается жизненный круг,
Если вечером, еле очерчена
Навеваемой силой тепла,
В дом твой давешний милая женщина
Долгожданной хозяйкой вошла? —
С нею в нынешнем доме спокойнее
Жить, как лебеди вместе живут,—
Оттого и гляжу я спокойнее
На бессонницы скрученный жгут:
Не зажжёшься немилой кормилицей
Тех миров, где тропы не найти! —
Только песне бы влагою вылиться
Да цветы привечать на пути,
Только б очи влечение чуяли,
Эту розу признав неспроста,
Где играют — воздушные струи ли? —
Колебаньем вечерним листа.
* * *
Снизойди до меня, снизойди —
Без тебя мне дышать тяжело,—
Что за грусть поселилась в груди?
Сердце хочет к тебе под крыло.
Даже сад мой, так часто дыша,
Бьётся сотней горячих сердец —
Значит, хочет живая душа
Утешенье найти наконец.
Наша жизнь — это облачный знак,
Недомолвки планет и светил,—
Только б ты оглянулась вот так,
Чтобы взор твой согрел и простил.
Может, ангел, явившийся нам,
Сохраняет летящую нить,
Чтобы память не старилась там,
Где не сможем лета воротить.
Лишь в тебе я сумел отыскать
Этот свет, что всегда впереди,—
И твержу заклинаньем опять:
Снизойди до меня, снизойди.
* * *
Едва прикоснусь и пойму,
Что миг завершился нежданно,
Не знаю тогда, почему
Ты вновь далека и желанна.
Едва осознаю вблизи
Томящее чувство исхода,
Скорее ладонь занози —
Не в ней ли гнездо непогоды?
Но дальше — не знаю, когда —
Быть может, в цепях расставанья —
Коснётся меня навсегда
Жестокое имя желанья.
Ты роза в дожде проливном,
Рыдающий образ разлуки,
Подобно свече за окном,
Случайно обжёгшая руки.
Ты ангельский лепет во сне,
Врачующий шёпот мученья,
Когда зародилось во мне
Мечтанье, сродни отреченью.
И с кем бы тебя обручить,
Виновницу стольких историй? —
Но сердце нельзя излечить
От ропота вне категорий.
Из этих мелодий восстань —
Довольно расплёскивать чары —
Ещё на корню перестань
Изыскивать щебету кару.
В нём хор, прославляющий днесь
Красу твою позднюю летом,
Чтоб ты в ожерелье чудес
Осталась немеркнущим светом.