Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2017
«…Так, с годами улики становятся
важней преступленья, дни —
интересней, чем жизнь; так знаками
препинания заменяется голос.
Хотя от тебя не дождёшься
ни телескопа, ни воспоминания».
Иосиф Бродский
Постепенно действительность прекращается.
В недействительность
съезжает уже не жилец,
возмущённый квартплатой и фибрами всех желез,
а сама квартира —
сами стены картины мира.
Поёживаясь, мы обживаем сомнительность.
Так что чёрт бы с ним, с телескопом.
Но Вы неправы насчёт воспоминаний.
Презрев очевидное, в поэзию валят и скопом, и с колом,
и кое-кто в виде голом.
Но на оплёванных ступенях пути
с выбитыми (иногда, как зубы) именами,
Бродский, докладываю, в холе и в чести,
и по всем статьям, как выразился бы судья,
сие — присутствие небытия в голосе бытия,
о чём так часто пронзительная минута
закатывает глаза в общаге Литинститута.
Да, мэтр. Галактика есть интернет
Бога; скорость сети ещё более отрицает свет.
И если внимательно смотреть на часы,
как на весы между большим и налом,
то палки чаемой нами в 80-е колбасы
критически обернулись дубиналом.
Словом, сифилис философии прогрессировал обратно Гегелю.
Ницше облаял время на 150 лет вперёд.
Французская философия, разойдясь по фунту и шекелю,
обходит умолчанием сакраментальное…
Но у ворот
будущего по ту сторону грядущего
она скорбно отверзнет фиолетовые уста,
покорная, впрочем, взгляду съядущего
нас прободного ленточного глиста.
Да, бабы всё те же, мэтр: прилагательные
к существительному.
Это P. S. И, к отверстью в броне бытия —
притягательно
действительному —
приблизившись, может быть, я,
выражаясь понятным Вам языком,
соберу на ладони бумажный ком
строчек нечётких
и кину, с пометкой «хочу в прошлый век».
Вы поймёте. Привет Кузнецову. На гамбургских чётках —
не делятся низ и верх.