Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2017
* * *
Затихли гремевшие гирями грозы —
Весы Зодиака застыли устало.
Уходят дожди журавлиным обозом,
Смывая осевшую пыль с пьедесталов.
Серебряной ваксой ботинки начистив,
Паук расставляет осенние сети,
И красные книги сгорающих листьев
Лениво читает задумчивый ветер.
Земля забинтована марлей тумана.
Братайтесь, бойцы безрассудного лета!
Змеится сухим иероглифом рана
Запёкшихся губ всё познавших поэтов.
Они рядом с нами, но выше немного.
Упрямое солнце пробилось сквозь тучи.
Меж мокрых полей потерялась дорога,
Как с неба упавший, растаявший лучик…
Красное вино осени
Ну хоть чуточку красного брызни:
Летней жаждой иссушены донья.
Обрываются линии жизни
На трёхпалых кленовых ладонях.
Добрый доктор капелью морфина
Погружает всё в спячку до марта,
И курсор журавлиного клина
Тщетно ищет иконку рестарта.
В произвольной ледовой программе
Поцелуются автомобили.
Разлучённые рыбки гурами
Об аквариум сердце разбили.
Светофор подмигнул третьим глазом,
И я понял: кромешная вьюга,
Загребая в охапку всё разом,
Нам согреться велит друг от друга.
Бабушка
С утра пораньше в выходной встает,
Для внуков не жалея сон короткий,
И маленькие солнышки печет
На старенькой чугунной сковородке.
Кижи
Над гладью озёрной мелькают стрижи,
Ловя уходящее лето.
В воде отражаясь, сияют Кижи
В лучах предосеннего света.
Кресты их похожи на мачты судов,
А парус, невидимый взгляду,
Гудит под напором карельских ветров
И сердцу дарует отраду.
А рядом, на озере, как в старину,
Красивы, стремительно-ходки,
Крутыми бортами ломают волну
Кижанки — онежские лодки.
Здесь издавна люди по водам пути
Вершили средь рифов и мелей,
И парус поставить, на вёслах грести
Все с самого детства умели.
Здесь в каждом селении мастер был свой,
Владевший особым секретом:
До нашей поры различает любой
Их лодки по верным приметам.
Ведь их вековой отшлифовывал труд,
И радостно видеть, что ныне
По водам онежским кижанки плывут
Точёным изяществом линий.
Форштевнем, который по-русски курнос,
Веслом, что в руках узловатых,
И волны, и время пронзая насквозь,
Плывут они в белых закатах.
Утром
Утром к телам возвращаются души,
С высей в жилища летят,
Где миллионы примятых подушек
Наши портреты хранят.
Солнце с луною котенком играет,
Трогает лапкой незлой.
Город, проснувшись, глаза протирает
Дворницкой шумной метлой.
Алхимик
Временами плохими
Так писалось, что хоть не пиши,
И усталый алхимик
Отступал от реторты-души.
Он включал телевизор,
Погружался в насиженный быт,
Забывая про вызов
Философского камня судьбы.
Но копыта Пегаса,
Словно сердце поэта, стучат…
Электричество гасло,
Загоралась в потёмках свеча.
Снова гений бесстрашный
Рвался в небо из тесных оков,
И графит карандашный
Становился алмазами слов…
Ливни солнечной краски
Смыли серость пейзажа с окна,
И принцессой из сказки
Правит кухонным балом жена.
Огородик
В шумном сердце города,
Как листвы проталинка —
Стиснутый заборами
Огородик маленький.
Позабытой соткою
В планах не отмеченный,
Затенён высотками
Он с утра до вечера.
Но осколки солнышка
Зреют помидорами,
Воду пьют до донышка,
Жадно, всеми порами.
С вёдрами находится
(Хорошо хоть — рядышком!)
За день огородница —
Старенькая бабушка.
Внуки усмехаются:
«Есть, мол, супермаркеты!..»
Только возвращаются
От неё с подарками…
Крепко держит за душу,
Пусть и неказистое,
Маленькое чадушко
С кожею землистою:
Как вросла коленями
И руками добрыми…
Словно притяжение
Всей Земли здесь собрано.
Утром двадцать второго
Мы три года с излишком шли от бед до побед:
В сорок первом мальчишка, а сейчас — уже дед.
Помнишь ад летней бани? Мессер бреет овраг,
А у нас до Кубани — только в небо кулак.
И от пыли седые, не могли мы вдохнуть,
Зарываясь России в материнскую грудь…
Да ведь кто, кроме нас-то? Тот январь сохраню:
Сталинградского наста мы ломали броню.
И на запад сметая паутину траншей,
Шла фронтов цепь литая, только раны зашей!
Шрамы Родины долго не сходили с лица:
Обожжённая Волга, беспризорный пацан.
Потому так сурово в предрассветную даль
Утром двадцать второго смотрит мой календарь.
Собаки-истребители танков
Их с беззубого щенства под танковым днищем
Приучали к еде, чтоб кудлатая свора
Шла под танки немецкие в поисках пищи,
Не боясь лязга траков и рёва моторов.
А на спину — тротил со взрывателем чутким,
Чтобы тыкнул в стальное подбрюшье махины…
И напарник потухшую грыз самокрутку,
И махра ему скулы сводила, как хина.
Ничего не жалела страна для победы,
И, петляя среди сталинградских развалин,
Шлейки жизней лохматые рвали торпеды
И бросались навстречу грохочущей стали.
От счастья я спасен
Я сплю, я сплю под стук колес,
Я пуст, как мой стакан,
Но всё равно, как верный пес,
К тебе бежит строка.
К тебе за окнами бегут
Столбы и провода.
Дырявит снов моих лоскут
Полярная звезда.
К тебе гнёт ветер грозовой
Дождя диагональ.
И память яд пускает свой
По жалу слова «жаль».
И стук колёс — как стук сердец,
Что бились в унисон.
В стекло упёршийся гордец,
От счастья я спасён.
Как вспышка прошлого, гроза
В глаза сквозь веки бьёт.
И вся земля бежит назад,
Лишь я один — вперёд.