Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2017
В предисловии к собственному сборнику стихов «Заповедная обитель», вышедшему в 1995 году в Абакане на средства автора, русский поэт и прозаик, проживающий в Хакасии, Сергей Пестунов, известный в своё время романтическими повестями «Белая птица лебедь», «Чудный месяц» и многими рассказами, упомянул имя поэта — Анатолий Кыштымов. Имя ни о чём не говорило мне: мало ли поэтов, даже очень талантливых, кануло в Лету. И, может быть, канут ещё… Но вот Сергей оскорбился: единственный покойного поэта сборник плохо раскупается в книжных магазинах города. Он прямо-таки закипал от негодования: «Рулончик туалетной бумаги — две тысячи, а книга Анатолия Кыштымова „Я не прощаюсь…“ — всего 20 рублей. И не берут! — возмущённо говорил мне Сергей.— А ведь он за неё жизнь положил. Утилитарность превыше духовности… О боже, как же это страшно, что в нашем обществе дрянная ж… бумага пока ещё дороже поэтического сборника!»
И в том же пестуновском сборнике есть стихотворение, посвящённое Анатолию Кыштымову, рано, в 29 лет, ушедшему из жизни:
Я прочёл в родной газете
Воспоминанья о поэте.
В невероятнейшей судьбе
Пустил он пулю сам себе.
Давно привыкли, что поэтов
Уносит случай роковой.
Наверно, нет на этом свете
Для них уже судьбы иной.
Анатолий Петрович Кыштымов (1953–1982) родился в селе Московское (совхоз «Московский»), в Хакасии, стихи писал с детства и пока не помышлял где-нибудь напечататься. Простой сельский паренёк, хакас, только что окончивший среднюю школу, даже не знал, к кому обратиться со своими стихами, стоят ли они того, чтобы ими заниматься, он только писал, писал много, каждый день, будто кто-то свыше надиктовывал ему, и он едва успевал записывать. Свои стихи он читал сельчанам и радовался, что его слушают, одобряют, советуют послать в Абакан, в газеты. Но паренёк лишь скромно отмахивался. И тут помог счастливый случай…
Это было в 1970 году. В село Московское приехала корреспондент Усть-Абаканской районной газеты Лариса Катаева с редакционным заданием освятить подготовку к празднованию Дня работников сельского хозяйства. В клубе шла репетиция местной агитбригады. На сцене стоял невысокий хакасский мальчик и по-русски читал стихи.
Стоят берёзы, словно свечи.
А листья жёлтые — огни.
Огни, огни… Нам очень явно
Спешат ресницы опалить.
А мы стоим, как изваянья,
И время, кажется, стоит…
Душа Ларисы Катаевой, тоже пишущей стихи, встрепенулась: ах, какие искренние, светлые, проникновенные строки! — и девушка побежала за кулисы, чтобы узнать, чьи стихи читал этот мальчик?
А мальчик оказался местным, ему семнадцать лет, и стихи он читал собственные, а их у него много-много. Назвался Анатолием Кыштымовым. Познакомились, разговорились, и Анатолий пригласил корреспондентку к себе домой — в длинный барак, в комнату, где он жил с мамой и сестрой.
Действительно, стихов было много-много: листочки, блокнотики, тетрадки… на стульях, на столе, даже под кроватью… Лариса восхитилась: «И многие — упоенье!» Стихи о природе, о любви, размышления автора о смысле жизни:
И холодно, и пасмурно, и грустно.
Душа кому-то, как вокзал, открыта…
В продрогших скверах на скамейках пусто,
Нет ни влюблённых, ни тоской убитых…
Никто не вышел эту осень встретить…
Написано талантливо. Из этого юноши, подумала Лариса, выйдет со временем большой национальный поэт, пишущий на русском языке. Она не могла не помочь ему и велела приехать в райцентр, в редакцию газеты на заседание литературного кружка, который она недавно организовала. Так началась их творческая дружба.
Лариса отлично понимала состояние души молодого поэта, улавливала его тонкие поэтические струны, как музыкант, прислушиваясь к звучанию отдельной скрипки в оркестре, она «стала его другом, его наставником, порой одним только словом, уточнением доводила его стихи до совершенства». Анатолий боготворил свою наставницу, профессионально оценившую его талант, да и сам вскоре почувствовал, как стихи его «начинали звучать по-особому, ярче, звонче».
Всякий раз, когда Лариса бывала в Московском, они с Анатолием, «оба увлечённые поэзией», уходили к озеру и читали друг другу стихи. Анатолий внимательно слушал, как Лариса читала свои стихи, восхищался их мелодичностью и гармонией. «Твои стихи, Лариса,— говорил он,— обладают какой-то плавностью, ритм у них какой-то такой, какого до тебя ещё не слышал. Мне бы тоже хотелось наделять стихи такой плавностью, ритмом… Но я не умею этого делать. Мне до тебя, наверное, ещё очень далеко…». «А стихи твои замечательные! — сказал он при следующей встрече.— Когда читаешь, то видишь… А это здорово, это главное… „Быть со мною — жить несчастливо…“. Здорово! Я бы так не смог…».
Так судьба подарила обоим встречу «с родственной поэтической душой»: сельскому пареньку — с поэтом Ларисой Катаевой, у которой «хватает душевной энергии на развитие и популяризацию творчества других, ярких в литературном смысле, личностей», а Ларисе Катаевой — Анатолия Кыштымова, который «ворвался в её мир со своим необычным романтическим мироощущением».
Из воспоминаний Людмилы Каймановой, корреспондента областной газеты «Хакасия», видно, как этот юноша, влюблённый в свою наставницу, писал ей «необыкновенные письма — на узеньких блокнотных листочках в клеточку». Делился своими мыслями, стихами, рисунками. И каждый рисунок — то ваза с цветами, то еловая ветка, то необыкновенной формы парусник, и во всех рисунках — «лёгкая изящная линия». Не влюбиться в Ларису было нельзя: тоненькая, с глазами, излучавшими таинственный блеск, а главное — «понимание его как поэта, понимание его души!».
Часто ночью мне снится
Твоих глаз лунный блеск.
Над глазами ресницы,
Как над озером лес…
Так писал влюблённый поэт-романтик. Но Лариса не ответила на его чувства — ведь он так молод, а она… Анатолий возражает: «А что на вид я молодой, не очень взрослый, это бывает, Лариса. Ведь это совсем неплохо. Мы всегда успеем состариться…».
Лариса понимала и бережно относилась к его чувствам, но в то время она любила другого… Анатолий страдал:
Но ты не поняла, не поняла!
Как грустно, словно песни спеты!
Ведь ты не поняла, не поняла,
Что без тебя я — без любви на свете!
Он ждёт её в Московском, ездит в Усть-Абакан. Ему хочется общения с нею, и когда они наконец-то встретятся, Анатолий, «оглушённый» её приездом, начинает «вести себя по-иному, болтать всякую чушь», а потом каяться: «После твоего отъезда у меня в груди остался какой-то переполох, осадок, какая-то неземная тоска… Но самое главное, читая твои стихи, окунаясь с головой в твой мир, я отчётливо осознаю: мне до тебя, Лариска, очень и очень далеко. А может быть, и вовсе недоступно. Мне твои стихи очень и очень, Ларис, нравятся».
Чутким сердцем поэта Анатолий понимал, что Лариса — «только его друг, но друг настоящий», и пишет «стихи-прощание»:
Когда-нибудь нам вспомнится с тобою —
Мы были влагой друг для друга в жажду.
Узнав, что Лариса выходит замуж, он желает ей «огромного светлого счастья», шлёт к бракосочетанию краткую телеграмму: «Горько! Анатоль!», а позже напишет ей:
…Птица окольцованная ты,
Вешняя.
До меня, до той моей мечты
Не долетевшая…
С мужем Ларисы Геннадием Степановым, художником, Анатолий Кыштымов сошёлся на «любви к творчеству», и они подружились. Анатолий не скрывал своей симпатии к Ларисе, по-прежнему писал ей письма, а однажды прислал стихи:
Духами «Красная Москва»
Доносит от берёзы белой…
Краснеет, как снегирь, трава,
И я краснею… Значит, спею…
И всё вокруг красно-красно…
Таким бывало на закате
Твоё крыльцо, твоё окно
И волосы твои, и платье…
Отработав два года в совхозе, Анатолий в 1972 году поступил на филологический факультет Абаканского педагогического института — быть поближе к Ларисе, которая училась тут же, правда, заочно и работала корреспондентом усть-абаканской газеты «Путь к коммунизму», руководила литературным объединением имени Георгия Суворова при пединституте. Здесь Лариса Катаева «оттачивала своё перо и помогала расти другим» — Анатолию Кыштымову и Валерию Майнашеву, а также и совсем ещё молодым, в которых увидела «искорку писательского таланта». Осенью 1974 года в студенческой библиотеке Анатолий встретил девушку по имени Людмила, ставшую вскоре его женой, и от нового прекрасного чувства у поэта-романтика родились «удивительные стихи о любви, о женщине, стихи проникновенные, дивные, тонкие». И Ларисе он тогда написал:
А могло бы быть?!
Нет, забылось!
Мне другая помогла забыть!
В. П. Астафьев как-то сказал: «Поэзия всегда восставала против бездушия и стандарта, она всегда стремилась возвысить человека…». Поэзия возвысила Анатолия Кыштымова над всем, что могло бы ему мешать творить «доброе, вечное». Не было у него ни ревности, ни обиды, и досада куда-то ушла, осталось чувство привязанности к «родственной душе», Ларисе, которая и не отталкивала его, и не позволяла ничего лишнего. Он бывал у неё и Геннадия в гостях, приносил стихи на рецензию (Лариса работала тогда старшим редактором в Абаканской торговой рекламе), они пили чай по-домашнему, вели нескончаемые разговоры о живописи, о поэзии.
Между тем неумолимо приближался роковой день… «За неделю до ухода из жизни,— вспоминает Лариса,— Анатолий принёс мне несколько стихотворений, написанных зелёными чернилами (он знал, что мой любимый цвет зелёный. Вот потому и я назвала свою первую книгу прозы „Зелёная вьюга“. Есть у меня и такое высказывание: „Люблю писать зелёными чернилами, где строчки, словно ветки тополиные…“) на разрозненных листках бумаги аккуратным почерком. Стихи оказались прощальными…». Его трагическое мироощущение особенно пронзительно прозвучало в стихотворении «Птицы»:
…Всё. Теряю навсегда черты.
Но… Пока ещё!
Птицы мы с тобою. Я и ты.
Пролетающие.
Анатолий Петрович Кыштымов добровольно ушёл из жизни 7 сентября 1982 года, в самый разгар бабьего лета, самое любимое время года. Для любителей поэзии это был шок. Никто и предположить не мог, что Анатолий, «такой беззащитный ребёнок», покончил с собой. Почему? Что произошло? Какой сдвиг произошёл в легкоранимой душе? Для всех это было загадкой.
Лариса Катаева не могла смириться с его смертью и на похороны не пошла, чтобы не видеть его мёртвым. Но отозвалась полными печали стихами:
О юноша пылкий!
О мальчик мятежный!
Куда ты? Куда ты?
С какою надеждой
Уходишь в долину
Из светлого дома?
Познать Беспредельность?..
Тебе ль незнакома?!
Она дала себе слово сделать всё, чтобы стихи своего друга поэта-романтика донести до читателей. Началась упорная, кропотливая работа по собиранию литературного наследия поэта. Именно — по собиранию, потому что стихи, неизвестные и неопубликованные, во множестве хранились у частных лиц. К поискам подключились Хакасская писательская организация во главе с мэтром советской литературы М. Е. Кильчичаковым и филологический факультет Хакасского педагогического института имени Н. Ф. Катанова.
И вот в 1993 году Хакасское книжное издательство выпустило в свет небольшую книжку «Я не прощаюсь…» — о природе, о любви, размышления автора о смысле жизни:
Я не прощаюсь. Я не знаю…
На кладбище цветут цветы…
Лариса Катаева исполнила свой завет. «Можно назвать подвижничеством ту огромную работу, которую она провела по собиранию и популяризации литературного наследия талантливого хакасского поэта Анатолия Кыштымова»,— сказала Нина Иншина, заместитель главного редактора газеты «Хакасия».
После первой посмертной книжки вышли «Избранное», «Листозвон золотой», «Звёздное». В последнюю книгу вошло ещё около сорока стихотворений, неизвестных читателям и разысканных комиссией по литературному наследству: Геннадием Степановым, Ларисой Катаевой, Людмилой (женой Анатолия) и его сестрой Галиной. Рецензентом и редактором всех книг была Лариса Катаева.
О покойном поэте заговорили как о «хакасском Есенине». В его стихах есть всё: и жизнь, и страдание души, и любовь к природе, к женщине. Некая Людмила С. написала: «Своими высокими помыслами они заставляют нас встряхнуться, задуматься над своей жизнью, над своей судьбой. Заставляют припомнить тропинки детства и первый поцелуй в семнадцать лет…».
Жаль, что лирическое перо преждевременно выпало из талантливой руки и затерялось в сутолоке «перестроечной эпохи». Недаром возмутился быстрый на «горячее» слово писатель и поэт Сергей Пестунов. Яркий самородок, обронённый в хакасской степи и занесённый пылью забвения,— пробьётся ли он к свету, к людям, к своему читателю?
…Заново перечитываю стихи Анатолия Кыштымова. Они совершенны, звучат тихой музыкой, отчего в душе рождаются яркие поэтические образы,— только вслушайтесь!
Душа поэта поёт об осени: «На листьях наших бликами охры играет свет осенний. Мы печальны…», о лете: «…Над домом солнечные перья Качнулись в тёплой вышине. Поют в скворечнике деревья, Как в микрофоны, по весне…», о зиме:
От снегопада всё оглохло,
Как будто выключили звук.
Исчезли возгласы и вопли,
И храп шагов, и взмахи рук.
На зданиях исчезли крыши.
К закату, в сторону одну
Машины двигались неслышно
Пунктирной линией в снегу.
А вот как зримо, почти ощутимо кончиками пальцев описывает поэт зрелое лето:
Из трав здесь — запах земляники!
В кругу берёз, в тепле полян
Я закружусь, такое выкину,
И кто увидит, скажет: пьян…
Здесь встану, и к моим коленям
Прижмётся по цветку. Я — гость…
Здесь звёзды марьиных кореньев —
Зелёных карамелек горсть!
В 2012 году было уже тридцать лет, как нет Поэта на этом свете. И той самой первой книжечки, за которую он «жизнь положил», теперь не сыскать нигде. Неужели всё-таки разобрали? А может, уничтожили как «неликвид» — залежалый товар, и к тому же уценённый? Но тот, кто всё-таки приобрёл в своё время тоненькую, неказистую на вид книжечку с многообещающим названием «Я не прощаюсь…», уверен: бережёт её и перечитывает иногда хотя бы вот эти строки:
А дождь слепой вчера в веселье
Такого всюду отмочил!..
Стога, пушистые от сена,
Приплюснул к полю и залил.
И платье пёстрою газетой
К тебе, наморщив, прилепил…
Ты хохотала… «Где ты? Где ты?» —
Он звал тебя и — находил.
И, видя, где ты, бесновался
И звонко по навесу бил.
В поводырях он не нуждался,
Он просто ненаклонным был.
Он растекался ручейками,
Он в лужах всплёсками вставал,
Он струи разбивал о камни!
Кипи, бурли, «девятый вал».
Со времён великого Пушкина гениям не хватало места на грешной земле: Лермонтов, Маяковский, Есенин, Рубцов… Гениями их считают теперь. А тогда, во время оно, каждый из них кому-то мешал («Наверно, нет на этом свете Для них уже судьбы иной…»). Их стихи музыкальные, летучие, народ подхватывал, заучивал, цитировал, пел…
Современники Анатолия Кыштымова в Хакасии, его друзья помнят о нём, поют песни на его стихи. Художник Геннадий Степанов создал графический портрет поэта, а Лариса Катаева, его жена, памяти друга написала стихотворение «И нет мне покоя…»:
В твоей стороне
Звёзды ниже, крупнее;
Осока в твоей стороне
Зеленее;
Рокочут ветра
Над твоей головою…
И нет мне покоя,
И нет мне покоя…
Забытые имена начинают воскресать для будущих поколений любителей поэзии. В школе №11 г. Абакана открыт литературный музей Анатолия Кыштымова: вот его портрет, вот его картины («В лесу», «Маме», «Сестрёнке»), рисунки, шаржи на друзей и самого себя, книги любимых писателей и поэтов. В центре музея — фотовыставка «Город в судьбе поэта».
В 2013 году Анатолию Кыштымову исполнилось бы 60 лет — юбилейная дата. Лариса Катаева сдержала своё обещание — подготовила к печати полный сборник стихов поэта.
В 2014 году он вышел в свет и назван строчкой одного из стихотворений — «Жарки растут в твои ладони…». Это солидное издание почти в десять печатных листов. Особенностью его является печать большинства текстов по рукописям. Ряд стихотворений опубликован впервые. Книга издана в Абакане (ООО «Книжное издательство „Бригантина“») за счёт финансовых средств Л. Ф. Шушпановой, Л. П. Катаевой, Л. И. Петровой, И. Г. Русаковой.