Опубликовано в журнале День и ночь, номер 5, 2016
Настя просыпается глубокой ночью. За дверью соседней комнаты раздаются стоны, чем-то похожие на кошачье мурлыканье. Настя (в немецкой школе её зовут «Анастазья») широко раскрывает глаза и прислушивается. Подобные стоны она слышала и прошлой ночью. Они то обрываются, то возобновляются. Отчего стонет её мама? Вчера за этот вопрос семилетняя Настя получила от мамы звонкую оплеуху со словами: «Это не твоё дело». Раздражающая, гнетущая взрослая тайна нестерпимо давит ей на виски. Она садится на край кровати, опускает ноги на пол и начинает плакать. Плачет горько, навзрыд. В перерывах между потоками слёз качает тяжёлой головой и тихо всхлипывает.
В коридоре, где горит ночной свет и спит Виллин кот, слышатся шаркающие шаги. Настя захлёбывается слезами, задерживает дыхание и замолкает. Вилли — немец с длинными худыми ногами и рыжеватыми щетинками на остром кадыке — хлопает дверью туалета. Оттуда раздаётся кашель, шум воды и громкое сморкание. Потом слышны мягкие торопливые шаги мамы, запах её духов проникает из-под двери. Насте раньше нравился запах маминых духов.
Сначала Вилли, а потом мама возвращаются в спальню. Опять стоны, а потом тишина. Слышно, как пощёлкивают за шторами накалённые батареи. Настя шлёпает босыми ногами по полу, раздвигает шторы и прислоняется лбом к прохладному оконному стеклу. За окном натужно завывает ветер. Яркий свет уличных фонарей освещает пустынную улицу, опоясанную с двух сторон красными велосипедными дорожками. Тени деревьев пляшут на мокрой плитке тротуара с грациозностью тряпичного клоуна. Когда мама пришла забирать её из папиного дома, Настя убежала на чердак. Там на пыльной табуретке лежал тряпичный клоун. С куском жёлтого поролона, торчащим из живота.
Настя подбирает с пола куклу, кладёт её на подушку и ложится, свернувшись калачиком, на кровать. За стеной похрапывает Вилли. Она не может уснуть, отбрасывает одеяло, садится, кладёт голову на ладони, а локтями упирается в ноги чуть повыше колен. Её локти оставляют красные следы на белой коже.
После ссоры мамы с папой Настя осталась на месяц жить у папы и продолжала ходить в прежнюю школу. По секрету она сказала своей немецкой подруге Ангеле, что скоро уезжает с папой из Германии. На следующий день директор школы повела её к себе в кабинет. Там за столом сидела женщина в полицейской форме и пила кофе из белой фарфоровой чашечки. У женщины были коричневые губы. Немка-мулатка спрашивала её о планах папы, подливала сливки в чашечку и помешивала кофе ложечкой. Настя смотрела попеременно то на чашечку, то на голубоватые глазные белки коричневой женщины и упрямо повторяла, что едет с папой на осенние каникулы в Прагу. Кофейная ложечка постукивала о фарфор. Наконец допрашивающей надоело задавать одни и те же вопросы, и она отпустила Настю обратно на занятия.
Папа крутится на одном месте, шипит и широко расставляет руки по сторонам. Его грустные ласковые глаза кажутся в этот момент необыкновенно красивыми. Он изображает самолёт, и его тонкие пальцы сложены лодочкой. Настя скачет от радости на диване. Папа хватает руками её под голову и колени и крутит по воздуху. До отлёта остаётся всего несколько часов. В розовом чемоданчике на колёсиках уложена одежда Покахонтас и золотоволосая Барби в коротком синем платье. На столе лежит билет на самолёт в Пекин, а оттуда в Хабаровск, где живут бабушка и дедушка. Папа беспрестанно звонит и долго говорит по телефону. Кладёт трубку, задумывается, подходит к комоду и выдвигает верхний ящик.
— Так и есть, твой паспорт пропал,— говорит он тихим голосом, садится на стул и опускает руки и плечи.
— Когда мама приходила и подарила мне говорящую куклу, она что-то искала в комоде. Ты тогда на кухне чай делал.
— Мама украла твой паспорт. Без паспорта мы никуда не можем ехать.
Настя принимается кататься по полу и тихо подвывать. На следующий день мама и Вилли увозят её в соседний город.
Мама танцует на столе. Вилли громко хлопает в ладоши, как будто бьёт подошвами ботинок друг о друга. Руки у него большие, кончики пальцев толстые.
Учительница в новой школе — длинный нос, чёрные волосы птичьим хвостом — впивается острыми ногтями в её руку и тащит к школьной медсестре.
— Температура в норме. Что тогда с тобой? Почему у тебя такой вид?
У медсестры тонкий гугнивый голос. Она не сводит с неё своих выпуклых птичьих глаз.
— Я не сплю ночью, моя мама и её друг Вилли мучаются и стонут в соседней комнате.
— А ты дверь плотно закрывай и не подслушивай за взрослыми, паршивка такая. Быстро обратно в класс. Смотри, а то попадёшь в интернат для детей-беженцев без родителей.
Мысли в голове у Насти проясняются. Она встаёт с кровати, идёт в гостиную, открывает дверцу и роется в шкафу. Её сухие губы расплываются в напряжённой улыбке. Кот обнюхивает её босые ноги. Настя одевается, собирает свой школьный рюкзачок, укладывает туда шарф и куклу, осторожно открывает дверь и оказывается на улице. Кот проскальзывает за дверь вслед за ней. Она бежит до поворота дороги. Там кончается улица и начинается автострада. Настя слышит звонкое эхо своих лёгких шагов. Дорога пустынна. Луна прячется за тёмным облаком. Она оглядывается: кот следует за ней короткими перебежками. Настя шипит на кота, но тот, как бы в растерянности, застывает на месте и убегает, когда она грозит ему палкой. Она застывает на обочине между высокими деревьями и прислушивается. Тёмные кроны шумят на ветру. Ей становится жутко, к горлу подступает тошнота. Настя сначала бежит, пока хватает дыхания, потом переходит на быструю ходьбу. От холодного воздуха и аромата лесных запахов тошнотворный страх исчезает. Начинает светать. Теперь она узнаёт фасады домов, рекламные шиты и извилины дороги, по которой её увозили от папы. На душе у неё становится легко и радостно. Немного мёрзнут пальцы рук, но холод не забирается под курточку. Там у неё уютно и упорно бьётся горячее сердце.
Он просыпается рано и вспоминает свой сон.
«А английский капитан и его дочка, которых пираты бросили за борт?» — спрашивает Настя во сне. «Другой капитан и матросы другого корабля стараются их спасти».— «А если они убиты и утонули?» — «Всё равно их ищут и стараются поднять на палубу их тела».— «А если не могут найти — бросают на волны венок и грустят»,— быстро, не задумываясь, говорит ребёнок.
Он встаёт с кровати, быстро одевается и спускается в подземный гараж. Ему надо ехать туда, где сейчас находится его дочка Настя. Когда ворота ненавистной виллы откроются, он скажет, что хочет на минуту, перед школой, увидеть и поцеловать свою дочку, что устал от междоусобной войны и признаёт себя побеждённым.
На дороге ещё не так много машин. Он замечает жёлтую курточку на другой стороне дороги и, как от удара большой волны, задерживает дыхание. Затем он разворачивает машину лёгким поворотом руля и останавливается на обочине. Ступает на мокрую траву и опускается на колено. Дочка бежит к нему навстречу, прижимается всем телом, целует, обнимает за шею и шепчет ему на ухо:
— Папа, я принесла тебе мой русский паспорт.
Он держит дочку в объятьях, смотрит на полоску белой кожи между грязными ботинками и заскорузлыми штанинами джинсов, на прояснившийся блёклый небосклон и не сразу, глухим и надтреснутым от волнения голосом, отвечает:
— Хорошо, теперь мы уже точно полетим.