Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2016
* * *
От вечерней зари до рассветной зари
Полыхали за городом монастыри,
И скользили беззвучно по рыжей земле
Тени птиц, приносящих огонь на крыле.
Полыхали огни, и кружили в ночи
Остроклювые тени, стальные грачи.
Над распаханной глиной, над пашней немой
Пахло гарью и копотью, пахло золой.
И безумный художник метался в полях,
И взахлёб рисовал свой отчаянный страх
Пеплом, сажей, углём, ржавым краем монет,
На больничном белье, на обрывках газет.
Хлопья сажи летели, как стая грачей,
Над сожжённой землёй, над деревней ничьей,
Над безлюдной дорогой вдоль мёртвых оград.
И никто никогда не вернулся назад.
* * *
Пусть болтают слепые ловцы простаков
О неволчьем уделе твоём.
Слишком часто мы видели мёртвых волков,
Мы по горло набиты враньём.
Человек человеку эпоха и мор,
Человек человеку ловец.
Ты по крови был волк. Ты по крови был вор.
Ты по крови птенец и певец.
Из заветных углов серебристую тишь
Воровал ты у всех на виду.
Ты повадкой был мышь. Ты повадкой был стриж.
Ты был рыбой, замёрзшей во льду.
Мы вмерзаем меж стёклами мёртвых домов,
Онемев или остекленев.
Ты ловец и улов. Вереницами слов
Ты из смыслов выводишь напев,
Волчью песню, стрижиный бессмысленный свист,
Водной глади беззвучный мотив.
Остаётся пробитый прожилками лист,
Каплю крови твоей сохранив.
* * *
Проблема идентификации себя.
Проблема идентификации эпохи.
Мы оборвали штурм на полувдохе
И начали движение с нуля.
Но область неизвестна, и число
Не определено, и цель невнятна.
И, в общем, совершенно непонятно,
Куда на этот раз нас занесло.
Железом пахнет воздух. Стынет ртуть,
И током бьют поверхности предметов.
Давай-давай, классифицируй это,
Ищи ему название и суть.
Ищи его в таблицах и рядах,
Логарифмических и звёздных схемах,
Среди имён, ещё не нареченных,
Ищи его на стенах и устах.
Найди ему лицо и сотвори
Явление эпохи. Ход столетий
Оплёл историю железной сетью,
И мы на звёзды смотрим изнутри.
* * *
И ничего не будет, кроме слёз,
Которых ты ещё прольёшь без счёта
Над теми, чья окончена работа,
О тех, кто умер сразу и всерьёз.
И ничего не будет, кроме снов
О тех, кого ты больше не увидишь,
Хоть забреди за ними в самый Китеж —
Но даже и следов их не найдёшь.
И ничего не будет, кроме слов,
Чтоб выговорить самое такое
И обрести хоть толику покоя,
Но всё же не увидеть их следов…
* * *
Так смотри на дорогу, бледней и молчи, и молчи —
все слова уже сказаны.
Самым ценным подарком во все времена оставались ключи,
если руки развязаны.
Это знак обретённой свободы, её воплощённая суть,
атрибут и орудие.
Дверь откроется в осень, счастливым окажется путь
и счастливым беспутие.
Талисман, амулет сохранит тебя в долгом пути,
твоё медное царство.
Ты сумеешь уйти, и обратно дорогу найти,
и остаться.
Ключ и яблоко, дом и ладонь, горизонт и тропа,
колокольчик у входа.
Тихо звякнут ключами босые подружки — судьба
и свобода.
* * *
Через тысячу лет или более тысячи лет
Мы открыли глаза, а у неба другое лицо,
И на ощупь земля непохожа на земь
праотцов,
А у ветра отчётливый привкус горелых газет.
А на листьях травы непонятные нам письмена,
Адаптация древнего текста под нынешний день.
Стройность архитектуры ветвей камуфлирует тень,
Маскировочной сеткой на землю ложится война.
Но принюхалось море к тебе и лизнуло ладонь,
И взревело, и сжало в объятиях, разом признав,
И уже показался вдали над верхушками трав,
И летит, распластавшись по ветру, осёдланный конь.
* * *
Над городом птицы, как проклятых
чёрные души,
Их жалкие крики — упрёки провидцам грядущим
О том, что случилось, о том, что уже не случится.
Кричит и кричит с обожжёнными крыльями птица,
Кричит и кричит, и кружится над улицей тёмной
Безумная стая химер, или просто вороны,
Парад авиации адской, нашествие с Марса,
Вторжение, пепел горящих небес, вопиющая плазма,
Над городом кружится ужас, проклятие века,
И гадит на головы граждан так щедро и метко,
И метит, и мечет прохожим на скорую прибыль,
Всем прочим злорадно суля непременную гибель,
И громко кричит, предрекая грядущее пламя,
В котором дотла догорят времена вместе с нами.